Cameco: история с высоким содержанием урана
В МИРЕ / #9_2022
Текст: Ирина ДОРОХОВА / Фото: Cameco.com
Канадская Cameco на взлете. Став совладельцем Westinghouse Electric, она сделала серьезную заявку на то, чтобы стать компанией полного цикла на рынке ядерного топлива. У компании есть активы по добыче урана, конверсионное производство в Порт-Хоупе, недавно добавилась фабрикация. Компания также инвестирует в технологию лазерного обогащения. Это не первая попытка скомпоновать полный топливный цикл. Расскажем об основных вехах истории компании — зеркала канадской и мировой урановой отрасли и, шире, горного дела.
Cameco была создана в 1988 году путем слияния двух госкомпаний: Eldorado Nuclear (находилась в федеральной собственности) и Saskatchewan Mining Development Corp (в провинциальной). О них следует рассказать отдельно.
Eldorado Nuclear раньше называлась Eldorado Mining & Refining Ltd, а до этого, с момента своего появления в январе 1926 года, — Eldorado Gold Mines (далее «Эльдорадо»). Как пишет в книге Eldorado: Canada’s National Uranium Company канадский историк Роберт Ботвелл, основали ее братья Лабин, Шарль и Жильбер. Сначала компания занималась поисками золота, но уже в 1928 году потерпела неудачу — на Длинном озере в Манитобе золота не обнаружили. Однако у компании оставались деньги, и акционеры решили дать ей еще один шанс.
Жильбер отправился на Большое Медвежье озеро за медью и золотом. Медь там была, но мало. На обратном пути он приметил породы, указывавшие на наличие серебра и урановой смолки — настурана. Жильбера интересовало серебро — его проще извлекать и продавать. А представителя Отдела минеральных ресурсов канадского правительства Хью Спенса заинтересовал настуран.
Уран в то время коммерческой ценности не имел, в отличие от радия, также присутствовавшего в руде. Благодаря открытиям супругов Кюри и их коллег в начале XX века радий стал модной темой. Им предлагали лечить рак, его использовали в косметических средствах для омоложения, радиевую воду рекомендовали пить для улучшения самочувствия. О токсичном воздействии на организм радиоактивных элементов тогда не знали.
Но радий получить очень сложно — необходимы огромные объемы руды. Известных месторождений радиоактивных руд тогда было мало, поэтому стоил металл очень дорого. В австралийской газете Cairns Post 6 января 1910 года отмечалось: «Сколько-то из 154 гранов (букв. зерен) хлорида радия (эквивалент 154 гранов чистого радия), представляющих собой результат 18‑месячной работы в Иохимстале (Богемия), будет выставлено на продажу австрийским правительством. Венские больницы и научные учреждения будут снабжаться радием бесплатно и в первую очередь; то, что останется, будет продаваться по цене £15 тыс. за 1 грамм (15,4 грана)». Это $ 75 тыс. (доллар стоил впятеро дешевле фунта). Для сравнения, 1 грамм золота в 1910 году стоил 66 центов. В 1930 году 1 грамм радия стоил $ 70 тыс.
Хью Спенс, говоря о месторождении, упирал на то, что увеличение выпуска радия снизит цену на него и сделает радиевую медицину более доступной. Для этого правительство в разгар Великой депрессии выделило деньги на приобретение оборудования для извлечения радия. Предприятие заработало и стало производить оба металла. К 1937 году завод выпускал 30 тонн настурано-серебряного концентрата и 20−30 тонн серебряно-медного концентрата. Рудники «Эльдорадо» и «Эхо Бэй», а также местность вокруг них во второй половине 1930‑х годов стали называться «Порт-Радий».
Урансодержащий концентрат везли на принадлежащий «Эльдорадо» перерабатывающий завод в Порт-Хоупе (провинция Онтарио). Предприятие заработало в 1935 году.
В 1940 году производство радия было свернуто по причинам как внутренним, так и внешним. Внутренние — в первую очередь, высокая задолженность, образовавшаяся из-за больших затрат на доставку и программу расширения. Внешние причины — ценовая борьба с бельгийским конкурентом, Union Miniere, и добившая компанию начавшаяся Вторая мировая война. Континентальные и британский рынки схлопнулись, американский поддержать бизнес не мог. «Эльдорадо» находилась на грани банкротства.
Компанию спасли ее отходы. Да, уран при извлечении радия считался отходом, который в 1942 году весьма заинтересовал американских военных, готовивших Манхэттенский проект. Для ядерного оружия требовалось много урановой руды, поэтому «Эльдорадо» заключила контракт на продажу всего урана. Контрактом заинтересовалось канадское правительство. Поскольку речь шла о стратегических интересах, оно, по данным WNA, в том же году тайно выкупило компанию, а в 1944 году официально ее национализировало. И запретило частную разведку урана. Однако уже в 1947 году запрет был снят, и интерес к урану подхлестнул геологоразведку.
В начале 1950‑х были обнаружены месторождения вокруг города Бэнкрофт в провинции Онтарио, в 1950‑х годах там заработали четыре рудника. В 1952 или (по другим данным) 1953 году «Эльдорадо» начала добычу и переработку руды на руднике «Биверлодж» в Северном Саскачеване.
Уран был главным экспортным сырьем Канады вплоть до 1959 года. К этому времени в стране действовали 23 рудника и 19 перерабатывающих заводов. В 1959 году они произвели более 12 тыс. тонн урана, экспортная выручка составила 330 млн канадских долларов — больше, чем от любого другого полезного ископаемого.
