Тренды: ОКТЯБРЬноябрь 2018

После аварии на АЭС «Фукусима‑1″ мир охватила эпидемия отказов от ядерной генерации. Хотя некоторые государства с самого начала имели к ней „иммунитет“ (Китай, Россия, США, Великобритания), а другие после определенного „недомогания“, похоже, постепенно приходят в себя (Япония, Франция), жертв поветрия тоже оказалось немало. Поначалу был шанс, что по прошествии нескольких лет после японской катастрофы к числу „выздоровевших“ прибавится еще несколько государств, для которых атомная энергетика важна или даже жизненно необходима. Однако в последние годы к „отказникам“ неожиданно присоединилась Южная Корея, а Бельгия и Швейцария подтвердили решимость в исторически короткие сроки выбросить из своего энергобаланса от трети до половины генерации.

На очереди Тайвань, где общество и власть с 2011 года склоняются к отказу, но до сих пор не приняли твердого и окончательного решения. Все, очевидно, определится 24 ноября, когда одновременно с местными выборами пройдет референдум о судьбе атомной энергии. Его с трудом добилась оппозиция вопреки активному сопротивлению нынешней власти, взявшей курс на ликвидацию четырех атомных станций на острове: одной только что закрытой, двух действующих и одной давным-давно строящейся. Между тем этот изолированный остров — яркий пример энергосистемы, в которой атомная энергия, казалось бы, незаменима: на фоне быстрого роста электропотребления, дефицита мощности и периодических тотальных отключений электричество АЭС в несколько раз дешевле энергии, выработанной на органическом топливе — почти исключительно импортном.

Этот пример весьма характерен: ни у одного государства-„аболициониста“ нет объективных технико-экономических причин для отказа от ядерной генерации — он становится следствием сугубо политической конъюнктуры и перемены настроений в обществе или в верхах. А раз такая политика — продукт в конечном итоге электоральных настроений, то ключом к изменению энергостратегии может стать именно общественное мнение, если речь идет о более или менее демократических странах, к каковым относятся все „отказники“.

Сознавая это, атомное лобби всех стран давно выстроило линию защиты. Насколько она эффективна? 90% аргументов, которые звучат почти каждый день с разных трибун и в докладах международных организаций в обоснование необходимости развивать ядерную генерацию, сводится к исключительной роли АЭС в сдерживании парниковой эмиссии. С этой чистой правдой не особенно спорят даже противники атомной энергии. Тем обиднее, что климатические достоинства АЭС не привели к радикальному пересмотру планируемых параметров энергобаланса даже тех государств, у которых возникли серьезнейшие проблемы с выполнением климатических обязательств: Японии, Германии или Китая. Иными словами, эффект от уже набившей оскомину, хотя и несомненно верной теории остается на уровне статистического шума.

Не случайно то и дело звучат мнения о необходимости повысить действенность информационной политики в поддержку атомной энергии. Однако под этим нередко, хотя и не всегда, подразумевается еще более интенсивная бомбардировка общества тезисами о пользе АЭС для климата. Значительная часть электората в достаточно развитых странах осведомлена о роли ВИЭ в сдерживании парниковой эмиссии; многие знают и об аналогичной функции АЭС. С позиций среднестатистического избирателя, далекого от энергетики, если ВИЭ и АЭС „топчутся на одной поляне“, то лучше всего заменить „радиоактивные“ атомные реакторы на чистые, „зеленые“ ВИЭ. Именно к такой подмене понятий приводит однобокое рекламирование климатических достоинств атомной энергии. Именно за такую энергостратегию и голосует избиратель в ряде стран, давая карт-бланш политикам-популистам, пускающим под бульдозер индустрию, создававшуюся десятилетиями.

Один из способов помешать этому — "сменить пластинку». Скажем, с некоторых пор общество во многих странах «заболело» не только климатом, но и электромобилями. Ряд государств уже запланировали ликвидацию двигателей внутреннего сгорания (ДВС) через пару-другую десятилетий. А чем будут «заправлять» все эти электрокары, когда они из игрушек превратятся в глобальный сектор инфраструктуры? Для специалистов не открытие, что это потребует перевода значительной части энергобаланса в электрическую форму. Откуда взять столько электроэнергии? От солнечных батарей, которые не работают ночью, когда придется заряжать большинство аккумуляторов? От угольных станций, которые повсеместно ликвидируются? Или от газа, которого (если он к тому времени останется в нужном количестве) уйдет намного больше, чем при прямом сжигании в ДВС? Примерно те же вопросы возникают в связи с нарождающимся бумом внедрения накопителей энергии, уже проникающих в повседневный быт передовых стран.

Сведущим людям все это известно, но до широкой общественности пока не дошло. Это лишь пара примеров, наводящих на мысль о том, что репертуар проатомной информационной политики требует обновления.

