Сохранить лидерство, устранив конкурента
В МИРЕ / #8_2018
Текст: Татьяна ДАНИЛОВА / Фото: TASS
Сегодня пишутся первые страницы многотомной хроники торговой войны с Китаем, развязанной правительством США. Эта статья не претендует на всесторонний охват увлекательной темы, полной интригующих сюжетных поворотов, и затрагивает лишь одну из ее сторон: ограничения, которые США наложили на атомный экспорт американских компаний в Китай.
Эта история началась в «довоенном» апреле 2016 года, когда суд Восточного округа штата Теннесси предъявил обвинение инженеру-ядерщику Аллену Хо (китайское имя Szuhsiung Ho), советнику корпорации China General Nuclear Company (CGN). Хо — натурализованный гражданин США, владелец компании ETI — обвинялся в «атомном» промышленном шпионаже и вербовке американских граждан для работы на CGN. Прокуратура поставила знак равенства между предметами интереса гражданина Хо и компании CGN, потому что эти интересы были необычайно широки: от разработки малых модульных реакторов, новых модификаций топливных сборок и систем внутриреакторного контроля (СВРК) до отчетов некоммерческого Института электроэнергии (EPRI) и вербовки специалистов в области верификации и валидации расчетных кодов.
В тот же день сайт американского министерства юстиции сообщил об аресте китайского гражданина за попытку незаконного экспорта из США в КНР партии высокотехнологичного углеродного волокна, используемого в аэрокосмической и военной отраслях.
В тот же день сайт американского министерства юстиции сообщил об аресте китайского гражданина за попытку незаконного экспорта из США в КНР партии высокотехнологичного углеродного волокна, используемого в аэрокосмической и военной отраслях.
Приговор как пролог
В течение четырех лет до прихода к власти Дональда Трампа в США арестовали и обвинили в краже промышленных секретов и интеллектуальной собственности сто китайских граждан. Как правило, дело обходилось высылкой и/или сделкой с правосудием, до реальных сроков доходило редко. Администрация Обамы не желала ссоры с Китаем, боясь даже незначительно повредить политике «Чимерики». Этот термин (от англ. Chimerica — China + America) изобрел популярный историк экономики Нил Фергюсон, чтобы показать связь между ростом экономики Китая, основанной на экспорте (доходы от которого обращались в инвестиции и скупку американского госдолга), и избыточным потреблением американцев. «Чимерика» объединила экономики Китая и США. Прежняя администрация, понимая риски этой странной конструкции, старалась ей не навредить.
Со сменой в 2016 году администрации США сменилась и экономическая политика. О «Чимерике» больше не вспоминают, а Аллен Хо, можно сказать, попал под кампанию подготовки к экономической войне с Китаем. Предъявленные ему обвинения были чреваты пожизненным заключением.
Китайский инженер все понял правильно. Он частично признал свою вину, согласился на сделку с правосудием и рассказал соответствующим ведомствам США все, что ему известно о китайской ядерной программе. Среди прочего Хо поведал, что CGN разрабатывает «специальный ядерный материал» за пределами США без их разрешения. В январе 2017 года его признали виновным в заговоре с целью незаконного участия в производстве или разработке специального ядерного материала за пределами США без требуемого разрешения министерства энергетики США (DOE), то есть в нарушении закона об атомной энергии.
Приговор был необычайно мягким — два года заключения.
Этот приговор стал то ли причиной, то ли предлогом для изучения правительством США ситуации с китайским промышленным шпионажем и кражами интеллектуальной собственности. В августе 2017 года началось расследование в отношении Китая в соответствии с разделом 301 Закона о торговле 1974 года. В этом разделе говорится, что президент США имеет право принимать надлежащие меры для борьбы с политикой или действиями другого государства, которые вредят американской торговле или идут вразрез с международными договоренностями.
В течение четырех лет до прихода к власти Дональда Трампа в США арестовали и обвинили в краже промышленных секретов и интеллектуальной собственности сто китайских граждан. Как правило, дело обходилось высылкой и/или сделкой с правосудием, до реальных сроков доходило редко. Администрация Обамы не желала ссоры с Китаем, боясь даже незначительно повредить политике «Чимерики». Этот термин (от англ. Chimerica — China + America) изобрел популярный историк экономики Нил Фергюсон, чтобы показать связь между ростом экономики Китая, основанной на экспорте (доходы от которого обращались в инвестиции и скупку американского госдолга), и избыточным потреблением американцев. «Чимерика» объединила экономики Китая и США. Прежняя администрация, понимая риски этой странной конструкции, старалась ей не навредить.
