Изображая жертву
ОБЗОР / #6_2022
Текст: Ингард ШУЛЬГА / Фото: Unsplash.com
В угоду антиядерным настроениям, охватившим избирателей во многих странах 11 лет назад, после аварии на АЭС «Фукусима‑1», французская правящая элита демонстративно повернулась спиной к атомной энергетике. Много лет она пыталась сохранить отрасль хотя бы на существующем уровне, симулируя сокращение. Теперь, когда страсти поутихли, настало время подумать о расширении.
На фоне нефтяного кризиса 1970‑х годов Франция взяла курс на массовое строительство ядерных энергоблоков. Научившись штамповать реакторы как кастрюли, Париж за сравнительно короткое время построил второй в мире по размерам и беспрецедентно унифицированный ядерно-энергетический парк, да еще подзаработал на экспорте «одомашненных» заокеанских технологий. При этом доля атомной энергетики в электробалансе страны вплотную подобралась к 80%, так что Франция стала одной из самых зависимых от ядерной энергетики стран.
Авария на АЭС «Три-Майл Айленд» (1979) доставила немало хлопот апологетам ядерного курса; катастрофа в Чернобыле (1986) затормозила рост французского ядерного парка; а «Фукусима» (2011) едва не поставила на нем крест. Охватившая развитый мир, и особенно Европу, мода на все «зеленое» в сочетании с гипертрофированными страхами перед ядерным апокалипсисом породили новую, беспроигрышную линию поведения многих политиков — борьбу за вытеснение «непорочной» возобновляемой энергией всех прочих, «нечистых» ее источников. По свежим следам Фукусимы эта карта стала козырной в президентской избирательной кампании во Франции, подготовка к которой началась как раз в год японской аварии.
Двадцать третий президент Франции Николя Саркози, досиживавший в кресле последний год, в атомном вопросе оказался в меньшинстве: он не счел нужным колебаться вместе с господствовавшим общественным мнением и проиграл выборы (разумеется, не только по этой причине) никому доселе не бросавшемуся в глаза партийному функционеру Франсуа Олланду, сумевшему удачно оседлать антиядерную волну. Впрочем, в то время на фоне многих оппонентов и соратников социалист Ф. Олланд выглядел наименьшим из зол для французской атомной индустрии: иные политики требовали приступить к ликвидации АЭС чуть ли не на следующий день после выборов. Выдвинув умеренные лозунги постепенного сокращения ядерной генерации, Ф. Олланд в ходе своего президентства способствовал принятию весьма обтекаемой и двусмысленной энергетической стратегии. При этом он сделал все, чтобы ничего не сделать для ее выполнения; эту ношу он успешно переложил на плечи своего преемника — Эммануэля Макрона. Некогда соратник Олланда по Социалистической партии, организовавший перед выборами собственное левоцентристское объединение «Вперед, Республика!», Э. Макрон обещал не менять энергетическую стратегию, будучи горячим сторонником возобновляемой энергетики. Однако бессмысленное закрытие в 2020 году старейшей в стране (42 года) АЭС «Фессенхайм», незадолго до того прошедшей дорогостоящую модернизацию и рекомендованной регулятором к дальнейшей работе, стало единственной вынужденной данью этим обещаниям. В остальном Э. Макрон де-факто взял курс на постепенное «забалтывание» антиядерной стратегии. К концу своего первого президентского срока он завершил разворот на 180°, заявив без обиняков о плане ядерного ренессанса. Тем самым глава государства лишь прямо выразил, наконец, давние чаяния преобладающей части истеблишмента, активно подпитываемые французским индустриальным лобби. Однако среди политиков по-прежнему остается немало желающих разыграть старую добрую антиядерную карту, и помешать планам Э. Макрона вполне могли выборы. Однако президентская гонка завершилась весной нынешнего года переизбранием Э. Макрона на следующий пятилетний срок, а прошедшие затем парламентские выборы позволили его коалиции сохранить наибольшее количество мест в Национальном собрании, хотя и не абсолютное большинство. Таким образом был закреплен намеченный до выборов курс Франции на возрождение ее ядерно-энергетических амбиций. Причем закреплен, вероятно, надолго: на фоне потрясений на углеводородных рынках и все более очевидной невозможности для многих стран без помощи атомной энергетики сократить эмиссию парниковых газов следующим руководителям Пятой республики будет трудно найти аргументы в пользу закрытия французских АЭС. Если, конечно, не «поможет» какая-нибудь новая авария.
Авария на АЭС «Три-Майл Айленд» (1979) доставила немало хлопот апологетам ядерного курса; катастрофа в Чернобыле (1986) затормозила рост французского ядерного парка; а «Фукусима» (2011) едва не поставила на нем крест. Охватившая развитый мир, и особенно Европу, мода на все «зеленое» в сочетании с гипертрофированными страхами перед ядерным апокалипсисом породили новую, беспроигрышную линию поведения многих политиков — борьбу за вытеснение «непорочной» возобновляемой энергией всех прочих, «нечистых» ее источников. По свежим следам Фукусимы эта карта стала козырной в президентской избирательной кампании во Франции, подготовка к которой началась как раз в год японской аварии.