Несколько таких инициатив затрагивают сотрудничество США и Саудовской Аравии в атомной сфере. В частности, по сообщениям американских СМИ, конгрессмен от Демократической партии Брэд Шерман намерен внести в Палату представителей Конгресса США сразу после открытия сессии в начале января 2019 года законопроект, блокирующий ядерное сотрудничество с Саудовской Аравией. То, что нижняя палата теперь контролируется демократами, повышает шансы этой инициативы. Между тем в стане республиканцев некоторые мыслят в аналогичном направлении. Так, в конце октября пять членов верхней палаты Конгресса от Республиканской партии обратились к президенту США с призывом прекратить переговоры с Саудовской Аравией о ядерном сотрудничестве. Сенаторы Марко Рубио, Кори Гарднер, Дин Хеллер, Рэнд Пол и Тод Янг обещали блокировать любые соглашения в этой области с Эр-Риядом, если переговоры не прекратятся (четверо из пяти подписантов — члены комитета по иностранным делам, реально влияющие на внешнюю политику). Сенаторы считают, что дальнейшее обсуждение сотрудничества возможно только в случае однозначного отказа Саудовской Аравии от любых, даже гипотетических намерений обогащать уран и перерабатывать ОЯТ. То есть политики стремятся использовать недоверие, возникшее к Эр-Рияду в свете скандального убийства журналиста (сам факт которого саудовские власти долго отрицали, а потом признали), чтобы усилить претензии к ядерной программе королевства, ­которые ­высказывались ­американскими политиками и раньше.

Члены королевской семьи не раз публично заявляли о принципиальном, суверенном праве Саудовской Аравии на развитие технологий ядерно-топливного цикла, включая обогащение урана. Вашингтон добивался рамочного соглашения с Эр-Риядом, исключающего развитие подобных технологий двойного назначения на территории аравийского государства. Пока сторонам не удалось достигнуть такого соглашения, хотя со многими другими странами Саудовская Аравия подписала договоры о ядерном сотрудничестве (в частности, с Францией, Россией, Южной Кореей, Китаем). Теперь переговоры Вашингтона и Эр-Рияда могут осложниться из-за бескомпромиссной позиции ряда американских парламентариев. Между тем наличие межгосударственного соглашения о сотрудничестве — непременное условие для поставки американских ядерных технологий королевству. Выходит, что участие США в ядерной программе Саудовской Аравии неожиданно оказалось под вопросом.

Эр-Рияд начал планировать собственную атомную программу примерно 10 лет назад. Был утвержден план строительства к началу 2030-х годов 17,6 ГВт ядерных мощностей на нескольких площадках, а также еще более масштабного развития ВИЭ. Однако впоследствии параметры ядерной программы неоднократно корректировались, а ее реализация откладывалась. Наконец в середине 2017 года был принят так называемый Национальный атомный проект Саудовской Аравии, предусматривающий переход к практической фазе внедрения ядерных технологий: страна приступила к организации тендера на строительство первой АЭС с двумя блоками мощностью ~1100−1700 каждый. В конце 2017 года начался сбор предложений поставщиков ядерных технологий; с каждым из них поочередно были проведены переговоры (в том числе с Росатомом, Westinghouse, CNNC, KEPCO, EDF). Предполагалось, что итоги тендера будут подведены в конце 2018 года. Между тем поставщики из США остались едва ли не единственными среди конкурентов, не имеющими легитимной базы (разрешения собственного правительства) для внедрения своих технологий.

В связи с этим скандал вокруг дела Джамаля Хашкаджи оказался очень некстати для Соединенных Штатов. Судя по сдержанной реакции Белого дома на протяжении полутора месяцев, прошедших с момента убийства журналиста, администрация президента всеми силами стремится не поддаваться давлению критиков Эр-Рияда в США и сохранить участие в атомном проекте королевства. Если в результате расследования, итоги которого Дональд Трамп обещал подвести в конце ноября, не всплывет вопиющий компромат на руководство Саудовской Аравии, то Вашингтон, очевидно, постарается спустить дело на тормозах, ограничившись персональными санкциями против лиц, непосредственно причастных к убийству. Для американцев важно остаться в атомной сделке не только из стремления получить поток нефтедолларов, но и из-за нежелания толкнуть Саудовскую Аравию в объятия Пекина и Москвы. В противном случае Вашингтон рискует не просто выбыть из тендера; он может утратить влияние на характер развития атомных программ не только в Саудовской Аравии, но и на всем Ближнем и Среднем Востоке.