Со сменой в 2016 году администрации США сменилась и экономическая политика. О «Чимерике» больше не вспоминают, а Аллен Хо, можно сказать, попал под кампанию подготовки к экономической войне с Китаем. Предъявленные ему обвинения были чреваты пожизненным заключением.
Китайский инженер все понял правильно. Он частично признал свою вину, согласился на сделку с правосудием и рассказал соответствующим ведомствам США все, что ему известно о китайской ядерной программе. Среди прочего Хо поведал, что CGN разрабатывает «специальный ядерный материал» за пределами США без их разрешения. В январе 2017 года его признали виновным в заговоре с целью незаконного участия в производстве или разработке специального ядерного материала за пределами США без требуемого разрешения министерства энергетики США (DOE), то есть в нарушении закона об атомной энергии.
Приговор был необычайно мягким — два года заключения.
Этот приговор стал то ли причиной, то ли предлогом для изучения правительством США ситуации с китайским промышленным шпионажем и кражами интеллектуальной собственности. В августе 2017 года началось расследование в отношении Китая в соответствии с разделом 301 Закона о торговле 1974 года. В этом разделе говорится, что президент США имеет право принимать надлежащие меры для борьбы с политикой или действиями другого государства, которые вредят американской торговле или идут вразрез с международными договоренностями.
Обвинения
США давно обвиняют Китай в манипуляциях с валютой, недобросовестных торговых практиках и кражах интеллектуальной собственности. Еще до начала торговой войны США подали запрос на консультации с КНР в рамках ВТО касательно нарушений правил ВТО; речь шла о дискриминационных условиях импорта технологий и создании совместных высокотехнологичных предприятий. Евросоюз и Япония разделяют обеспокоенность США в связи с нарушением прав интеллектуальной собственности в Китае.
До результатов расследования 8 марта 2018 года были опубликованы «Дополнения и рекомендации» к докладу Комиссии по краже американской интеллектуальной собственности (Commission on the Theft of American Intellectual Property, IP Commission), которые администрация Трампа приняла во внимание при подготовке ответных мер — расследования о краже Китаем интеллектуальной собственности и принуждении к передаче технологий. Уже из этого документа стало ясно, что констатацией дело не ограничится — готовятся серьезные меры.
Как заявлено в «Дополнениях и рекомендациях», Китай — главный нарушитель прав интеллектуальной собственности в мире, потому что его официальная промышленная политика зиждется на приобретении иностранных технологий и информации.
Согласно этому документу, в Китае производится 70 % мирового контрафакта. Ежегодный ущерб, наносимый экономике США контрафактной продукцией Китая, оценивается в $225 млрд, а ущерб от пиратских программ и хищений коммерческой тайны может составить $600 млрд — не считая нарушений патентов. Авторы документа упоминают также о выводах Аппарата директора национальной разведки, оценившего ущерб от промышленного шпионажа в $400 млрд в год. Получается, что экономика США ежегодно терпит ущерб, превышающий $1,2 трлн!
Кроме того, американские спецслужбы рассказывают о «сверхагрессивной» кампании Китая по вербовке высококвалифицированных специалистов в профессиональной соцсети LinkedIn. ФБР постоянно говорит о «небывалом» уровне экономического шпионажа, а Агентство национальной безопасности жалуется, что из США «выдаивают» ресурсы.
Технологии Китай приобретает главным образом с помощью дискриминационных лицензионных ограничений, несправедливых соглашений о трансфере технологий, целевых инвестиций за рубеж, незаконных вторжений в компьютерные сети американских компаний, а также киберкраж интеллектуальной собственности. К примеру, китайский закон о патентах позволяет зарегистрировать любое «усовершенствование» импортной технологии как изобретение. Это означает, что китайская компания, внесшая в иностранную технологию любое, пусть формальное, изменение и запатентовавшая его, получает исключительные права на эту технологию в «усовершенствованном» виде. При этом авторы такого «изобретения» могут сами распределять между сторонами выгоды, права собственности и лицензии на эту технологию.
