Законы атомного нейминга
ВНЕКЛАССНОЕ ЧТЕНИЕ / #4-5_2022
Текст: Наталия ФЕЛЬДМАН / Фото: Researchgate.net, Maisonbisson.com
Об «Аннушке», пожалуй, слышали не только атомщики — первый промышленный уран-графитовый реактор дал стране необходимый ей плутоний и тем самым обеспечил ядерный паритет в сложное послевоенное время. Но это не единственное личное имя, присвоенное реактору. «Руслан» и «Людмила», «ПИК» и «МИР», французский «Феникс» и индийский «Апсара» — о происхождении этих и других имен, а также о закономерностях номинации уникальных механизмов в атомной отрасли рассказывает кандидат филологических наук, координатор специальных проектов сети Информационных центров по атомной энергии, автор-составитель толкового словаря «Пойми атомщика: лексика атомной отрасли» Наталия Фельдман.
Анализ собственных имен показал, что личные имена атомных механизмов и космических аппаратов укладываются в единую классификацию, потому что у них много общего. Во-первых, уникальность и сложность создаваемых конструкций: и реакторы, и космические аппараты создавались либо в единственном числе, либо небольшими сериями — максимум 20 механизмов. Во-вторых, секретность: и атомная, и космическая промышленность по понятным причинам засекречивают технологии даже сейчас. В-третьих, глобальность и инновационность задач, для решения которых были построены эти сложные устройства.
Сочетание секретности и уникальности привело к тому, что у большинства разрабатываемых механизмов появились имена собственные. Их главное отличие от остальных категорий — имена не связаны непосредственно с понятием, с характеристиками объектов, которым они присвоены. А это значит, что секретность при использовании личного имени для названия реактора или спутника будет соблюдена. Не менее важная функция имен собственных — индивидуализация, выделение объекта из однотипного ряда, подчеркивание его уникальности. Соответственно, посвященным всегда понятно, о каком объекте идет речь, что снижает риск коммуникативных сбоев. Основное значение имени собственного как раз и заключается в связи с обозначаемым им субъектом или объектом.
Соответственно, для носителей профессионального знания имя будет «говорящим», а для людей, не имеющих отношения к отрасли, его смысл останется непонятным. Так, например, сотрудники ПО «Маяк», отвечая по телефону на вопрос Курчатова, как чувствует себя «Аннушка», понимали, что речь идет о реакторе, а телефонисты на станции или шпионы вполне могли подумать, что Игорь Васильевич интересуется дамой, к которой весьма нежно относится.
Та же история — с ядерными энергетическими установками «Ромашка» и «Топаз»: использование названий полевого цветка и полудрагоценного камня в качестве личных имен помогает скрыть назначение установок от непосвященных.
Кстати, в лингвистике собственные имена сложных уникальных механизмов и других предметов, созданных человеком, называются хрематонимами. И в этом плане «Аннушка» относится к той же группе имен собственных, что и «Эскалибур» — имя легендарного меча.
Сочетание секретности и уникальности привело к тому, что у большинства разрабатываемых механизмов появились имена собственные. Их главное отличие от остальных категорий — имена не связаны непосредственно с понятием, с характеристиками объектов, которым они присвоены. А это значит, что секретность при использовании личного имени для названия реактора или спутника будет соблюдена. Не менее важная функция имен собственных — индивидуализация, выделение объекта из однотипного ряда, подчеркивание его уникальности. Соответственно, посвященным всегда понятно, о каком объекте идет речь, что снижает риск коммуникативных сбоев. Основное значение имени собственного как раз и заключается в связи с обозначаемым им субъектом или объектом.
Соответственно, для носителей профессионального знания имя будет «говорящим», а для людей, не имеющих отношения к отрасли, его смысл останется непонятным. Так, например, сотрудники ПО «Маяк», отвечая по телефону на вопрос Курчатова, как чувствует себя «Аннушка», понимали, что речь идет о реакторе, а телефонисты на станции или шпионы вполне могли подумать, что Игорь Васильевич интересуется дамой, к которой весьма нежно относится.
Та же история — с ядерными энергетическими установками «Ромашка» и «Топаз»: использование названий полевого цветка и полудрагоценного камня в качестве личных имен помогает скрыть назначение установок от непосвященных.
Кстати, в лингвистике собственные имена сложных уникальных механизмов и других предметов, созданных человеком, называются хрематонимами. И в этом плане «Аннушка» относится к той же группе имен собственных, что и «Эскалибур» — имя легендарного меча.
Французский энергетический реактор-размножитель на быстрых нейтронах с натриевым теплоносителем «Феникс». Ядерный центр Маркуль
«Что в имени тебе моем?»