А в 1959 году США не стали продлевать контракты на покупку урана. И Великобритания, заключившая было контракт, тоже передумала — сократила программу своих потребностей в уране. В 1960 году «Эльдорадо» вынуждена была закрыть свои рудники и уволить шахтеров. Правительство, правда, инициировало программу скупки урана в госрезерв, которая продлилась до 1974 года. По данным WNA, за всё это время федеральное правительство купило около 7 тыс. тонн урана на 100 млн канадских долларов. Сопоставив объемы и деньги с данными одного только 1959 года, несложно понять масштаб катастрофы в ключевом сегменте горной отрасли страны.
После нефтяного кризиса 1973 года интерес к атомной энергетике как альтернативному нефти источнику энергии снова усилился. В США, Японии и Франции стали массово строиться новые блоки. Рост спроса вызвал новый подъем энтузиазма в урановой геологоразведке. Центром его стал бассейн канадской реки Атабаски в северном Саскачеване, где обнаружились крупные объекты с высоким содержанием урана — единицы и даже более десятка процентов. По данным Горной ассоциации Саскачевана, в 1975—1976 годах было обнаружено месторождение «Ки Лейк». В 1976 году открыто месторождение «Макклин Лейк». В 1981 году — «Сигар Лейк». В 1988 году — «Макартур Ривер». В 1975 году заработал рудник «Рэббит Лейк» — его открыла еще в 1968 году, видимо случайно, во время поисков нефти, Gulf Oil — одна из крупнейших тогда нефтяных компаний США и мира.
Именно в это богатое на события в урановой разведке и добыче время появляется Saskatchewan Mining Development Corporation (SMDC). Ее учредило правительство Саскачевана в 1974 году. В ее задачи, как говорится в «Энциклопедии Саскачевана», входило управление горнодобывающей промышленностью в провинции. По данным МАГАТЭ, она участвовала во всех этапах добычи полезных ископаемых — от разведки и разработки до производства и продажи. После 1 марта 1975 года все компании, приобретавшие месторождения, обязаны были предложить SMDC до 50% участия в СП, планируя инвестиции более $ 10 тыс. в год. По данным на 1979 год, компания проявила интерес к 70 предложениям из 75. В 1976 году SMDC наняла менеджера по разведке и начала активно осуществлять собственную программу. К 1979 году она реализовывала 20 проектов. «Макклин Лейк» открылось уже при участии SMDC. Кроме того, в 1977 году SMDC приобрела долю в совместном предприятии «Макартур Ривер» и в 1980 году стала оператором проекта.
В 1984 году канадские власти задумываются об объединении провинциальной SMDC и федеральной «Эльдорадо». Ситуация для урановой отрасли снова ухудшилась — после аварии на АЭС «Три-Майл-Айленд» в 1979 году интерес к атомной энергетике начал слабеть. В 1982 году «Эльдорадо» закрыла рудник «Биверлодж», проработавший почти 30 лет. В 1986 году происходит авария на Чернобыльской АЭС. А в 1988 году сделка по слиянию SMDC и «Эльдорадо» завершается.
В разгар критики атомной энергетики в Канаде появляется госкомпания, обладающая первоклассными урановыми месторождениями, рудниками — новыми, на большой и богатой ресурсной базе — и конверсионными мощностями в Порт-Хоупе. Сначала она называлась Canadian Mining and Energy Company. Затем длинное название свернули в аббревиатуру Cameco.
Eldorado Nuclear раньше называлась Eldorado Mining & Refining Ltd, а до этого, с момента своего появления в январе 1926 года, — Eldorado Gold Mines (далее «Эльдорадо»). Как пишет в книге Eldorado: Canada’s National Uranium Company канадский историк Роберт Ботвелл, основали ее братья Лабин, Шарль и Жильбер. Сначала компания занималась поисками золота, но уже в 1928 году потерпела неудачу — на Длинном озере в Манитобе золота не обнаружили. Однако у компании оставались деньги, и акционеры решили дать ей еще один шанс.
Жильбер отправился на Большое Медвежье озеро за медью и золотом. Медь там была, но мало. На обратном пути он приметил породы, указывавшие на наличие серебра и урановой смолки — настурана. Жильбера интересовало серебро — его проще извлекать и продавать. А представителя Отдела минеральных ресурсов канадского правительства Хью Спенса заинтересовал настуран.
Уран в то время коммерческой ценности не имел, в отличие от радия, также присутствовавшего в руде. Благодаря открытиям супругов Кюри и их коллег в начале XX века радий стал модной темой. Им предлагали лечить рак, его использовали в косметических средствах для омоложения, радиевую воду рекомендовали пить для улучшения самочувствия. О токсичном воздействии на организм радиоактивных элементов тогда не знали.
Но радий получить очень сложно — необходимы огромные объемы руды. Известных месторождений радиоактивных руд тогда было мало, поэтому стоил металл очень дорого. В австралийской газете Cairns Post 6 января 1910 года отмечалось: «Сколько-то из 154 гранов (букв. зерен) хлорида радия (эквивалент 154 гранов чистого радия), представляющих собой результат 18‑месячной работы в Иохимстале (Богемия), будет выставлено на продажу австрийским правительством. Венские больницы и научные учреждения будут снабжаться радием бесплатно и в первую очередь; то, что останется, будет продаваться по цене £15 тыс. за 1 грамм (15,4 грана)». Это $ 75 тыс. (доллар стоил впятеро дешевле фунта). Для сравнения, 1 грамм золота в 1910 году стоил 66 центов. В 1930 году 1 грамм радия стоил $ 70 тыс.
Хью Спенс, говоря о месторождении, упирал на то, что увеличение выпуска радия снизит цену на него и сделает радиевую медицину более доступной. Для этого правительство в разгар Великой депрессии выделило деньги на приобретение оборудования для извлечения радия. Предприятие заработало и стало производить оба металла. К 1937 году завод выпускал 30 тонн настурано-серебряного концентрата и 20−30 тонн серебряно-медного концентрата. Рудники «Эльдорадо» и «Эхо Бэй», а также местность вокруг них во второй половине 1930‑х годов стали называться «Порт-Радий».