Двадцать третий президент Франции Николя Саркози, досиживавший в кресле последний год, в атомном вопросе оказался в меньшинстве: он не счел нужным колебаться вместе с господствовавшим общественным мнением и проиграл выборы (разумеется, не только по этой причине) никому доселе не бросавшемуся в глаза партийному функционеру Франсуа Олланду, сумевшему удачно оседлать антиядерную волну. Впрочем, в то время на фоне многих оппонентов и соратников социалист Ф. Олланд выглядел наименьшим из зол для французской атомной индустрии: иные политики требовали приступить к ликвидации АЭС чуть ли не на следующий день после выборов. Выдвинув умеренные лозунги постепенного сокращения ядерной генерации, Ф. Олланд в ходе своего президентства способствовал принятию весьма обтекаемой и двусмысленной энергетической стратегии. При этом он сделал все, чтобы ничего не сделать для ее выполнения; эту ношу он успешно переложил на плечи своего преемника — Эммануэля Макрона. Некогда соратник Олланда по Социалистической партии, организовавший перед выборами собственное левоцентристское объединение «Вперед, Республика!», Э. Макрон обещал не менять энергетическую стратегию, будучи горячим сторонником возобновляемой энергетики. Однако бессмысленное закрытие в 2020 году старейшей в стране (42 года) АЭС «Фессенхайм», незадолго до того прошедшей дорогостоящую модернизацию и рекомендованной регулятором к дальнейшей работе, стало единственной вынужденной данью этим обещаниям. В остальном Э. Макрон де-факто взял курс на постепенное «забалтывание» антиядерной стратегии. К концу своего первого президентского срока он завершил разворот на 180°, заявив без обиняков о плане ядерного ренессанса. Тем самым глава государства лишь прямо выразил, наконец, давние чаяния преобладающей части истеблишмента, активно подпитываемые французским индустриальным лобби. Однако среди политиков по-прежнему остается немало желающих разыграть старую добрую антиядерную карту, и помешать планам Э. Макрона вполне могли выборы. Однако президентская гонка завершилась весной нынешнего года переизбранием Э. Макрона на следующий пятилетний срок, а прошедшие затем парламентские выборы позволили его коалиции сохранить наибольшее количество мест в Национальном собрании, хотя и не абсолютное большинство. Таким образом был закреплен намеченный до выборов курс Франции на возрождение ее ядерно-энергетических амбиций. Причем закреплен, вероятно, надолго: на фоне потрясений на углеводородных рынках и все более очевидной невозможности для многих стран без помощи атомной энергетики сократить эмиссию парниковых газов следующим руководителям Пятой республики будет трудно найти аргументы в пользу закрытия французских АЭС. Если, конечно, не «поможет» какая-нибудь новая авария.
Взлет
Нефтяной кризис 1973 года подтолкнул французское государство к принятию в 1974 году окончательного решения о серийном строительстве ядерных энергоблоков для замещения органического топлива в балансе генерации. Отказавшись от дальнейшего развития собственной линейки строившихся ранее газоохлаждаемых реакторов (в отличие от принятого в то же время и по той же причине, похожего, но менее удачного курса Великобритании), страна взяла за основу более конкурентоспособную американскую технологию PWR. Развернувшаяся после этого масштабная стройка, осуществлявшаяся преимущественно за счет государственных средств (в отличие, например, от США), привела ко вводу в эксплуатацию в 1980—1990‑х годах 58 блоков этого типа на 19 площадках. В результате структура генерации страны за четверть века радикально поменялась (см. Табл. 1): к началу XXI столетия доля АЭС в выработке электричества в отдельные годы приближалась к 80%.
Нефтяной кризис 1973 года подтолкнул французское государство к принятию в 1974 году окончательного решения о серийном строительстве ядерных энергоблоков для замещения органического топлива в балансе генерации. Отказавшись от дальнейшего развития собственной линейки строившихся ранее газоохлаждаемых реакторов (в отличие от принятого в то же время и по той же причине, похожего, но менее удачного курса Великобритании), страна взяла за основу более конкурентоспособную американскую технологию PWR. Развернувшаяся после этого масштабная стройка, осуществлявшаяся преимущественно за счет государственных средств (в отличие, например, от США), привела ко вводу в эксплуатацию в 1980—1990‑х годах 58 блоков этого типа на 19 площадках. В результате структура генерации страны за четверть века радикально поменялась (см. Табл. 1): к началу XXI столетия доля АЭС в выработке электричества в отдельные годы приближалась к 80%.
Динамика ввода в эксплуатацию ядерных генерирующих мощностей во Франции (1978−2002 годы), МВт (нетто)
Таблица 1. Соотношение выработки электричества различными типами генерации в европейской Франции, %
Беспрецедентная по относительному масштабу реструктуризация электроэнергетики имела несколько следствий.
Во-первых, это сделало электрический сектор почти независимым от рынков углеводородов. Хотя по абсолютному объему ввозимых из-за рубежа первичных энергоносителей (5 ЭДж без ядерного топлива, седьмое место в мире) и доле импорта (~85% с ураном или ~50% без него; с учетом частичного замыкания ЯТЦ) Франция остается одной из наиболее энергозависимых стран мира, в отношении выработки электричества это государство стало одним из наиболее самодостаточных.
Во-вторых, во Франции сложилась сравнительно невысокая, на фоне большинства европейских государств, средняя себестоимость электричества. Это способствует конкурентоспособности французской экономики. Кроме того, государство поддерживает (опосредованно) умеренные оптовые и розничные цены, в том числе для населения и коммунального сектора.