Без Александра Сергеевича и других классиков атомная отрасль обойтись не смогла. Так, на ПО «Маяк» после «Аннушки» появился реактор «Руслан»; и его название — акроним, аббревиатура и одновременно значимое слово. Аббревиатура образована из начальных букв словосочетания «реакторная установка с лантаном» (вариант: «реакторная установка с литиево-алюминиевым наполнением»). Но «где Руслан, там и Людмила», как говорят литературоведы, и следующий реактор, первоначально получивший название ЛФ‑2, довольно быстро приобрел соответствующее женское имя.
Французские исследовательские реакторы часто называли в честь литературных и мифологических персонажей: «Тритон», «Минерва», «Озирис», «Пегас», «Феникс». Кстати, «Феникс» — реактор на быстрых нейтронах — в какой-то степени повторил судьбу своего мифологического прототипа. Но если птица Феникс, сгорая, затем возрождается из пепла, то одноименному реактору повезло меньше. После нескольких случаев внезапного резкого снижения реактивности, причину которых выяснить не удалось, «Феникс» был остановлен.
Старейший индийский исследовательский реактор «Апсара» назван в честь индийских небесных дев-соблазнительниц, и дал ему это имя сам Джавахарлал Неру. Премьер-министр Индии, занимавший этот пост с 1947 по 1964 год, сравнил голубое свечение (эффект Вавилова-Черенкова), которое можно было наблюдать в бассейне реактора, с красотой апсар, повинующихся богу Индре.
Без Александра Сергеевича и других классиков атомная отрасль обойтись не смогла. Так, на ПО «Маяк» после «Аннушки» появился реактор «Руслан»; и его название — акроним, аббревиатура и одновременно значимое слово. Аббревиатура образована из начальных букв словосочетания «реакторная установка с лантаном» (вариант: «реакторная установка с литиево-алюминиевым наполнением»). Но «где Руслан, там и Людмила», как говорят литературоведы, и следующий реактор, первоначально получивший название ЛФ‑2, довольно быстро приобрел соответствующее женское имя.
Французские исследовательские реакторы часто называли в честь литературных и мифологических персонажей: «Тритон», «Минерва», «Озирис», «Пегас», «Феникс». Кстати, «Феникс» — реактор на быстрых нейтронах — в какой-то степени повторил судьбу своего мифологического прототипа. Но если птица Феникс, сгорая, затем возрождается из пепла, то одноименному реактору повезло меньше. После нескольких случаев внезапного резкого снижения реактивности, причину которых выяснить не удалось, «Феникс» был остановлен.
Старейший индийский исследовательский реактор «Апсара» назван в честь индийских небесных дев-соблазнительниц, и дал ему это имя сам Джавахарлал Неру. Премьер-министр Индии, занимавший этот пост с 1947 по 1964 год, сравнил голубое свечение (эффект Вавилова-Черенкова), которое можно было наблюдать в бассейне реактора, с красотой апсар, повинующихся богу Индре.
Акронимы и аббревиатуры
В названиях некоторых советских реакторов «спрятаны» имена их создателей. Это попытки увековечить великие имена хотя бы для посвященных, ведь и сам атомный проект в СССР, и его ключевые специалисты существовали в условиях строгой секретности. В частности, название исследовательского реактора «ПИК», который начали строить в Петербургском институте ядерной физики им. Б. П. Константинова еще в 1970‑х годах, расшифровывают не только как «пучковый исследовательский комплекс», «пучковый исследовательский корпусной», но и как «Петров и Коноплев» — по фамилиям разработчиков проекта физиков Юрия Викторовича Петрова и Кира Александровича Коноплева.
Название исследовательского реактора СМ‑3, который находится в НИИАРе, традиционно расшифровывают как «самый мощный». Но есть и другой вариант. Концепцию устройства разработал физик-ядерщик Савелий Моисеевич Фейнберг. Ветераны отрасли рассказывают, что название для установки предложил сам Курчатов, и передают диалог научного руководителя советского атомного проекта и автора концепции:
— Игорь Васильевич, ну зачем же вы взяли мои инициалы?
— Савелий Моисеевич, это не ваши инициалы. СМ значит: «самый мощный».
По воспоминаниям коллег, Игорь Васильевич любил пошутить. Так что вполне возможно, что название для реактора он специально выбрал так, чтобы можно было и инициалы распознать, и другой вариант расшифровки подобрать.
Кстати, название еще одной реакторной установки, ДОУД‑3, по воспоминаниям коллег, Курчатов шутливо расшифровывал как «до удара третьего» — к тому времени он пережил уже два инсульта и хотел успеть закончить этот реактор, но, к сожалению, не дожил несколько месяцев до его физического пуска.
Традиция называть реакторы акронимами есть не только в России. К примеру, канадский SLOWPOKE — в буквальном переводе «тугодум», а в сленговом варианте «недоумок» — тепловой, то есть реактор на медленных нейтронах, и название образно на это указывает. Интересно, что, составляя аббревиатуру, создатели SLOWPOKE намеренно допустили в одном из слов многословного словосочетания, от которого и было образовано это имя-название, ошибку: Safe LOW-Power Kritical Experiment (прилагательное сritical пишется через «с»).