Урансодержащий концентрат везли на принадлежащий «Эльдорадо» перерабатывающий завод в Порт-Хоупе (провинция Онтарио). Предприятие заработало в 1935 году.
В 1940 году производство радия было свернуто по причинам как внутренним, так и внешним. Внутренние — в первую очередь, высокая задолженность, образовавшаяся из-за больших затрат на доставку и программу расширения. Внешние причины — ценовая борьба с бельгийским конкурентом, Union Miniere, и добившая компанию начавшаяся Вторая мировая война. Континентальные и британский рынки схлопнулись, американский поддержать бизнес не мог. «Эльдорадо» находилась на грани банкротства.
Компанию спасли ее отходы. Да, уран при извлечении радия считался отходом, который в 1942 году весьма заинтересовал американских военных, готовивших Манхэттенский проект. Для ядерного оружия требовалось много урановой руды, поэтому «Эльдорадо» заключила контракт на продажу всего урана. Контрактом заинтересовалось канадское правительство. Поскольку речь шла о стратегических интересах, оно, по данным WNA, в том же году тайно выкупило компанию, а в 1944 году официально ее национализировало. И запретило частную разведку урана. Однако уже в 1947 году запрет был снят, и интерес к урану подхлестнул геологоразведку.
В начале 1950‑х были обнаружены месторождения вокруг города Бэнкрофт в провинции Онтарио, в 1950‑х годах там заработали четыре рудника. В 1952 или (по другим данным) 1953 году «Эльдорадо» начала добычу и переработку руды на руднике «Биверлодж» в Северном Саскачеване.
Уран был главным экспортным сырьем Канады вплоть до 1959 года. К этому времени в стране действовали 23 рудника и 19 перерабатывающих заводов. В 1959 году они произвели более 12 тыс. тонн урана, экспортная выручка составила 330 млн канадских долларов — больше, чем от любого другого полезного ископаемого.
А в 1959 году США не стали продлевать контракты на покупку урана. И Великобритания, заключившая было контракт, тоже передумала — сократила программу своих потребностей в уране. В 1960 году «Эльдорадо» вынуждена была закрыть свои рудники и уволить шахтеров. Правительство, правда, инициировало программу скупки урана в госрезерв, которая продлилась до 1974 года. По данным WNA, за всё это время федеральное правительство купило около 7 тыс. тонн урана на 100 млн канадских долларов. Сопоставив объемы и деньги с данными одного только 1959 года, несложно понять масштаб катастрофы в ключевом сегменте горной отрасли страны.
После нефтяного кризиса 1973 года интерес к атомной энергетике как альтернативному нефти источнику энергии снова усилился. В США, Японии и Франции стали массово строиться новые блоки. Рост спроса вызвал новый подъем энтузиазма в урановой геологоразведке. Центром его стал бассейн канадской реки Атабаски в северном Саскачеване, где обнаружились крупные объекты с высоким содержанием урана — единицы и даже более десятка процентов. По данным Горной ассоциации Саскачевана, в 1975—1976 годах было обнаружено месторождение «Ки Лейк». В 1976 году открыто месторождение «Макклин Лейк». В 1981 году — «Сигар Лейк». В 1988 году — «Макартур Ривер». В 1975 году заработал рудник «Рэббит Лейк» — его открыла еще в 1968 году, видимо случайно, во время поисков нефти, Gulf Oil — одна из крупнейших тогда нефтяных компаний США и мира.
Именно в это богатое на события в урановой разведке и добыче время появляется Saskatchewan Mining Development Corporation (SMDC). Ее учредило правительство Саскачевана в 1974 году. В ее задачи, как говорится в «Энциклопедии Саскачевана», входило управление горнодобывающей промышленностью в провинции. По данным МАГАТЭ, она участвовала во всех этапах добычи полезных ископаемых — от разведки и разработки до производства и продажи. После 1 марта 1975 года все компании, приобретавшие месторождения, обязаны были предложить SMDC до 50% участия в СП, планируя инвестиции более $ 10 тыс. в год. По данным на 1979 год, компания проявила интерес к 70 предложениям из 75. В 1976 году SMDC наняла менеджера по разведке и начала активно осуществлять собственную программу. К 1979 году она реализовывала 20 проектов. «Макклин Лейк» открылось уже при участии SMDC. Кроме того, в 1977 году SMDC приобрела долю в совместном предприятии «Макартур Ривер» и в 1980 году стала оператором проекта.
В 1984 году канадские власти задумываются об объединении провинциальной SMDC и федеральной «Эльдорадо». Ситуация для урановой отрасли снова ухудшилась — после аварии на АЭС «Три-Майл-Айленд» в 1979 году интерес к атомной энергетике начал слабеть. В 1982 году «Эльдорадо» закрыла рудник «Биверлодж», проработавший почти 30 лет. В 1986 году происходит авария на Чернобыльской АЭС. А в 1988 году сделка по слиянию SMDC и «Эльдорадо» завершается.
В разгар критики атомной энергетики в Канаде появляется госкомпания, обладающая первоклассными урановыми месторождениями, рудниками — новыми, на большой и богатой ресурсной базе — и конверсионными мощностями в Порт-Хоупе. Сначала она называлась Canadian Mining and Energy Company. Затем длинное название свернули в аббревиатуру Cameco.
Приход в бывший СССР
Поскольку Cameco появилась в сложные времена, главной задачей компании был поиск денег. Искали их разными способами. Первый — продажа активов. В 1990 году компания, чтобы сократить долг, продает треть своей доли в руднике «Рэббит Лейк» компании Uranerz Exploration and Mining Limited (UEM) — канадской «дочке» базирующейся в Бонне Uranerzbergbau GmbH. SMDC еще до вхождения в Cameco тесно сотрудничала с UEM — они вместе открывали «Ки Лейк», поэтому выбор покупателя не удивляет. Вероятно, тогда же Cameco продала доли и в более мелких непрофильных проектах, перешедших к ней вместе с SMDC.
