«Мы становимся свидетелями революции в атомной энергетике»

В прошлом году в России были утверждены 12 масштабных национальных проектов до 2024 года. Все они распределены по министерствам и имеют конкретные направления деятельности. И все предприятия страны, в том числе Росатом, участвуют так или иначе в реализации этих национальных проектов.

Мы разработали и подали заявку на проведение тринадцатого национального проекта. Сейчас идет согласование с федеральными органами исполнительной власти. Будет ли он в итоге нацпроектом или федеральной программой — предстоит уточнить, но это не принципиально.

Нацпроект объединит четыре ключевых направления.

Первое — это все, что связано с построением двухкомпонентной энергетики: в частности, проект «Прорыв», реактор БН‑1200, завершение работ по модернизации и продлению ресурса реактора БОР‑60, разработка технологии для реактора на тепловых нейтронах и многое другое. То есть мы полностью создаем инфраструктуру для двухкомпонентной ядерной ­энергетики.

Второе направление — управляемый термоядерный синтез. Это большая программа, которая будет содержать только российские технологии (без ИТЭР).

Третье направление — это фундаментальные работы в области материаловедения и свойств материи при высоких плотностях энергии. Это и аддитивные технологии, и водородная энергетика — словом, новые поисковые направления.

И четвертое направление — это малые АЭС. Туда войдут проекты «Шельф», «Ритм», может быть, и другие.

Самое главное: к 2024 году необходимо достичь конкретных результатов, ощутимых не только на уровне научных разработок, но и непосредственно «в железе». Например, мы планируем создание первого в мире опытного промышленного производства оптимального для РБН плотного смешанного нитридного уран-плутониевого топлива (завершение строительства модуля фабрикации для «Прорыва»).

У всех четырех направлений будут разные условия финансирования. Например, направление по термояду будет на 100% финансироваться из федерального бюджета, потому что пока в стране просто нет такой индустрии. Остальные направления, возможно, получат до 50% госсубсидий.

Я назначен руководителем направления двухкомпонентной ядерной энергетики, Юрий Оленин — куратором по термояду, новым материалам.

Двухкомпонентная ядерная энергосистема обязательно должна включать несколько составляющих: это, например, разработка и реализация нового топлива, начало строительства нового коммерческого блока БН‑1200. В целом, к 2030 году мы должны продемонстрировать, как работают все пять принципов, которые мы декларируем: безопасность, нераспространение, уменьшение отходов, радэквивалентность и конкурентоспособность. Это, конечно, сверхамбициозные задачи.

Расскажу подробнее о БН‑1200. Наши конструкторы предложили два десятка новых решений, которые позволяют рассчитывать на достижение конкурентоспособности с АЭС на базе ВВЭР, однако это еще предстоит убедительно показать не позднее 2020 года в проектных материалах. Сегодня БН‑1200 максимально близок к тому, чтобы стать первым прототипом коммерческих натриевых быстрых реакторов.

Более подробно о реакторе БРЕСТ. В прошлом году специалисты Ростехнадзора провели экспертизу безопасности этого энергоблока; по ее результатам было сформулировано около полутора тысяч замечаний. Многие из них уже сняты. Все замечания разделены на три блока. Первый блок замечаний касался аттестации кодов нового поколения — аттестация идет и будет завершена в течение 2019 года. Для аттестации некоторых кодов нужны результаты экспериментальных НИОКР, часть которых должны проводиться на самом энергоблоке. Второй блок замечаний связан с незавершенностью некоторых НИОКР. К моменту пуска в эксплуатацию реактора БРЕСТ‑300 мы обязаны закончить только те НИОКР, которые подтверждают обоснования безопасности эксплуатации энергоблока.