В-третьих, атомная индустрия стала важным источником экспорта. Франция превратилась в крупнейшего в мире международного поставщика электроэнергии: нетто-экспорт в последнее десятилетие составлял 40−70 млрд кВт·ч на несколько миллиардов евро. Кроме того, опыт серийного строительства АЭС и поддержания огромного ядерного парка помог стране стать одним из крупнейших экспортеров ядерных технологий. В частности, французские конструкции реакторов PWR внедрены на 12 энергоблоках в пяти странах и строятся еще на двух блоках в шестом государстве (ранее французы построили за рубежом также один газографитовый реактор собственной конструкции — на АЭС «Бандельос» в Испании). Французские компании также заняли важнейшее место на глобальном рынке обслуживания атомных станций.
Во-первых, это сделало электрический сектор почти независимым от рынков углеводородов. Хотя по абсолютному объему ввозимых из-за рубежа первичных энергоносителей (5 ЭДж без ядерного топлива, седьмое место в мире) и доле импорта (~85% с ураном или ~50% без него; с учетом частичного замыкания ЯТЦ) Франция остается одной из наиболее энергозависимых стран мира, в отношении выработки электричества это государство стало одним из наиболее самодостаточных.
Во-вторых, во Франции сложилась сравнительно невысокая, на фоне большинства европейских государств, средняя себестоимость электричества. Это способствует конкурентоспособности французской экономики. Кроме того, государство поддерживает (опосредованно) умеренные оптовые и розничные цены, в том числе для населения и коммунального сектора.
В-третьих, атомная индустрия стала важным источником экспорта. Франция превратилась в крупнейшего в мире международного поставщика электроэнергии: нетто-экспорт в последнее десятилетие составлял 40−70 млрд кВт·ч на несколько миллиардов евро. Кроме того, опыт серийного строительства АЭС и поддержания огромного ядерного парка помог стране стать одним из крупнейших экспортеров ядерных технологий. В частности, французские конструкции реакторов PWR внедрены на 12 энергоблоках в пяти странах и строятся еще на двух блоках в шестом государстве (ранее французы построили за рубежом также один газографитовый реактор собственной конструкции — на АЭС «Бандельос» в Испании). Французские компании также заняли важнейшее место на глобальном рынке обслуживания атомных станций.
Отношение французского общества к атомной
энергетике
энергетике
Отношение населения Франции к ядерной энергетике до аварии на АЭС «Фукусима‑1» можно было назвать терпимым. Так, согласно опросу GlobeScan, проведенному в 2005 году по заказу МАГАТЭ, 50% населения выступало за сохранение существующей ядерной генерации; при этом с необходимостью строительства новых ядерных энергоблоков были согласны лишь 25% опрошенных.
Характерно, что ряд исследований, проведенных в нынешнем веке, выявил неизменно плохую осведомленность широкой общественности страны о ядерной энергетике. В частности, из этих оценок следует, что больше половины общества (в разное время 60−70%) приписывает АЭС неблагоприятное воздействие на климат; около 10% населения полагает, что атомные станции эмитируют больше парниковых газов, чем угольные. Больше половины населения преуменьшает роль АЭС в энергобалансе страны и не понимает их связи с низкой стоимостью электричества во Франции. Ряд широких общественных дебатов об изменении государственной энергетической стратегии, проведенных за последнюю четверть века, не повысил информированности населения.
Различные опросы после японской аварии давали противоречивую картину отношения жителей Франции к атомной энергетике, необходимости ее сохранения и развития в стране. Не подлежат сомнению лишь всплеск негативных эмоций в первые годы после аварии на АЭС «Фукусима‑1» и некоторое успокоение общества начиная с конца минувшего десятилетия. Так, согласно опросу GlobeScan, проведенному по заказу BBC в июле-сентябре 2011 года, против строительства АЭС во Франции выступало 83% населения. Опросы же последних лет, проведенные по заказу организаций атомной отрасли, свидетельствуют о том, что больше половины французов не против ядерной генерации.
Соответственно настроениям электората менялась и позиция ряда политических сил. В целом для партий и организаций правого толка характерны проядерные настроения, для левых сил — негативное отношение к атомной энергетике; однако в обоих случаях степень радикализма различается и есть исключения.
Характерно, что ряд исследований, проведенных в нынешнем веке, выявил неизменно плохую осведомленность широкой общественности страны о ядерной энергетике. В частности, из этих оценок следует, что больше половины общества (в разное время 60−70%) приписывает АЭС неблагоприятное воздействие на климат; около 10% населения полагает, что атомные станции эмитируют больше парниковых газов, чем угольные. Больше половины населения преуменьшает роль АЭС в энергобалансе страны и не понимает их связи с низкой стоимостью электричества во Франции. Ряд широких общественных дебатов об изменении государственной энергетической стратегии, проведенных за последнюю четверть века, не повысил информированности населения.
Различные опросы после японской аварии давали противоречивую картину отношения жителей Франции к атомной энергетике, необходимости ее сохранения и развития в стране. Не подлежат сомнению лишь всплеск негативных эмоций в первые годы после аварии на АЭС «Фукусима‑1» и некоторое успокоение общества начиная с конца минувшего десятилетия. Так, согласно опросу GlobeScan, проведенному по заказу BBC в июле-сентябре 2011 года, против строительства АЭС во Франции выступало 83% населения. Опросы же последних лет, проведенные по заказу организаций атомной отрасли, свидетельствуют о том, что больше половины французов не против ядерной генерации.