Второй способ — сбор денег у акционеров. Где их взять, если речь идет о госкомпании? Вывести ее на биржу. В 1991 году Cameco выходит на первичное размещение в Торонто и Монреале, в 1996 году — на Нью-Йоркскую фондовую биржу.
Третий — золото. Причем не в виде финансовых инвестиций, а в виде участия в золотых проектах. В 1996 году Cameco учреждает «дочку» — Cameco Gold, занимающуюся их поиском. А за два года до этого, в декабре 1994 года, консорциум, возглавляемый Cameco, инвестировал $ 330 млн в строительство рудника на золотом месторождении «Кумтор» в Кыргызстане. Событие во многих смыслах необычное: Cameco вложила всего $ 45 млн, около 13,6% — гораздо меньше 30%, которые банки традиционно требуют у заемщиков для крупных рисковых проектов. Кроме того, соинвесторами выступили Европейский банк реконструкции и развития и IFC — структура Всемирного банка, то есть солидные международные финансовые институты. Наконец, удивляет сам факт: урановая компания ввязалась в сложный золотой проект. «Кумтор» расположен на высоте около 4 тыс. метров над уровнем моря, на глубине от 100 метров — мерзлота, на поверхности — ледники.
Видимо, это вышло случайно. Cameco после распада СССР искала урановые объекты на его территории. Откуда такое предположение? Одно из подтверждений — то, что у нее еще до прихода в страны Центральной Азии были спутниковые снимки территорий Казахстана высокой четкости, на которых видны буровые площадки. «В 1992 году Cameco стала одной из первых компаний западного мира, попробовавшей свои силы в Казахстане после распада Советского Союза», — говорится в краткой справке на сайте Палаты общин канадского парламента (подробнее о Казахстане — ниже). Пришли представители Cameco и в Кыргызстан. Разведанных месторождений, пригодных для выгодной добычи, в стране к тому времени уже не было, советские рудники закрылись из-за истощения ресурсной базы. Однако был «Кумтор» — объект большой и с неплохим содержанием золота.
Cameco была не единственной компанией, с которой вело переговоры правительство Кыргызстана. Свои предложения выдвинули британско-южноафриканская Anglo American, американская Newmont и еще несколько менее известных компаний из США, Турции и Швейцарии. Однако предложение канадцев оказалось самым выгодным для недавно образовавшейся страны: они согласились лишь на 33%-ную долю владения (остальные просили контрольный пакет). В 1992 году было подписано ТЭО промышленного освоения «Кумтора». ГОК был построен за 27 месяцев вместо планировавшихся 36, пуск фабрики состоялся в декабре 1996 года. С тех пор это важнейший промышленный объект в Кыргызстане, обеспечивающий стране стабильный денежный поток.
Забегая вперед, скажем, что Cameco Gold запустила добычу еще на одном объекте — монгольском «Бороо». На базе этих активов была создана канадская компания Centerra Gold, совладельцами которой стали Cameco и Республика Казахстан. В разгар финансового кризиса, в декабре 2009 года, Cameco вышла из состава акционеров Сenterra Gold, продав свой пакет синдикату андеррайтеров. Компания получила доход — $ 875 млн. Эти деньги были потрачены на урановые проекты.
Можно признать, что инвестиции Cameco в золото Кыргызстана оказались удачными как тактически (регулярный доход от дивидендов и плата за управление), так и стратегически (продажа золотого актива позволила компании в кризисной ситуации поддержать основной бизнес).
Вернемся к Казахстану. После обретения им независимости в декабре 1991 года урановые предприятия вошли в НАК КАТЭП, предшественник «Казатомпрома». Для продолжения существования, не говоря уж о развитии, нужны были инвестиции. В августе 1992 года в Казахстан приехала большая делегация, в которую входили представители Cameco и Uranerzbergbau, в том числе доктор Кишнер — геолог, сыгравший одну из ключевых ролей в открытии крупнейших объектов в Саскачеване. Изучили карты, съездили на месторождение — остались довольны. Завязались серьезные отношения, которые привели к появлению в 1996 году СП «Инкай», где доли были поделены поровну между КАТЭП, немецкой Uranerzbergbau GmbH и Cameco. Директором СП стал Сергей Бреус, работавший переводчиком на переговорах между Cameco и КАТЭП.
Зачем в этой истории понадобилась Uranerzbergbau? У нее был опыт работы со скважинным подземным выщелачиванием, которого не было у Cameco. В Саскачеване — месторождения типа несогласия, уран на них добывают классическими методами, открытым и подземным; а у Uranerzbergbau были рудники в Вайоминге, где впервые попробовали СПВ еще в 1963 году.
В 1998 году доля КАТЭП перешла «Казатомпрому», а доля Uranerzbergbau — Cameco; в итоге первая стала владеть 40%, а вторая — оставшимися 60% долей. Эта сделка — часть большой истории покупки бизнеса Uranerzbergbau: в том же году Cameco покупает канадскую и американскую «дочки» немецкой компании. После сделок ресурсная и производственная база Cameco выросла примерно на 30%.
В июле 2000 года Агентство по инвестициям Казахстана подписало с «Инкаем» контракт на недропользование, но лишь в 2009 году завершилось строительство перерабатывающего комплекса и началась переработка растворов. Годовая проектная мощность предприятия составляла 2 тыс. тонн в год.
Cameco чрезвычайно повезло, что у нее есть «Инкай». Когда осенью 2016 года цены впервые с сентября 2004 года обвалились ниже $ 20 за фунт, казахстанский рудник обеспечивал канадской компании поставки урана с низкой себестоимостью, поддерживая ее финансовый баланс. А во время пандемии 2020 года «Инкай» был единственным рудником, из которого Cameco продолжала получать уран, хоть и не была к тому времени контролирующим акционером. С 2018 года доля канадской компании снизилась до 40% (доля «Казатомпрома» соответственно выросла до 60%) в обмен на продление контракта на недропользование, увеличение объемов производства и постепенное снижение доли получаемого урана.