Не лучше обстоит дело и с совместными предприятиями с китайским и иностранным капиталом. По закону договор о передаче технологий при формировании такого СП действует не более 10 лет. По истечении этого срока главным бенефициаром становится китайская компания, получающая право продолжить использование «переданной» технологии.
США давно обвиняют Китай в манипуляциях с валютой, недобросовестных торговых практиках и кражах интеллектуальной собственности. Еще до начала торговой войны США подали запрос на консультации с КНР в рамках ВТО касательно нарушений правил ВТО; речь шла о дискриминационных условиях импорта технологий и создании совместных высокотехнологичных предприятий. Евросоюз и Япония разделяют обеспокоенность США в связи с нарушением прав интеллектуальной собственности в Китае.
До результатов расследования 8 марта 2018 года были опубликованы «Дополнения и рекомендации» к докладу Комиссии по краже американской интеллектуальной собственности (Commission on the Theft of American Intellectual Property, IP Commission), которые администрация Трампа приняла во внимание при подготовке ответных мер — расследования о краже Китаем интеллектуальной собственности и принуждении к передаче технологий. Уже из этого документа стало ясно, что констатацией дело не ограничится — готовятся серьезные меры.
Как заявлено в «Дополнениях и рекомендациях», Китай — главный нарушитель прав интеллектуальной собственности в мире, потому что его официальная промышленная политика зиждется на приобретении иностранных технологий и информации.
Согласно этому документу, в Китае производится 70 % мирового контрафакта. Ежегодный ущерб, наносимый экономике США контрафактной продукцией Китая, оценивается в $225 млрд, а ущерб от пиратских программ и хищений коммерческой тайны может составить $600 млрд — не считая нарушений патентов. Авторы документа упоминают также о выводах Аппарата директора национальной разведки, оценившего ущерб от промышленного шпионажа в $400 млрд в год. Получается, что экономика США ежегодно терпит ущерб, превышающий $1,2 трлн!
Кроме того, американские спецслужбы рассказывают о «сверхагрессивной» кампании Китая по вербовке высококвалифицированных специалистов в профессиональной соцсети LinkedIn. ФБР постоянно говорит о «небывалом» уровне экономического шпионажа, а Агентство национальной безопасности жалуется, что из США «выдаивают» ресурсы.
Технологии Китай приобретает главным образом с помощью дискриминационных лицензионных ограничений, несправедливых соглашений о трансфере технологий, целевых инвестиций за рубеж, незаконных вторжений в компьютерные сети американских компаний, а также киберкраж интеллектуальной собственности. К примеру, китайский закон о патентах позволяет зарегистрировать любое «усовершенствование» импортной технологии как изобретение. Это означает, что китайская компания, внесшая в иностранную технологию любое, пусть формальное, изменение и запатентовавшая его, получает исключительные права на эту технологию в «усовершенствованном» виде. При этом авторы такого «изобретения» могут сами распределять между сторонами выгоды, права собственности и лицензии на эту технологию.
Не лучше обстоит дело и с совместными предприятиями с китайским и иностранным капиталом. По закону договор о передаче технологий при формировании такого СП действует не более 10 лет. По истечении этого срока главным бенефициаром становится китайская компания, получающая право продолжить использование «переданной» технологии.
Странные претензии
В числе предъявленных Китаю претензий есть обоснованные, необоснованные и даже странные. К примеру, одно из обвинений США гласит: ограничивая иностранное присутствие в экономике, Китай заставляет американские компании передавать свои технологии китайским фирмам. Нелепость этого тезиса в том, что в Китае хронический избыток сбережений и его экономика вовсе не страдает от нехватки капитала. Поэтому иностранные инвестиции не столько привлекаются, сколько дозволяются — в обмен на доступ к заграничным технологиям, причем формально это делается строго в соответствии с правилами ВТО, «на коммерческой и добровольной основе».
Все это происходило на протяжении десятилетий, причем с вышеописанной стратегией соглашались и небольшие компании, и транснациональные «киты». Они делали это не из благотворительных соображений, а желая выйти на привлекательный китайский рынок, рентабельность инвестиций в который измеряется двузначными числами.