Соответственно настроениям электората менялась и позиция ряда политических сил. В целом для партий и организаций правого толка характерны проядерные настроения, для левых сил — негативное отношение к атомной энергетике; однако в обоих случаях степень радикализма различается и есть исключения.
К началу XXI века ядерный парк Франции достиг уровня 63,1 ГВт (эквивалент 2/3 мощности АЭС США; второе место в мире). Началось внедрение реакторных технологий следующего поколения — конструкции EPR, на основе которой в декабре 2007 года EDF начала строить блок № 3 АЭС «Фламанвиль». Париж стал планировать рост сектора ядерной генерации, предполагавший строительство до 40 подобных энергоблоков.
Все изменил один день — 11 марта 2011 года, когда 15‑метровая волна цунами накрыла атомную станцию на востоке Японии, заодно подмочив репутацию мировой ядерной энергетики.
Все изменил один день — 11 марта 2011 года, когда 15‑метровая волна цунами накрыла атомную станцию на востоке Японии, заодно подмочив репутацию мировой ядерной энергетики.
Турбулентность
Отношение многих французов к атомной энергетике и до Фукусимы не было восторженным (см. Справку). Авария в Японии увеличила число ее противников и помогла политическим силам, которые и прежде активно критиковали эту отрасль. На президентских выборах весной 2012 года главным соперником Н. Саркози стал кандидат от Социалистической партии Ф. Олланд. За полгода до выборов, в ноябре 2011 года, социалисты заключили предвыборное соглашение с экологической партией EELV («зелеными»), резко выступавшей против атомной энергетики. Пакт предусматривал, что в случае успеха на выборах заключившие его партии будут добиваться решения о выводе из эксплуатации до 2025 года 24 из 58 энергоблоков, а также закрытия ряда ключевых объектов ЯТЦ (заводов по переработке ОЯТ в Ля-Аге, производства МОКС-топлива в Маркуле и др.). Н. Саркози и его правящая правоцентристская партия «Союз за народное движение» заняли однозначно проядерную позицию (см. Цитатник).
Отношение многих французов к атомной энергетике и до Фукусимы не было восторженным (см. Справку). Авария в Японии увеличила число ее противников и помогла политическим силам, которые и прежде активно критиковали эту отрасль. На президентских выборах весной 2012 года главным соперником Н. Саркози стал кандидат от Социалистической партии Ф. Олланд. За полгода до выборов, в ноябре 2011 года, социалисты заключили предвыборное соглашение с экологической партией EELV («зелеными»), резко выступавшей против атомной энергетики. Пакт предусматривал, что в случае успеха на выборах заключившие его партии будут добиваться решения о выводе из эксплуатации до 2025 года 24 из 58 энергоблоков, а также закрытия ряда ключевых объектов ЯТЦ (заводов по переработке ОЯТ в Ля-Аге, производства МОКС-топлива в Маркуле и др.). Н. Саркози и его правящая правоцентристская партия «Союз за народное движение» заняли однозначно проядерную позицию (см. Цитатник).
Цитатник
“
«Мораторий на реализацию атомных проектов, принятый в некоторых странах, — это выбор средневековья». «Если бы я принял безумное решение закрыть французские атомные станции, потребовалось бы найти €45 млрд для замещения этих мощностей». «Как глава государства я уверен в безопасности [реакторного] парка [Франции]. Я не для того был избран, чтобы ставить под сомнение ядерную энергетику».
“
«Мы должны сохранить наш ядерный фундамент, одновременно развивая возобновляемую энергетику».
“
«Ядерная энергетика — одна из немногих сфер, в которых мы имеем преимущество перед Германией. Так давайте сохраним его!»
“
«Доля АЭС в генерации может снизиться к 2025 году с 75% до 50% и без закрытия ядерных энергоблоков — благодаря опережающему росту потребления».
“
«Надеюсь, что ни один действующий реактор не будет закрыт, учитывая весьма существенный рост наших потребностей в электричестве. Если, конечно, этого не потребуют соображения безопасности».
В мае 2012 года победу на президентских выборах одержал Ф. Олланд (его соперником во втором туре был Н. Саркози), а на завершившихся спустя полтора месяца после этого парламентских выборах коалиция во главе с социалистами набрала большинство (314 мест из 577) в нижней палате — Национальном собрании. Таким образом, на политическом Олимпе Франции сторонников атомной энергии сменили силы, официально добивавшиеся оперативного вытеснения ядерной генерации из энергобаланса. Парадокс в том, что такой исход не вполне отражал соотношение сил сторонников и противников отрасли во французской политике: так, в первом туре президентских выборов наибольшее число голосов среди влиятельных кандидатов набрали те, кто выступал за дальнейшее развитие атомной энергетики.
Между тем ставший главой государства Ф. Олланд занял сравнительно умеренную позицию, сдерживавшую радикализм некоторых его видных коллег по партии (например, первый секретарь этой партии Мартин Обри предлагала избавиться от атомной энергетики за 20−30 лет) и коалиции (главный кандидат «зеленых» Ева Жоли хотела сделать это за 10−15 лет, без промедления закрыв блоки старше 30 лет). За несколько месяцев до прихода к власти Ф. Олланд опубликовал предвыборную платформу, включавшую в качестве одной из целей снижение удельного веса атомных электростанций в объеме выработки электричества в европейской Франции с 75% до 50%. Однако и в этом документе, и в последующих заявлениях он неоднократно говорил о намерении в первый пятилетний президентский срок закрыть лишь двухблочную АЭС «Фессенхайм», которая на тот момент эксплуатировалась всего около 34 лет. На деле выход из атомной энергетики во время правления Ф. Олланада оказался еще медленнее, чем можно было ожидать.