Поскольку Cameco появилась в сложные времена, главной задачей компании был поиск денег. Искали их разными способами. Первый — продажа активов. В 1990 году компания, чтобы сократить долг, продает треть своей доли в руднике «Рэббит Лейк» компании Uranerz Exploration and Mining Limited (UEM) — канадской «дочке» базирующейся в Бонне Uranerzbergbau GmbH. SMDC еще до вхождения в Cameco тесно сотрудничала с UEM — они вместе открывали «Ки Лейк», поэтому выбор покупателя не удивляет. Вероятно, тогда же Cameco продала доли и в более мелких непрофильных проектах, перешедших к ней вместе с SMDC.
Второй способ — сбор денег у акционеров. Где их взять, если речь идет о госкомпании? Вывести ее на биржу. В 1991 году Cameco выходит на первичное размещение в Торонто и Монреале, в 1996 году — на Нью-Йоркскую фондовую биржу.
Третий — золото. Причем не в виде финансовых инвестиций, а в виде участия в золотых проектах. В 1996 году Cameco учреждает «дочку» — Cameco Gold, занимающуюся их поиском. А за два года до этого, в декабре 1994 года, консорциум, возглавляемый Cameco, инвестировал $ 330 млн в строительство рудника на золотом месторождении «Кумтор» в Кыргызстане. Событие во многих смыслах необычное: Cameco вложила всего $ 45 млн, около 13,6% — гораздо меньше 30%, которые банки традиционно требуют у заемщиков для крупных рисковых проектов. Кроме того, соинвесторами выступили Европейский банк реконструкции и развития и IFC — структура Всемирного банка, то есть солидные международные финансовые институты. Наконец, удивляет сам факт: урановая компания ввязалась в сложный золотой проект. «Кумтор» расположен на высоте около 4 тыс. метров над уровнем моря, на глубине от 100 метров — мерзлота, на поверхности — ледники.
Видимо, это вышло случайно. Cameco после распада СССР искала урановые объекты на его территории. Откуда такое предположение? Одно из подтверждений — то, что у нее еще до прихода в страны Центральной Азии были спутниковые снимки территорий Казахстана высокой четкости, на которых видны буровые площадки. «В 1992 году Cameco стала одной из первых компаний западного мира, попробовавшей свои силы в Казахстане после распада Советского Союза», — говорится в краткой справке на сайте Палаты общин канадского парламента (подробнее о Казахстане — ниже). Пришли представители Cameco и в Кыргызстан. Разведанных месторождений, пригодных для выгодной добычи, в стране к тому времени уже не было, советские рудники закрылись из-за истощения ресурсной базы. Однако был «Кумтор» — объект большой и с неплохим содержанием золота.
Cameco была не единственной компанией, с которой вело переговоры правительство Кыргызстана. Свои предложения выдвинули британско-южноафриканская Anglo American, американская Newmont и еще несколько менее известных компаний из США, Турции и Швейцарии. Однако предложение канадцев оказалось самым выгодным для недавно образовавшейся страны: они согласились лишь на 33%-ную долю владения (остальные просили контрольный пакет). В 1992 году было подписано ТЭО промышленного освоения «Кумтора». ГОК был построен за 27 месяцев вместо планировавшихся 36, пуск фабрики состоялся в декабре 1996 года. С тех пор это важнейший промышленный объект в Кыргызстане, обеспечивающий стране стабильный денежный поток.
Забегая вперед, скажем, что Cameco Gold запустила добычу еще на одном объекте — монгольском «Бороо». На базе этих активов была создана канадская компания Centerra Gold, совладельцами которой стали Cameco и Республика Казахстан. В разгар финансового кризиса, в декабре 2009 года, Cameco вышла из состава акционеров Сenterra Gold, продав свой пакет синдикату андеррайтеров. Компания получила доход — $ 875 млн. Эти деньги были потрачены на урановые проекты.
Можно признать, что инвестиции Cameco в золото Кыргызстана оказались удачными как тактически (регулярный доход от дивидендов и плата за управление), так и стратегически (продажа золотого актива позволила компании в кризисной ситуации поддержать основной бизнес).
Вернемся к Казахстану. После обретения им независимости в декабре 1991 года урановые предприятия вошли в НАК КАТЭП, предшественник «Казатомпрома». Для продолжения существования, не говоря уж о развитии, нужны были инвестиции. В августе 1992 года в Казахстан приехала большая делегация, в которую входили представители Cameco и Uranerzbergbau, в том числе доктор Кишнер — геолог, сыгравший одну из ключевых ролей в открытии крупнейших объектов в Саскачеване. Изучили карты, съездили на месторождение — остались довольны. Завязались серьезные отношения, которые привели к появлению в 1996 году СП «Инкай», где доли были поделены поровну между КАТЭП, немецкой Uranerzbergbau GmbH и Cameco. Директором СП стал Сергей Бреус, работавший переводчиком на переговорах между Cameco и КАТЭП.
Зачем в этой истории понадобилась Uranerzbergbau? У нее был опыт работы со скважинным подземным выщелачиванием, которого не было у Cameco. В Саскачеване — месторождения типа несогласия, уран на них добывают классическими методами, открытым и подземным; а у Uranerzbergbau были рудники в Вайоминге, где впервые попробовали СПВ еще в 1963 году.
В 1998 году доля КАТЭП перешла «Казатомпрому», а доля Uranerzbergbau — Cameco; в итоге первая стала владеть 40%, а вторая — оставшимися 60% долей. Эта сделка — часть большой истории покупки бизнеса Uranerzbergbau: в том же году Cameco покупает канадскую и американскую «дочки» немецкой компании. После сделок ресурсная и производственная база Cameco выросла примерно на 30%.