Получение доступа к заграничным экспертным знаниям в ключевых секторах — вопрос деликатный. К примеру, Джен Уидон, ранее работавший в компании кибербезопасности FireEye, дал Комиссии по экономике и безопасности США и Китая показания, в которых утверждал, что потенциальными объектами китайского кибершпионажа являются все высокотехнологичные сектора, а компании стратегических отраслей атакуют множество квалифицированных хакеров, спонсируемых правительством Китая.
В пятилетних планах КНР действительно говорится об «особой поддержке» высокотехнологичных отраслей и предприятий. (Однако сложно назвать страну, которая не поддерживала бы собственный хайтек и не предоставляла ему преференций в той или иной форме.) Один из таких целевых высокотехнологичных секторов — полупроводниковая промышленность. Китайское правительство надеется, что к 2030 году Китай сможет достичь статуса производителя полупроводников мирового уровня посредством обильного субсидирования отечественных компаний или с помощью тактики, которую Совет по науке и технологиям при президенте США уклончиво называет «тактикой нулевой суммы». Эта тактика, по мнению Совета, наносит вред мировой экономике, а китайским компаниям приносит ощутимую пользу, поскольку предусматривает открытое и скрытое присвоение интеллектуальной собственности.
Авторы «Дополнений и рекомендаций» не «злоупотребляют» конкретикой, не приводят доказательств и не упоминают методик подсчетов. Фактов в документе мало, зато много «мнений». Самый недавний и показательный случай, по мнению расследователей, — история первого в мире спутника квантовой связи Micius, который Китай вывел на орбиту в 2016 году. Ученые всего мира разрабатывают технологии, основанные на квантовой механике, чтобы создать систему связи, защищенную от проникновения. Китай опередил конкурентов, воспользовавшись результатами их исследований, утверждают «Дополнения и рекомендации» и приводят слова возглавляющего проект физика Пан Цзяньвэя в интервью Wall Street Journal: «Мы взяли все хорошие технологии из лабораторий всего мира, усвоили их и использовали».
Слова китайского ученого расценили как признание, которое, всем известно, царица доказательств.
В числе предъявленных Китаю претензий есть обоснованные, необоснованные и даже странные. К примеру, одно из обвинений США гласит: ограничивая иностранное присутствие в экономике, Китай заставляет американские компании передавать свои технологии китайским фирмам. Нелепость этого тезиса в том, что в Китае хронический избыток сбережений и его экономика вовсе не страдает от нехватки капитала. Поэтому иностранные инвестиции не столько привлекаются, сколько дозволяются — в обмен на доступ к заграничным технологиям, причем формально это делается строго в соответствии с правилами ВТО, «на коммерческой и добровольной основе».
Все это происходило на протяжении десятилетий, причем с вышеописанной стратегией соглашались и небольшие компании, и транснациональные «киты». Они делали это не из благотворительных соображений, а желая выйти на привлекательный китайский рынок, рентабельность инвестиций в который измеряется двузначными числами.
Получение доступа к заграничным экспертным знаниям в ключевых секторах — вопрос деликатный. К примеру, Джен Уидон, ранее работавший в компании кибербезопасности FireEye, дал Комиссии по экономике и безопасности США и Китая показания, в которых утверждал, что потенциальными объектами китайского кибершпионажа являются все высокотехнологичные сектора, а компании стратегических отраслей атакуют множество квалифицированных хакеров, спонсируемых правительством Китая.
В пятилетних планах КНР действительно говорится об «особой поддержке» высокотехнологичных отраслей и предприятий. (Однако сложно назвать страну, которая не поддерживала бы собственный хайтек и не предоставляла ему преференций в той или иной форме.) Один из таких целевых высокотехнологичных секторов — полупроводниковая промышленность. Китайское правительство надеется, что к 2030 году Китай сможет достичь статуса производителя полупроводников мирового уровня посредством обильного субсидирования отечественных компаний или с помощью тактики, которую Совет по науке и технологиям при президенте США уклончиво называет «тактикой нулевой суммы». Эта тактика, по мнению Совета, наносит вред мировой экономике, а китайским компаниям приносит ощутимую пользу, поскольку предусматривает открытое и скрытое присвоение интеллектуальной собственности.