Обе экспертные структуры полагают, что продолжение сегодняшних тенденций в сферах энергорынков, технологий и политики ведущих стран приведет к снижению доли АЭС в мировом балансе генерации с уровня в 10,3−10,5% до 8,5−9% к 2040 году (по прогнозу МЭА) и до 5,6% к 2050 году (согласно МАГАТЭ). Обе организации считают, что рыночные условия (прежде всего низкие цены на газ и электричество на ряде ключевых рынков, субсидирование ВИЭ) не способствуют необходимому притоку инвестиций в атомный сектор. Вследствие этого процесс обновления и модернизации атомного парка может оказаться недостаточно активным, темпы старения и выбытия действующих ядерных мощностей — превышать темпы ввода новых.

Лишь при наиболее оптимистичных сценариях, допускаемых обеими организациями, возможно относительно небольшое увеличение роли АЭС в мировом производстве электроэнергии: до 13% к 2040 году (по мнению МЭА) или до 11,7% к 2050 году (согласно МАГАТЭ). Однако для этого абсолютный объем атомных мощностей должен увеличиться, например (по оценке МАГАТЭ), на 90%, что, с учетом выводов из эксплуатации, требует строительства приблизительно в 1,5 раза бóльших мощностей ядерной генерации, чем вся ныне действующая мировая атомная энергетика. Подобное развитие событий, мягко говоря, маловероятно.

Ключевым фактором осуществления оптимистичных сценариев обе организации считают изменение инвестиционной ситуации в атомной энергетике. Так, по мнению МЭА, для поступательного развития отрасли средний ежегодный приток инвестиций в нее должен составлять в глобальном масштабе $ 47 млрд. Между тем, согласно ранее представленным оценкам МЭА, в 2017 году мировые капиталовложения в ядерную генерацию снизились до очередного минимума в ~$ 17 млрд.

При этом капиталовложения в строительство новых мощностей непрерывно снижались в течение последних пяти лет. Это согласуется и с данными МАГАТЭ, говорящими о стабилизации числа строящихся энергоблоков АЭС в последние годы. Подавляющее большинство капиталовложений в строительство новых ядерных блоков осуществляется государственными структурами.

Между тем в том же 2017 году возросли капиталовложения в модернизацию и продление сроков эксплуатации некоторых давно действующих ядерных блоков. То есть инвесторы, как правило, наращивают интенсивность эксплуатации уже действующих атомных мощностей, для которых характерна относительно невысокая текущая себестоимость выработки электричества, но воздерживаются от вложений в создание новой генерации. Такая стратегия наиболее типична для негосударственных инвесторов, которые в современных условиях гораздо чаще выводят из эксплуатации атомные энергоблоки, чем строят новые.

В докладе министерства энергетики о системе господдержки ВИЭ в стране, который был представлен в середине ноября 2018 года, говорится о целесообразности распространения похожих мер на малые модульные реакторы. Согласно выводам ведомства, аналогичная государственная помощь внедрению малых РУ обошлась бы втрое дешевле в расчете на один киловатт-час произведенной энергии, чем в случае с ВИЭ ($ 0,0034/кВт∙ч против $ 0,0108/кВт∙ч по факту для ВИЭ). К действующим мерам поддержки ВИЭ относятся установленные законодательством приоритеты при покупке электричества ВИЭ на рынке, а также различные формы субсидирования подобных мощностей: за 2005−2015 годы только федеральные субсидии ВИЭ составили $ 51 млрд. В качестве варианта для ММР Минэнерго анализирует финансовую поддержку в размере $ 10 млрд до 2035 года для 15 проектов многоблочных АЭС с малыми реакторами суммарной установленной мощностью 6 ГВт. Однако эксперты Минэнерго предлагают провести углубленные расчеты для выработки окончательной программы господдержки ММР.

Помимо прочего, в Вашингтоне изучают возможности упрощения порядка сертификации и лицензирования малых реакторов по сравнению с практикой, принятой для полноразмерных блоков. В частности, рассматривается возможность уменьшения зон безопасности вокруг малых энергоблоков, что умножит потенциальные варианты их размещения.

Ожидается, что первые малые реакторы нового поколения в США войдут в строй в середине 2020-х годов.

Нынешние планы левого кабинета министров имеют исторические корни. В течение последних десятилетий у власти в Испании преобладали по большому счету две политические организации: консервативная правоцентристская Народная партия и социалисты (Испанская социалистическая рабочая партия). Они придерживались разных, не радикальных позиций в отношении атомной энергетики: консерваторы были в целом более лояльны к отрасли, стремясь развивать ее, тогда как в периоды правления социалистов правительство отказалось от планов замыкания ядерно-топливного цикла и свернуло ряд проектов строительства новых ядерных энергоблоков.