В июле 2000 года Агентство по инвестициям Казахстана подписало с «Инкаем» контракт на недропользование, но лишь в 2009 году завершилось строительство перерабатывающего комплекса и началась переработка растворов. Годовая проектная мощность предприятия составляла 2 тыс. тонн в год.
Cameco чрезвычайно повезло, что у нее есть «Инкай». Когда осенью 2016 года цены впервые с сентября 2004 года обвалились ниже $ 20 за фунт, казахстанский рудник обеспечивал канадской компании поставки урана с низкой себестоимостью, поддерживая ее финансовый баланс. А во время пандемии 2020 года «Инкай» был единственным рудником, из которого Cameco продолжала получать уран, хоть и не была к тому времени контролирующим акционером. С 2018 года доля канадской компании снизилась до 40% (доля «Казатомпрома» соответственно выросла до 60%) в обмен на продление контракта на недропользование, увеличение объемов производства и постепенное снижение доли получаемого урана.
Аффинажный завод Cameco Corporation в г. Блайнд-Ривер, провинция Онтарио
Топливная вертикаль
С 1993 года Cameco вела переговоры в рамках большой сделки ВОУ-НОУ. Будучи крупным поставщиком урана для АЭС США, компания была обеспокоена появлением на рынке большого объема дополнительного материала и пыталась договориться с «Техснабэкспортом». «Я сказал: „Вы понимаете, что эти 400 миллионов фунтов, эквивалентные оружейным материалам, разрушат рынок урана? Цена урана начнет приближаться к нулю“. Министр ответил: „Ну, если так, мы не будем заключать сделку. Не будем разбирать оружие“», — вспоминал в интервью журналу Colorado School of Mines в 2012 году Джерри Гранди, на тот момент — старший вице-президент Cameco.
Переговоры шли трудно. Сначала французская Cogema, Cameco и немецкая NUKEM конкурировали, потом объединили усилия. Лишь в марте 1999 года удалось окончательно договориться. Сошлись на том, что российская сторона продает американской USEC НОУ, та платит за услуги по обогащению, а природный компонент низкообогащенного урана «Техснабэкспорт» продает западным компаниям. Cameco была назначена администратором сделки от лица трех западных компаний. Соглашение об этом было подписано в феврале 2000 года. Представительство оказалась успешным, и Cameco осталась администратором на все время исполнения сделки.
В 2001 году компания закрыла сделку по приобретению 15% АЭС «Брюс Пауэр». Заключая сделку в 2000 году, Cameco пообещала инвестировать в станцию до $ 100 млн в течение двух лет и профинансировать покупку запасов урана у тогдашнего владельца станции, Ontario Power Generation. «Мы никогда не инвестировали в действующий ядерный реактор, это наш первый шаг в этом направлении», — заявил тогда председатель совета директоров и президент Cameco Бернар Мишель (цит. по The Globe and Mail). Он добавил, что инвестиция упрочит роль Cameco как поставщика АЭС. На следующий год компания нарастила свою долю в «Брюс Пауэр» до 31,6%.
Таким образом, были предприняты первые шаги по выстраиванию компании полного цикла.
Правда, с «Брюс Пауэр» вышла осечка. В январе 2014 года компания вынуждена была объявить о продаже актива подразделению одного из крупнейших пенсионных фондов Канады, OMERS, за $ 450 млн. Деньги нужны были для «поддержания штанов» — обеспечения деятельности компании в условиях обвала рынка после аварии на Фукусиме и последовавшего отказа от планов развития атомной энергетики во всем мире.
Следующим шагом к выстраиванию производственной вертикали стала покупка в 2006 году компании Zircatec Precision Industries (далее -Zircatec) за 108 млн канадских долларов. (Zircatec — производитель компонентов ТВС и самих сборок для ядерных реакторов CANDU, базирующийся в Порт-Хоупе.) Благодаря этой сделке Cameco собрала в своем периметре полный топливный цикл для тяжеловодных реакторов CANDU и стала крупнейшим игроком на этом рынке. Позднее компания включила Zircatec в состав предприятия в Порт-Хоупе.
У этой сделки был только один недостаток: фабрикация топлива для тяжеловодников — это нишевый продукт. Мировой рынок реакторов этого типа невелик, порядка 10% (точная цифра зависит от года и учета по числу блоков или мощности), и пока этот сегмент не развивается. Но тогда, в 2006 году, когда в мире говорили о ядерном ренессансе, ситуация виделась более многообещающей.
В 2008 году Cameco еще на один шаг продвинулась к полной цепочке топливного бизнеса — вошла в состав акционеров Global Laser Enrichment (GLE), купив 24% акций за $ 124 млн. На тот момент 51% принадлежали GE, еще 25% — Hitachi. Сделка также казалась многообещающей. В 2006 году GLE приобрела эксклюзивные права на разработку лазерной технологии обогащения у австралийской Silex Systems Ltd. В сентябре 2012 года GLE получила лицензию на строительство и эксплуатацию предприятия по обогащению урана в Уилмингтоне (Северная Каролина). Однако после аварии на Фукусиме спрос упал, и партнеры решили завод не строить. В 2014 году попробовали договориться о том, чтобы построить предприятие в Падьюке, на месте бывшего газодиффузионного завода. Но что-то пошло не так, и в апреле 2016 года GE и Hitachi заявили о выходе из проекта. Silex Systems думала о выкупе доли, но передумала и договорилась с Cameco о совместной покупке долей GE и Hitachi. В январе 2021 года сделку закрыли. Доля Cameco выросла до 49%, и она имеет право увеличить ее до 75%. В том же месяце закончилось действие лицензии на завод в Уилмингтоне. Так что пока GLE выглядит самой неудачной инвестицией Cameco.