Авторы «Дополнений и рекомендаций» не «злоупотребляют» конкретикой, не приводят доказательств и не упоминают методик подсчетов. Фактов в документе мало, зато много «мнений». Самый недавний и показательный случай, по мнению расследователей, — история первого в мире спутника квантовой связи Micius, который Китай вывел на орбиту в 2016 году. Ученые всего мира разрабатывают технологии, основанные на квантовой механике, чтобы создать систему связи, защищенную от проникновения. Китай опередил конкурентов, воспользовавшись результатами их исследований, утверждают «Дополнения и рекомендации» и приводят слова возглавляющего проект физика Пан Цзяньвэя в интервью Wall Street Journal: «Мы взяли все хорошие технологии из лабораторий всего мира, усвоили их и использовали».
Слова китайского ученого расценили как признание, которое, всем известно, царица доказательств.
2018 год: хроники тарифной войны
В начале 2018 года администрация Трампа заявила, что для защиты интеллектуальной собственности предприятий США, а также для сокращения дефицита торгового баланса США с Китаем необходимо ввести дополнительные и повысить имеющиеся тарифы на китайский импорт.
1 января введены пошлины в размере 30% на экспорт в США произведенных в Китае солнечных панелей и 20% — на стиральные машины.
2 апреля Китай ответил введением пошлин в 15−25% на несколько американских продуктов, в том числе свинину и соевые бобы.
15−20 мая Вашингтон посетил вице-премьер КНР Лю Хэ, а 20 мая китайские официальные лица согласились «существенно сократить» торговый дефицит Америки с Китаем путем увеличения закупок американских товаров. Министр финансов США Стивен Мнучин заявил: «Мы приостанавливаем торговую войну».
29 мая перемирие закончилось объявлением США о введении пошлины в размере 25% на импорт китайской «промышленно значимой продукции» на сумму $ 50 млрд. Китай прервал ведущиеся в Вашингтоне торговые переговоры.
6 июля были введены пошлины в размере 25% на китайские товары на сумму $ 34 млрд. Китай ответил введением пошлин на американские товары на ту же сумму.
14 августа Китай подал жалобу во Всемирную торговую организацию (ВТО), утверждая, что тарифы США на иностранные солнечные панели противоречат правилам ВТО и дестабилизируют международный рынок фотоэлектрических продуктов. В жалобе утверждается, что импортные тарифы наносят прямой ущерб законным торговым интересам Китая.
23 августа были введены тарифы на китайский импорт на сумму $ 16 млрд. Китай ответил симметрично.
24 сентября на китайский импорт были наложены тарифы общей суммой $ 200 млрд. Китай ответил пошлинами на американский импорт в сумме $ 60 млрд.
1 января введены пошлины в размере 30% на экспорт в США произведенных в Китае солнечных панелей и 20% — на стиральные машины.
2 апреля Китай ответил введением пошлин в 15−25% на несколько американских продуктов, в том числе свинину и соевые бобы.
15−20 мая Вашингтон посетил вице-премьер КНР Лю Хэ, а 20 мая китайские официальные лица согласились «существенно сократить» торговый дефицит Америки с Китаем путем увеличения закупок американских товаров. Министр финансов США Стивен Мнучин заявил: «Мы приостанавливаем торговую войну».
29 мая перемирие закончилось объявлением США о введении пошлины в размере 25% на импорт китайской «промышленно значимой продукции» на сумму $ 50 млрд. Китай прервал ведущиеся в Вашингтоне торговые переговоры.
6 июля были введены пошлины в размере 25% на китайские товары на сумму $ 34 млрд. Китай ответил введением пошлин на американские товары на ту же сумму.
14 августа Китай подал жалобу во Всемирную торговую организацию (ВТО), утверждая, что тарифы США на иностранные солнечные панели противоречат правилам ВТО и дестабилизируют международный рынок фотоэлектрических продуктов. В жалобе утверждается, что импортные тарифы наносят прямой ущерб законным торговым интересам Китая.
23 августа были введены тарифы на китайский импорт на сумму $ 16 млрд. Китай ответил симметрично.
24 сентября на китайский импорт были наложены тарифы общей суммой $ 200 млрд. Китай ответил пошлинами на американский импорт в сумме $ 60 млрд.
Что стоит за обвинениями?