В названиях некоторых советских реакторов «спрятаны» имена их создателей. Это попытки увековечить великие имена хотя бы для посвященных, ведь и сам атомный проект в СССР, и его ключевые специалисты существовали в условиях строгой секретности. В частности, название исследовательского реактора «ПИК», который начали строить в Петербургском институте ядерной физики им. Б. П. Константинова еще в 1970‑х годах, расшифровывают не только как «пучковый исследовательский комплекс», «пучковый исследовательский корпусной», но и как «Петров и Коноплев» — по фамилиям разработчиков проекта физиков Юрия Викторовича Петрова и Кира Александровича Коноплева.
Название исследовательского реактора СМ‑3, который находится в НИИАРе, традиционно расшифровывают как «самый мощный». Но есть и другой вариант. Концепцию устройства разработал физик-ядерщик Савелий Моисеевич Фейнберг. Ветераны отрасли рассказывают, что название для установки предложил сам Курчатов, и передают диалог научного руководителя советского атомного проекта и автора концепции:
— Игорь Васильевич, ну зачем же вы взяли мои инициалы?
— Савелий Моисеевич, это не ваши инициалы. СМ значит: «самый мощный».
По воспоминаниям коллег, Игорь Васильевич любил пошутить. Так что вполне возможно, что название для реактора он специально выбрал так, чтобы можно было и инициалы распознать, и другой вариант расшифровки подобрать.
Кстати, название еще одной реакторной установки, ДОУД‑3, по воспоминаниям коллег, Курчатов шутливо расшифровывал как «до удара третьего» — к тому времени он пережил уже два инсульта и хотел успеть закончить этот реактор, но, к сожалению, не дожил несколько месяцев до его физического пуска.
Традиция называть реакторы акронимами есть не только в России. К примеру, канадский SLOWPOKE — в буквальном переводе «тугодум», а в сленговом варианте «недоумок» — тепловой, то есть реактор на медленных нейтронах, и название образно на это указывает. Интересно, что, составляя аббревиатуру, создатели SLOWPOKE намеренно допустили в одном из слов многословного словосочетания, от которого и было образовано это имя-название, ошибку: Safe LOW-Power Kritical Experiment (прилагательное сritical пишется через «с»).
Американский ядерный реактор PM-3A, в 1962—1972 гг. работавший в Антарктиде на станции Мак-Мердо
«Плохой мальчик» и «арбуз»
Интересна история американского ядерного реактора PM‑3A, в 1962—1972 годах работавшего в Антарктиде на станции Мак-Мердо. Это единственный реактор, получивший в качестве имени жаргонизм. Его довольно быстро стали называть Nukey poo, что переводится как «ядерный засранец». Такую нелестную характеристику реактор «заслужил» частыми утечками.
Договор об Антарктиде от 1959 года запрещал проводить на этом континенте ядерные взрывы как в военных, так и в мирных целях, но запрета на использование мирных атомных технологий не было, благодаря чему РМ‑3А и появился на американской антарктической станции. Но его «плохое поведение» послужило причиной окончательного объявления Антарктиды безъядерной зоной, да и проблема хранения отработавшего ядерного топлива, как и возможных радиоактивных отходов, не была решена.
Поэтому до Антарктиды не добралась советская ядерная установка «Арбус» — «Арктическая блочная установка». Она, кстати, получила прозвище «Арбуз», более 15 лет проработала в НИИАРе и в итоге стала первой советской атомной станцией теплоснабжения.
Называя создаваемые ими реакторы и другие механизмы личными именами, атомщики подчеркивают их уникальность, помогают соблюдению секретности, а также поддерживают у себя ощущение причастности к узкому профессиональному сообществу.
Интересна история американского ядерного реактора PM‑3A, в 1962—1972 годах работавшего в Антарктиде на станции Мак-Мердо. Это единственный реактор, получивший в качестве имени жаргонизм. Его довольно быстро стали называть Nukey poo, что переводится как «ядерный засранец». Такую нелестную характеристику реактор «заслужил» частыми утечками.
Договор об Антарктиде от 1959 года запрещал проводить на этом континенте ядерные взрывы как в военных, так и в мирных целях, но запрета на использование мирных атомных технологий не было, благодаря чему РМ‑3А и появился на американской антарктической станции. Но его «плохое поведение» послужило причиной окончательного объявления Антарктиды безъядерной зоной, да и проблема хранения отработавшего ядерного топлива, как и возможных радиоактивных отходов, не была решена.
Поэтому до Антарктиды не добралась советская ядерная установка «Арбус» — «Арктическая блочная установка». Она, кстати, получила прозвище «Арбуз», более 15 лет проработала в НИИАРе и в итоге стала первой советской атомной станцией теплоснабжения.
Называя создаваемые ими реакторы и другие механизмы личными именами, атомщики подчеркивают их уникальность, помогают соблюдению секретности, а также поддерживают у себя ощущение причастности к узкому профессиональному сообществу.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ #4-5_2022