Еще более спорной может стать лишь покупка Westinghouse Electric. В октябре 2022 года Cameco объявила о покупке 49% акций американского производителя топлива. Оставшиеся 51% приобретет Brookfield Renewable Partners. Общая сумма сделки, включая долг компании, составляет почти $ 7,9 млрд. Для компании это очень серьезная покупка: доля в Westinghouse, по грубым оценкам, превышает стоимость самой Cameco. Часть денег на покупку Cameco привлекла за счет доразмещения своих акций, получив валовый доход $ 747,6 млн.
Логика канадской компании понятна — обеспечить сбыт своего урана и получать стабильный денежный поток в дополнение к существующему бизнесу. Однако надо помнить и предысторию продажи Westinghouse Electric — ее банкротство, чуть не утянувшее на дно основного акционера — японскую Toshiba. Компании пришлось реструктурировать бизнес, продав некоторые подразделения, чтобы остаться на плаву. Одна из причин сложившегося тогда положения дел — то, что американская компания практически не предоставляла информацию о своей деятельности и финансовом состоянии японскому акционеру. Надо иметь в виду и разгорающийся скандал с корейской KHNP по поводу лицензионной чистоты APR‑1400, и соперничество двух компаний на рынках восточной Европы — в Чехии и Польше. Пока непонятно, будет ли Westinghouse Electric более подконтрольна Cameco, чем Toshiba, как и то, принесет новая инвестиция доходы или же — расходы и проблемы, в том числе репутационные.
С 1993 года Cameco вела переговоры в рамках большой сделки ВОУ-НОУ. Будучи крупным поставщиком урана для АЭС США, компания была обеспокоена появлением на рынке большого объема дополнительного материала и пыталась договориться с «Техснабэкспортом». «Я сказал: „Вы понимаете, что эти 400 миллионов фунтов, эквивалентные оружейным материалам, разрушат рынок урана? Цена урана начнет приближаться к нулю“. Министр ответил: „Ну, если так, мы не будем заключать сделку. Не будем разбирать оружие“», — вспоминал в интервью журналу Colorado School of Mines в 2012 году Джерри Гранди, на тот момент — старший вице-президент Cameco.
Переговоры шли трудно. Сначала французская Cogema, Cameco и немецкая NUKEM конкурировали, потом объединили усилия. Лишь в марте 1999 года удалось окончательно договориться. Сошлись на том, что российская сторона продает американской USEC НОУ, та платит за услуги по обогащению, а природный компонент низкообогащенного урана «Техснабэкспорт» продает западным компаниям. Cameco была назначена администратором сделки от лица трех западных компаний. Соглашение об этом было подписано в феврале 2000 года. Представительство оказалась успешным, и Cameco осталась администратором на все время исполнения сделки.
В 2001 году компания закрыла сделку по приобретению 15% АЭС «Брюс Пауэр». Заключая сделку в 2000 году, Cameco пообещала инвестировать в станцию до $ 100 млн в течение двух лет и профинансировать покупку запасов урана у тогдашнего владельца станции, Ontario Power Generation. «Мы никогда не инвестировали в действующий ядерный реактор, это наш первый шаг в этом направлении», — заявил тогда председатель совета директоров и президент Cameco Бернар Мишель (цит. по The Globe and Mail). Он добавил, что инвестиция упрочит роль Cameco как поставщика АЭС. На следующий год компания нарастила свою долю в «Брюс Пауэр» до 31,6%.
Таким образом, были предприняты первые шаги по выстраиванию компании полного цикла.
Правда, с «Брюс Пауэр» вышла осечка. В январе 2014 года компания вынуждена была объявить о продаже актива подразделению одного из крупнейших пенсионных фондов Канады, OMERS, за $ 450 млн. Деньги нужны были для «поддержания штанов» — обеспечения деятельности компании в условиях обвала рынка после аварии на Фукусиме и последовавшего отказа от планов развития атомной энергетики во всем мире.
Следующим шагом к выстраиванию производственной вертикали стала покупка в 2006 году компании Zircatec Precision Industries (далее -Zircatec) за 108 млн канадских долларов. (Zircatec — производитель компонентов ТВС и самих сборок для ядерных реакторов CANDU, базирующийся в Порт-Хоупе.) Благодаря этой сделке Cameco собрала в своем периметре полный топливный цикл для тяжеловодных реакторов CANDU и стала крупнейшим игроком на этом рынке. Позднее компания включила Zircatec в состав предприятия в Порт-Хоупе.
У этой сделки был только один недостаток: фабрикация топлива для тяжеловодников — это нишевый продукт. Мировой рынок реакторов этого типа невелик, порядка 10% (точная цифра зависит от года и учета по числу блоков или мощности), и пока этот сегмент не развивается. Но тогда, в 2006 году, когда в мире говорили о ядерном ренессансе, ситуация виделась более многообещающей.
В 2008 году Cameco еще на один шаг продвинулась к полной цепочке топливного бизнеса — вошла в состав акционеров Global Laser Enrichment (GLE), купив 24% акций за $ 124 млн. На тот момент 51% принадлежали GE, еще 25% — Hitachi. Сделка также казалась многообещающей. В 2006 году GLE приобрела эксклюзивные права на разработку лазерной технологии обогащения у австралийской Silex Systems Ltd. В сентябре 2012 года GLE получила лицензию на строительство и эксплуатацию предприятия по обогащению урана в Уилмингтоне (Северная Каролина). Однако после аварии на Фукусиме спрос упал, и партнеры решили завод не строить. В 2014 году попробовали договориться о том, чтобы построить предприятие в Падьюке, на месте бывшего газодиффузионного завода. Но что-то пошло не так, и в апреле 2016 года GE и Hitachi заявили о выходе из проекта. Silex Systems думала о выкупе доли, но передумала и договорилась с Cameco о совместной покупке долей GE и Hitachi. В январе 2021 года сделку закрыли. Доля Cameco выросла до 49%, и она имеет право увеличить ее до 75%. В том же месяце закончилось действие лицензии на завод в Уилмингтоне. Так что пока GLE выглядит самой неудачной инвестицией Cameco.