Однако по иронии судьбы именно в период правления правоцентристов была принята (в начале 2000-х годов) стратегия массированной поддержки ВИЭ, приведшая в конце концов к серьезным финансовым осложнениям в электроэнергетике страны, включая атомный сектор. Эта политика предусматривала субсидии ВИЭ (а также отчасти когенерации и сетей) за счет остальных секторов отрасли. Гарантированные властями минимум на два десятилетия субсидии составляли несколько евроцентов на каждый киловатт произведенного электричества (в зависимости от вида ВИЭ и периода) и в сумме достигали 7−10 млрд евро в год, то есть от трети до половины себестоимости испанской генерации. Такие расходы не покрывались розничными тарифами на электроэнергию; эта проблема особенно обострилась после 2008 года на фоне экономического кризиса и падения потребления электричества: в это время денежные поступления энергокомпаний снижались, а субсидии ВИЭ росли вместе с увеличением этого сектора, поскольку гарантированные льготы продолжали привлекать туда инвесторов. В итоге стал увеличиваться, подобно снежному кому, так называемый тарифный небаланс, достигший к середине нынешнего десятилетия пика в ~30 млрд евро.

Нарастание тарифного небаланса вышло из-под контроля при социалистах (2004−2011 годы), когда по размеру субсидий ВИЭ Испания заняла одно из ведущих мест в Европе. В то же время социалисты провозгласили намерение отказаться от атомной генерации в долгосрочной перспективе и ограничили срок эксплуатации ядерных энергоблоков 40 годами, что означало необходимость закрытия к началу десятилетия старейшей действующей АЭС «Санта-Мария-де-Гаронья». Впрочем, в остальных вопросах особой дискриминации атомного сектора не наблюдалось.

Консерваторы, снова вставшие у руля страны в 2011 году, отменили формальные ограничения на долгосрочное развитие ядерной генерации и ввели в 2012—2014 годах радикальные меры для решения проблемы растущего тарифного небаланса. Они сократили субсидии ВИЭ и обложили дополнительными налогами бóльшую часть остальной генерации, включая АЭС. Для атомных станций, помимо нового общего налога на выработку электричества (7% для тепловой и атомной, 22% — для ГЭС), было установлено дополнительное, специфическое налогообложение: налоги на выгружаемое ядерное топливо (2190 евро за 1 кг урана) и на промежуточное хранение ОЯТ и ВАО (70 евро за 1 кг ОЯТ или 30 000 евро за 1 м³ ВАО); отчисления в фонды вывода из эксплуатации составляли для семи работавших испанских энергоблоков более 400 млн евро в год.

Таким образом, формально поддерживая сохранение атомного компонента энергобаланса, консерваторы осложнили финансовую ситуацию в ядерной энергетике: налоговая нагрузка на нее достигла одного из высочайших уровней в Европе. Показательно, что АЭС «Санта-Мария-де-Гаронья», которую ранее собиралось закрыть, но не закрыло правительство социалистов, при консерваторах простаивала несколько лет, пока владельцы решали вопрос о целесообразности инвестиций в ее дальнейшую работу (при этом они выгрузили ядерное топливо, чтобы сэкономить на налогах). В итоге власти в августе 2017 года отказались от продления лицензии, что означало закрытие станции.

В июне 2018 года, после кризиса правительства во главе с консерваторами, социалисты вновь получили преобладающий контроль над исполнительной властью. Вскоре после этого они вернулись к идее сокращения сроков эксплуатации ядерных энергоблоков до 40 лет и намерены в дальнейшем усилить курс на вытеснение возобновляемыми источниками других видов энергии. Как полагает нынешнее правительство, развитие ВИЭ, чья роль в испанской энергосистеме уже больше, чем у АЭС, в дальнейшем исключит необходимость использования атомной энергии.

Со времени пересмотра консерваторами политики поддержки ВИЭ прежде стремительное развитие этого сектора по существу застопорилось. Так, к концу 2013 года установленная мощность ветровой генерации в стране составляла 23 ГВт, а солнечной — около 7 ГВт; по итогам 2017 года эти показатели остались практически на том же уровне, а выработка снизилась на 10% (с 67,3 и 60,7 млрд кВт∙ч для этих типов ВИЭ — 23% всей генерации Испании). Впрочем, и выработка АЭС за это время сократилась на ~3%, а установленная мощность — на ~9%. За это время производство электроэнергии в Испании уменьшилось на ~4% на фоне небольшого увеличения потребления и существенного прироста импорта электричества.

Новые власти намерены оживить развитие возобновляемых источников, полностью отказавшись от угольной генерации и сократив выработку на газе. При этом планируемый сорокалетний лимит эксплуатации ядерных энергоблоков подразумевает окончательную остановку последнего из них примерно через 10 лет. Впрочем, законопроект с подобными мерами еще должен преодолеть сопротивление оппозиции в парламенте, и не исключено, что на пути к утверждению он растеряет часть радикализма. К тому же, как показывает недавняя история, декларативная и реальная политика ведущих политических сил Испании по вопросам атомной энергетики существенно различаются, и в итоге социалисты могут оказаться ничуть не большей угрозой для отрасли, чем ее сторонники — консерваторы.