Между тем ставший главой государства Ф. Олланд занял сравнительно умеренную позицию, сдерживавшую радикализм некоторых его видных коллег по партии (например, первый секретарь этой партии Мартин Обри предлагала избавиться от атомной энергетики за 20−30 лет) и коалиции (главный кандидат «зеленых» Ева Жоли хотела сделать это за 10−15 лет, без промедления закрыв блоки старше 30 лет). За несколько месяцев до прихода к власти Ф. Олланд опубликовал предвыборную платформу, включавшую в качестве одной из целей снижение удельного веса атомных электростанций в объеме выработки электричества в европейской Франции с 75% до 50%. Однако и в этом документе, и в последующих заявлениях он неоднократно говорил о намерении в первый пятилетний президентский срок закрыть лишь двухблочную АЭС «Фессенхайм», которая на тот момент эксплуатировалась всего около 34 лет. На деле выход из атомной энергетики во время правления Ф. Олланада оказался еще медленнее, чем можно было ожидать.
Экономический кризис атомной промышленности Франции
Авария в Японии негативно сказалась не только на развитии ядерной генерации; годы после Фукусимы стали черной полосой также для французского сектора поставки ядерных технологий и материалов. Тогдашний национальный монополист в этой сфере — компания Areva — перед японскими событиями находился, как могло показаться, на пике формы, будучи глобальным поставщиком ядерных технологий полного цикла, единственным в Западной Европе. Компания занимала первые и вторые места на рынках ЯТЦ, была одним из мировых лидеров реакторостроения, разработавшим три энергетические РУ поколения III (EPR, KERENA и совместный с MHI продукт — ATMEA1), одна из которых (EPR) строилась в трех странах и серьезно рассматривалась в целом ряде других. Однако финансовые и репутационные потери, понесенные Areva незадолго до японской аварии (проигрыш в 2009 году тендера на строительство АЭС в ОАЭ, убыток в размере € 423 млн по итогам 2010 года), после нее начали расти как снежный ком.
На фоне падения отраслевой конъюнктуры многие проекты, на которые рассчитывала Areva, были отложены или отменены (в США, Италии, Франции, Турции, Чехии, Индии и т. д.), а некоторые уже реализуемые осуществлялись ни шатко ни валко, со значительным превышением сроков и бюджетов (как, например, строительство блоков EPR в Финляндии и Франции), либо завершились полным провалом (яркий пример — покупка активов канадской компании UraMin Inc. за € 2,5 млрд, большая часть которых в итоге была списана). Кратный рост убытков и падение акций компании после Фукусимы (к примеру, финансовые потери по итогам 2011 года — € 2,4 млрд; снижение курса акций — более 40%) привели к смене руководства и принятию программ сокращения расходов и распродажи активов. Но и это не помогло: Areva так и не смогла выйти из пике.
В 2016—2018 годах была проведена реструктуризация с разделением этой вертикально интегрированной монополии, в результате большая часть активов дореакторного ЯТЦ сосредоточилась в новообразованной компании Orano, а бизнесы поставки готового ядерного топлива и реакторостроения отошли к Framatome — новой структуре, принявшей название главного французского поставщика реакторов второй половины XX века. Эти и другие «осколки» Areva остались под контролем французского государства, которому спасение данного сектора ядерной индустрии обошлось в € 12 млрд.
На фоне падения отраслевой конъюнктуры многие проекты, на которые рассчитывала Areva, были отложены или отменены (в США, Италии, Франции, Турции, Чехии, Индии и т. д.), а некоторые уже реализуемые осуществлялись ни шатко ни валко, со значительным превышением сроков и бюджетов (как, например, строительство блоков EPR в Финляндии и Франции), либо завершились полным провалом (яркий пример — покупка активов канадской компании UraMin Inc. за € 2,5 млрд, большая часть которых в итоге была списана). Кратный рост убытков и падение акций компании после Фукусимы (к примеру, финансовые потери по итогам 2011 года — € 2,4 млрд; снижение курса акций — более 40%) привели к смене руководства и принятию программ сокращения расходов и распродажи активов. Но и это не помогло: Areva так и не смогла выйти из пике.
В 2016—2018 годах была проведена реструктуризация с разделением этой вертикально интегрированной монополии, в результате большая часть активов дореакторного ЯТЦ сосредоточилась в новообразованной компании Orano, а бизнесы поставки готового ядерного топлива и реакторостроения отошли к Framatome — новой структуре, принявшей название главного французского поставщика реакторов второй половины XX века. Эти и другие «осколки» Areva остались под контролем французского государства, которому спасение данного сектора ядерной индустрии обошлось в € 12 млрд.
После смены власти были организованы многомесячные общественные дебаты о новой энергостратегии (не первые в истории страны), с учетом результатов которых к осени 2014 года был внесен в парламент и к августу 2015 года принят закон об энергопереходе. Документ, ставший компромиссом между отрицательно настроенным к атомной энергетике левым большинством нижней палаты парламента и более лояльным к ней Сенатом, предполагал ограничение ядерных мощностей на существующем уровне в 63,1 ГВт (что, в частности, требовало закрытия двух старейших блоков для ввода в эксплуатацию строящегося энергоблока № 3 АЭС «Фламанвиль»), а также сокращения доли атомных станций в генерации до 50% к 2025 году.