Еще более спорной может стать лишь покупка Westinghouse Electric. В октябре 2022 года Cameco объявила о покупке 49% акций американского производителя топлива. Оставшиеся 51% приобретет Brookfield Renewable Partners. Общая сумма сделки, включая долг компании, составляет почти $ 7,9 млрд. Для компании это очень серьезная покупка: доля в Westinghouse, по грубым оценкам, превышает стоимость самой Cameco. Часть денег на покупку Cameco привлекла за счет доразмещения своих акций, получив валовый доход $ 747,6 млн.
Логика канадской компании понятна — обеспечить сбыт своего урана и получать стабильный денежный поток в дополнение к существующему бизнесу. Однако надо помнить и предысторию продажи Westinghouse Electric — ее банкротство, чуть не утянувшее на дно основного акционера — японскую Toshiba. Компании пришлось реструктурировать бизнес, продав некоторые подразделения, чтобы остаться на плаву. Одна из причин сложившегося тогда положения дел — то, что американская компания практически не предоставляла информацию о своей деятельности и финансовом состоянии японскому акционеру. Надо иметь в виду и разгорающийся скандал с корейской KHNP по поводу лицензионной чистоты APR‑1400, и соперничество двух компаний на рынках восточной Европы — в Чехии и Польше. Пока непонятно, будет ли Westinghouse Electric более подконтрольна Cameco, чем Toshiba, как и то, принесет новая инвестиция доходы или же — расходы и проблемы, в том числе репутационные.
Уран как ядро компании
Что касается уранового, ключевого для компании бизнеса, то за последние 20 лет он то расширялся, то сокращался. В 2012 году компания приобрела объекты в Австралии (Yeelirrie) и Канаде (Millenium). Но затем из-за последствий аварии на Фукусиме она начала затягивать пояс: уволила часть сотрудников и законсервировала бо́льшую часть своих рудников в Канаде и все — в США. Во время пандемии коронавируса в течение нескольких месяцев 2020 и 2021 годов производство на последнем действующем канадском руднике — «Сигар Лейк» — было приостановлено. До сих пор Cameco производит почти втрое меньше, чем продает. Так, за девять месяцев 2022 года компания произвела 6,6 млн фунтов, а продала — 18,7 млн фунтов закиси-окиси.
Освоение месторождения «Сигар Лейк» — отдельная гигантская эпопея. Решение о начале строительства рудника было принято в 2004 году, спустя 23 года после открытия месторождения. В 2006 году недостроенный рудник затопило, в 2008 году при попытке откачать воду шахту затопило второй раз. Но компания справилась с затоплениями, подобрала технологию добычи с использованием заморозки и в 2014 году запустила рудник.
Если проанализировать, чем компания жертвовала и что сохраняла до последнего, то получится, что наибольшую ценность для нее представлял именно урановый бизнес, а среди всех объектов — «Сигар Лейк».
Сейчас Cameco на подъеме. Она заключает долгосрочные контракты (последний из раскрытых — с «дочкой» китайской CNNC в ноябре уходящего года), ее акции за последние два года выросли втрое, с 11 до почти 33 канадских долларов (оценка Торонтовской фондовой биржи). За те же два года цена на модный желтый кек выросла вдвое. Выросла и цена урана.
Так что для российского топливного бизнеса Cameco -несомненно конкурент, но это такой конкурент, чьи непростая история, умение выстраивать бизнес, бороться с обстоятельствами, ловить момент и выживать безусловно заслуживают уважения.
Что касается уранового, ключевого для компании бизнеса, то за последние 20 лет он то расширялся, то сокращался. В 2012 году компания приобрела объекты в Австралии (Yeelirrie) и Канаде (Millenium). Но затем из-за последствий аварии на Фукусиме она начала затягивать пояс: уволила часть сотрудников и законсервировала бо́льшую часть своих рудников в Канаде и все — в США. Во время пандемии коронавируса в течение нескольких месяцев 2020 и 2021 годов производство на последнем действующем канадском руднике — «Сигар Лейк» — было приостановлено. До сих пор Cameco производит почти втрое меньше, чем продает. Так, за девять месяцев 2022 года компания произвела 6,6 млн фунтов, а продала — 18,7 млн фунтов закиси-окиси.
Освоение месторождения «Сигар Лейк» — отдельная гигантская эпопея. Решение о начале строительства рудника было принято в 2004 году, спустя 23 года после открытия месторождения. В 2006 году недостроенный рудник затопило, в 2008 году при попытке откачать воду шахту затопило второй раз. Но компания справилась с затоплениями, подобрала технологию добычи с использованием заморозки и в 2014 году запустила рудник.
Если проанализировать, чем компания жертвовала и что сохраняла до последнего, то получится, что наибольшую ценность для нее представлял именно урановый бизнес, а среди всех объектов — «Сигар Лейк».
Сейчас Cameco на подъеме. Она заключает долгосрочные контракты (последний из раскрытых — с «дочкой» китайской CNNC в ноябре уходящего года), ее акции за последние два года выросли втрое, с 11 до почти 33 канадских долларов (оценка Торонтовской фондовой биржи). За те же два года цена на модный желтый кек выросла вдвое. Выросла и цена урана.
Так что для российского топливного бизнеса Cameco -несомненно конкурент, но это такой конкурент, чьи непростая история, умение выстраивать бизнес, бороться с обстоятельствами, ловить момент и выживать безусловно заслуживают уважения.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ #9_2022