Третий блок замечаний связан с федеральными нормами, отраслевыми стандартами, вторые редакции которых нами разработаны и поданы на рассмотрение в Ростехнадзор, а затем будут зарегистрированы в Минюсте. Мы считаем, что все перечисленные блоки замечаний не препятствуют началу строительства и должны быть сняты до получения лицензии на эксплуатацию. Не следует забывать и о том, что строящийся ­энергоблок — опытно-демонстрационный, и часть НИОКР может быть проведена только после пуска его в эксплуатацию.

Задача, которая поставлена перед менеджментом: до конца года получить разрешение на строительство от Ростехнадзора, в конце 2019 — начале 2020 года приступить к полномасштабному строительству БРЕСТа. Параллельно мы будем заниматься контрактацией по длинноцикловому оборудованию.

Мне регулярно задают вопросы о том, что́ сейчас происходит с МБИР. Работа по МБИРу идет в нескольких направлениях, которые сейчас сливаются воедино. Первое направление — это строительство ядерного острова. Оно велось в рамках федеральной целевой программы с небольшим бюджетом. Мы закрыли ФЦП, переформировали программу. Второе направление — проект развития МБИР, подготовленный нами еще в прошлом году. Он утвержден стратегическим советом Росатома, выделены средства, заключен контракт с ГСПИ. Планируем к середине осени получить заключение госэкспертизы. Сейчас мы ведем переговоры с новым стройподрядчиком, который должен будет завершить строительство исследовательской ядерной установки по проекту к 2024 году. Реактор изготовлен на Атоммаше, к концу года он со всеми необходимыми элементами уже будет находиться на площадке.

Все это касается российской части проекта МБИР. Параллельно Г К «Росатом» утвердила решение о создании международного центра по МБИР. Зарубежные участники активно интересуются этим проектом, особенно французы, китайцы, корейцы. Мы ведем переговоры с потенциальными партнерами, определяем, в каких объемах и на каких условиях они будут участвовать в проекте.

Вообще я вижу сейчас в мире тенденцию не к коммерциализации, а к формированию партнерства среди крупных исследовательских центров с ядерными реакторами.

Начинает активно формироваться глобальный рынок быстрых реакторов — и есть ощущение, что этот рынок в ближайшее время будет развиваться взрывообразно. Все — Япония, Корея, Китай, Европа — понимают, что без кардинального решения вопроса ОЯТ (включая утилизацию плутония) дальнейшего развития атомной энергетики не будет. Единственный способ решить эту проблему — быстрые реакторы, которые будут производить энергию на новых видах топлива и утилизировать ОЯТ от ВВЭР. По поим оценкам, этот рынок сформируется года через два-три. Наша задача, естественно, — быть на этом рынке первыми и двигаться быстрее конкурентов.

Мир только подходит к освоению натриевых технологий, в которых РФ признанный лидер. Причем значительная часть задач проектного направления «Прорыв», как и было предусмотрено ТЗ, утвержденным еще Сергеем Кириенко, может быть решена на их основе. Мы делаем более совершенный, более эффективный свинцовый реактор следующего поколения. Но предлагать его на рынке стоит только после сооружения у себя референтного (по технологиям) энергоблока. Да и рынок к нему пока не готов, хотя о тех же технологиях заявил и лидер мировых PWR (ВВЭР) Westinghouse. Это как в школе: нельзя в семь лет сразу поступить в пятый класс, нужно сначала закончить начальную школу. Когда мир освоит натриевую тематику, опробует топливо для быстрых реакторов, тогда можно будет говорить о ­коммерциализации нашего свинцового реактора.

Думаю, мы становимся свидетелями в некотором роде революции в области мировой ядерно-энергетической системы. Китай уже анонсировал большую программу по быстрым реакторам: он понимает, что двухкомпонентная ядерная энергетика обязана развиваться. Нашу основную задачу я вижу в том, чтобы добиться правильного баланса в соотношении быстрых и тепловых реакторов, у которых есть свои неоспоримые преимущества — прежде всего, освоенные технологии и опыт эксплуатации. Решить эту задачу можно только после практического подтверждения конкурентоспособности РБН.