Решение о снижении доли АЭС имело ключевую особенность, благодаря которой его выполнение могло растянуться на неопределенное время: закон требовал снижения доли в выработке, а не в мощности; доля в выработке может длительное время сокращаться за счет двух независимо действующих факторов: роста потребления электричества (предусмотренного в энергостратегии Франции) при стабильной выработке АЭС и (или) уменьшения загрузки реакторов (которая у них, как правило, выше, чем у других видов генерации). Куда проблематичнее для отрасли было бы требование в те же сроки сократить на 1/3 установленную мощность. Благодаря этому нюансу отрасль могла в течение ряда лет на совершенно законных основаниях не планировать физического закрытия блоков, формально отодвигая такие решения, а по сути дожидаясь смягчения энергостратегии в отношении ядерной генерации (что в конце концов и произошло).
Исключение составили два 900‑мегаваттных блока АЭС «Фессенхайм», которые Ф. Олланд еще с довыборного времени неоднократно обещал закрыть. Их вывод из эксплуатации готовился в течение всего его президентства, но состоялся лишь через три года после ухода Ф. Олланда. Кроме того, возникал вопрос об остановке проектов внедрения реакторов EPR поколения III+. Администрация Ф. Олланда приняла на этот счет компромиссное решение: строительство энергоблока с такой РУ на АЭС «Фламанвиль» продолжилось, но аналогичный проект на АЭС «Понли», где стройка еще не началась, отменили.
В общем, неожиданный поворот политического флюгера в 2011—2012 годах не обернулся для французской атомной отрасли драмой, подобной той, что произошла в Германии, где восемь энергоблоков были сняты с эксплуатации сразу после событий в Фукусиме, а для оставшихся девяти намечен жесткий график досрочного списания — до конца 2022 года. Компромиссный характер принятых во Франции решений дополнительно смягчался их не очень строгим, в отличие от того же немецкого примера, выполнением, а также последующим постепенным пересмотром.
Решение о снижении доли АЭС имело ключевую особенность, благодаря которой его выполнение могло растянуться на неопределенное время: закон требовал снижения доли в выработке, а не в мощности; доля в выработке может длительное время сокращаться за счет двух независимо действующих факторов: роста потребления электричества (предусмотренного в энергостратегии Франции) при стабильной выработке АЭС и (или) уменьшения загрузки реакторов (которая у них, как правило, выше, чем у других видов генерации). Куда проблематичнее для отрасли было бы требование в те же сроки сократить на 1/3 установленную мощность. Благодаря этому нюансу отрасль могла в течение ряда лет на совершенно законных основаниях не планировать физического закрытия блоков, формально отодвигая такие решения, а по сути дожидаясь смягчения энергостратегии в отношении ядерной генерации (что в конце концов и произошло).
Исключение составили два 900‑мегаваттных блока АЭС «Фессенхайм», которые Ф. Олланд еще с довыборного времени неоднократно обещал закрыть. Их вывод из эксплуатации готовился в течение всего его президентства, но состоялся лишь через три года после ухода Ф. Олланда. Кроме того, возникал вопрос об остановке проектов внедрения реакторов EPR поколения III+. Администрация Ф. Олланда приняла на этот счет компромиссное решение: строительство энергоблока с такой РУ на АЭС «Фламанвиль» продолжилось, но аналогичный проект на АЭС «Понли», где стройка еще не началась, отменили.
В общем, неожиданный поворот политического флюгера в 2011—2012 годах не обернулся для французской атомной отрасли драмой, подобной той, что произошла в Германии, где восемь энергоблоков были сняты с эксплуатации сразу после событий в Фукусиме, а для оставшихся девяти намечен жесткий график досрочного списания — до конца 2022 года. Компромиссный характер принятых во Франции решений дополнительно смягчался их не очень строгим, в отличие от того же немецкого примера, выполнением, а также последующим постепенным пересмотром.
Возвращение на курс
Пришедший к власти весной 2017 года Э. Макрон, будучи сторонником ускоренного внедрения ВИЭ, поначалу шел в русле прежней политики, однако его курс постепенно эволюционировал. В 2017—2019 годах был отодвинут на 10 лет запланированный прежде срок сокращения доли АЭС в генерации до 50%, но в то же время определенно заявлено о выводе из эксплуатации до 2035 года 14 из 34 энергоблоков АЭС 900‑мегаваттной серии; части из них — уже в текущем десятилетии.
Пришедший к власти весной 2017 года Э. Макрон, будучи сторонником ускоренного внедрения ВИЭ, поначалу шел в русле прежней политики, однако его курс постепенно эволюционировал. В 2017—2019 годах был отодвинут на 10 лет запланированный прежде срок сокращения доли АЭС в генерации до 50%, но в то же время определенно заявлено о выводе из эксплуатации до 2035 года 14 из 34 энергоблоков АЭС 900‑мегаваттной серии; части из них — уже в текущем десятилетии.
Таблица 2. Отношение к атомной энергетике основных соперников Э. Макрона на президентских выборах 2017 года
В 2019 году в законодательстве была закреплена цель: достижение к 2050 году нулевого сальдо эмиссии парниковых газов. Столь амбициозная планка фактически требовала изменения курса в отношении атомной энергетики, поскольку достигнуть этой цели лишь с помощью ВИЭ в сложившихся условиях нереально — для этого необходимо создать менее чем за 30 лет сектор ВИЭ, намного превышающий мощность современной генерации страны; при этом, учитывая подразумеваемую ликвидацию АЭС и электростанций на углеводородах, неясным становится источник базовой генерации, поддерживающий стабильность энергосистемы. До сих пор темпы внедрения ВИЭ во Франции существенно отставали от планов (в 2020 году — 19% баланса первичных источников энергии вместо запланированных 23%). О невозможности достичь климатических целей Парижа без строительства новых атомных блоков заявляло и Международное энергетическое агентство.
Не случайно в дальнейшем всё чаще звучали комплиментарные высказывания Э. Макрона и членов правительства об исключительной роли АЭС для Франции и выполнения планов по климату, о необходимости сохранения отрасли. Поначалу — в виде оценок и обсуждений, позже — в форме конкретных планов было постепенно снято табу на широкомасштабное строительство новых ядерных мощностей. К концу первого президентского срока Э. Макрона возникли предположения о том, что в случае его переизбрания весной 2022 года он официально объявит о повороте в энергостратегии.
Однако Э. Макрон не стал дожидаться выборов, обозначив изменение курса как своего рода предвыборную программу в отношении атомного сектора — видимо, сочтя, что общественное мнение готово к такому развороту. В октябре 2021 года он представил план реиндустриализации страны к 2030 году стоимостью € 30 млрд, включавший развитие малых реакторов и промышленное производство водорода с их помощью. Кроме того, он анонсировал решение о строительстве новых больших ядерных энергоблоков, не вдаваясь при этом в детали. В феврале нынешнего года Э. Макрон более четко обозначил изменения в энергостратегии. Он объявил, что перспективная энергетика страны будет строиться на двух столпах: ВИЭ и АЭС. При этом к середине века должно на 40% сократиться потребление энергии, а существенную долю нефти и газа в энергобалансе необходимо заместить электричеством от чистых источников генерации, выработка которого увеличится на 60%. При этом Э. Макрон прямо объявил о предстоящем ядерном ренессансе — понятии, несовместимом с официальным курсом, проводившимся до этого 11 лет.
Для реализации задумок главы государства необходимо продлевать сроки эксплуатации действующих энергоблоков сверх 50 лет (что по сути означает пересмотр планов окончательного закрытия упомянутых 900‑мегаваттных РУ, см. высказывание Э. Макрона в Справке), а также предусмотреть строительство к 2050 году 25 ГВт новых ядерных мощностей. Под последними имелось в виду, во‑первых, сооружение 14 реакторов новой модификации PWR последнего поколения — разрабатываемой конструкции EPR2 мощностью 1650 МВт, в том числе в ближайшей перспективе — шести таких реакторных установок. Строительство первой их пары предполагается начать в 2028 году и принять в эксплуатацию головной блок в 2035 году. Во-вторых, Э. Макрон обозначил планы внедрения во Франции, начиная с 2030 года, малых модульных и нелегководных реакторов поколения IV (некоторые программы их создания в стране были свернуты в прошлом десятилетии), заявив, что на эти НИОКР вскоре будет выделен € 1 млрд. Кроме того, Э. Макрон дал понять, что государство направит адекватные средства для помощи EDF — главному инвестору в отрасли, который по ряду причин испытывает нарастающее финансовое напряжение.
Результатом официально проводившегося более 10 лет курса на сокращение атомной энергетики стало сравнительно небольшое снижение роли АЭС в генерации (с 75−78% до 67−70%), обусловленное ростом новых генерирующих ВИЭ и временным (до пуска нового блока на АЭС «Фламанвиль») сокращением мощности. В то же время удельный вес атомной энергии в общем энергопотреблении остался практически неизменным: в 2010—2020 годах, на фоне сокращения потребления первичных энергоносителей во Франции на 1/10, АЭС остались единственным сектором топливно-энергетического комплекса, чье место в балансе первичных источников практически не изменилось (у ВИЭ оно выросло, у остальных сократилось).
В дальнейшем не исключен некоторый рост масштабов атомной энергетики. К 2030‑м годам электропотребление должно сильно вырасти, проблема с сокращением эмиссии — обостриться, так что через 15−20 лет АЭС — стабильный и, в случае действующих блоков, наиболее дешевый источник базовой генерации (по показателю приведенной стоимости электричества за весь жизненный цикл энергоблока — LCOE) — будут нужны Франции не меньше, чем сегодня. Если верить Э. Макрону, первые реакторы новой модификации вступят в строй в 2035 году. К тому времени срок эксплуатации старейших из оставшихся в работе РУ (ровесников закрытых блоков АЭС «Фессенхайм») достигнет 57 лет. Учитывая уже осваиваемую в США практику продления сроков до 80 лет, вряд ли возникнет техническая необходимость закрытия существенно более молодых французских энергоблоков; о намерении продлевать сроки службы таких блоков прямо заявлял и сам Э. Макрон. В результате во второй половине 2030‑х и в 2040‑х годах французский ядерный парк, возможно, расширится за счет ввода в строй новой ядерной генерации. Правда (и этим можно утешить ненавистников атомной энергии) удельный вес АЭС в энергобалансе при этом не вырастет: следует ожидать бурного роста ВИЭ, который по плану должен опередить и выбытие мощностей разных видов генерации, и пополнение в рядах АЭС.
В общем, потеряв десятилетие и понеся минимальные потери, французская ядерная энергетика возвращается на дофукусимскую траекторию развития. Как и следовало ожидать.
Не случайно в дальнейшем всё чаще звучали комплиментарные высказывания Э. Макрона и членов правительства об исключительной роли АЭС для Франции и выполнения планов по климату, о необходимости сохранения отрасли. Поначалу — в виде оценок и обсуждений, позже — в форме конкретных планов было постепенно снято табу на широкомасштабное строительство новых ядерных мощностей. К концу первого президентского срока Э. Макрона возникли предположения о том, что в случае его переизбрания весной 2022 года он официально объявит о повороте в энергостратегии.
Однако Э. Макрон не стал дожидаться выборов, обозначив изменение курса как своего рода предвыборную программу в отношении атомного сектора — видимо, сочтя, что общественное мнение готово к такому развороту. В октябре 2021 года он представил план реиндустриализации страны к 2030 году стоимостью € 30 млрд, включавший развитие малых реакторов и промышленное производство водорода с их помощью. Кроме того, он анонсировал решение о строительстве новых больших ядерных энергоблоков, не вдаваясь при этом в детали. В феврале нынешнего года Э. Макрон более четко обозначил изменения в энергостратегии. Он объявил, что перспективная энергетика страны будет строиться на двух столпах: ВИЭ и АЭС. При этом к середине века должно на 40% сократиться потребление энергии, а существенную долю нефти и газа в энергобалансе необходимо заместить электричеством от чистых источников генерации, выработка которого увеличится на 60%. При этом Э. Макрон прямо объявил о предстоящем ядерном ренессансе — понятии, несовместимом с официальным курсом, проводившимся до этого 11 лет.
Для реализации задумок главы государства необходимо продлевать сроки эксплуатации действующих энергоблоков сверх 50 лет (что по сути означает пересмотр планов окончательного закрытия упомянутых 900‑мегаваттных РУ, см. высказывание Э. Макрона в Справке), а также предусмотреть строительство к 2050 году 25 ГВт новых ядерных мощностей. Под последними имелось в виду, во‑первых, сооружение 14 реакторов новой модификации PWR последнего поколения — разрабатываемой конструкции EPR2 мощностью 1650 МВт, в том числе в ближайшей перспективе — шести таких реакторных установок. Строительство первой их пары предполагается начать в 2028 году и принять в эксплуатацию головной блок в 2035 году. Во-вторых, Э. Макрон обозначил планы внедрения во Франции, начиная с 2030 года, малых модульных и нелегководных реакторов поколения IV (некоторые программы их создания в стране были свернуты в прошлом десятилетии), заявив, что на эти НИОКР вскоре будет выделен € 1 млрд. Кроме того, Э. Макрон дал понять, что государство направит адекватные средства для помощи EDF — главному инвестору в отрасли, который по ряду причин испытывает нарастающее финансовое напряжение.
Результатом официально проводившегося более 10 лет курса на сокращение атомной энергетики стало сравнительно небольшое снижение роли АЭС в генерации (с 75−78% до 67−70%), обусловленное ростом новых генерирующих ВИЭ и временным (до пуска нового блока на АЭС «Фламанвиль») сокращением мощности. В то же время удельный вес атомной энергии в общем энергопотреблении остался практически неизменным: в 2010—2020 годах, на фоне сокращения потребления первичных энергоносителей во Франции на 1/10, АЭС остались единственным сектором топливно-энергетического комплекса, чье место в балансе первичных источников практически не изменилось (у ВИЭ оно выросло, у остальных сократилось).
В дальнейшем не исключен некоторый рост масштабов атомной энергетики. К 2030‑м годам электропотребление должно сильно вырасти, проблема с сокращением эмиссии — обостриться, так что через 15−20 лет АЭС — стабильный и, в случае действующих блоков, наиболее дешевый источник базовой генерации (по показателю приведенной стоимости электричества за весь жизненный цикл энергоблока — LCOE) — будут нужны Франции не меньше, чем сегодня. Если верить Э. Макрону, первые реакторы новой модификации вступят в строй в 2035 году. К тому времени срок эксплуатации старейших из оставшихся в работе РУ (ровесников закрытых блоков АЭС «Фессенхайм») достигнет 57 лет. Учитывая уже осваиваемую в США практику продления сроков до 80 лет, вряд ли возникнет техническая необходимость закрытия существенно более молодых французских энергоблоков; о намерении продлевать сроки службы таких блоков прямо заявлял и сам Э. Макрон. В результате во второй половине 2030‑х и в 2040‑х годах французский ядерный парк, возможно, расширится за счет ввода в строй новой ядерной генерации. Правда (и этим можно утешить ненавистников атомной энергии) удельный вес АЭС в энергобалансе при этом не вырастет: следует ожидать бурного роста ВИЭ, который по плану должен опередить и выбытие мощностей разных видов генерации, и пополнение в рядах АЭС.
В общем, потеряв десятилетие и понеся минимальные потери, французская ядерная энергетика возвращается на дофукусимскую траекторию развития. Как и следовало ожидать.
Энергетика по-французски
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ #6_2022