Другой документ — "Доклад по разделу 301″, подготовленный Управлением торгового представительства США (USTR), — говорит о «всего лишь» $ 50 млрд ежегодного ущерба. Эта цифра получена посредством анонимных опросов. Строго говоря, все суммы ущерба США от краж интеллектуальной собственности, о которых говорится в официальных документах, выведены из слухов, домыслов и полуправд. В суд с ними не пойдешь. Зато эти документы служат прекрасным политическим основанием для торговой войны и принимаемых в ее ходе мер. Они не предоставляют информацию для принятия решений, а приводятся для оправдания радикальных мер.
В сфере производства — и это признают «Дополнения и рекомендации» — Китай давно опередил США. Однако прибыль американским компаниям приносит в основном производство идей, а не продуктов. Компаниям США принадлежат права на половину объектов интеллектуальной собственности в мире, и главный источник их дохода — продажа этих объектов за границу.
Контролировать собственность на идеи сложно. Но для США такой контроль жизненно необходим, так как он позволяет поддерживать технологическое превосходство над другими странами. Поэтому в торговой войне с Китаем США, можно сказать, применили «абсолютное оружие».
В июне стало известно о том, что министерство финансов США разрабатывает меры, которые заблокируют Китаю возможности покупки американских технологических компаний. Эти меры расширяют контроль над экспортом, чтобы затормозить передачу важных технологий китайским компаниям и в перспективе воспрепятствовать стратегии Made in China 2025, цель которой — сделать Китай глобальным лидером в 10 технологических областях.
Едва ли найдется промышленно развитая страна, которую не затронет эта война. Ее основным оружием, помимо ограничений торговли, станут, видимо, соглашения о свободной торговле с США наподобие того, которое 1 октября заключили США, Канада и Мексика вместо НАФТА. Оно содержит, по выражению министра торговли США Уилбура Росса, «ядовитую пилюлю»: одно из положений дает Вашингтону право вето в отношении торговых партнеров Канады и Мексики из стран «с нерыночной экономикой». Если кто-либо из партнеров соглашения заключит с такой страной торговый договор, две другие могут выйти из соглашения и спустя полгода заключить свой собственный двусторонний договор.
В комментариях министр открыто признал, что «ядовитая пилюля» призвана «закрыть лазейки» в торговых сделках, легитимизирующих действия Китая в отношении торговли, интеллектуальной собственности и субсидирования промышленности. Предполагается, что эта «пилюля» (или «черная метка»?) станет стандартным разделом двусторонних соглашений США с другими странами, в том числе с ЕС, Великобританией и Японией, работа над которыми завершится в ближайшее время.
Другой документ — "Доклад по разделу 301″, подготовленный Управлением торгового представительства США (USTR), — говорит о «всего лишь» $ 50 млрд ежегодного ущерба. Эта цифра получена посредством анонимных опросов. Строго говоря, все суммы ущерба США от краж интеллектуальной собственности, о которых говорится в официальных документах, выведены из слухов, домыслов и полуправд. В суд с ними не пойдешь. Зато эти документы служат прекрасным политическим основанием для торговой войны и принимаемых в ее ходе мер. Они не предоставляют информацию для принятия решений, а приводятся для оправдания радикальных мер.
В сфере производства — и это признают «Дополнения и рекомендации» — Китай давно опередил США. Однако прибыль американским компаниям приносит в основном производство идей, а не продуктов. Компаниям США принадлежат права на половину объектов интеллектуальной собственности в мире, и главный источник их дохода — продажа этих объектов за границу.
Контролировать собственность на идеи сложно. Но для США такой контроль жизненно необходим, так как он позволяет поддерживать технологическое превосходство над другими странами. Поэтому в торговой войне с Китаем США, можно сказать, применили «абсолютное оружие».
В июне стало известно о том, что министерство финансов США разрабатывает меры, которые заблокируют Китаю возможности покупки американских технологических компаний. Эти меры расширяют контроль над экспортом, чтобы затормозить передачу важных технологий китайским компаниям и в перспективе воспрепятствовать стратегии Made in China 2025, цель которой — сделать Китай глобальным лидером в 10 технологических областях.
Едва ли найдется промышленно развитая страна, которую не затронет эта война. Ее основным оружием, помимо ограничений торговли, станут, видимо, соглашения о свободной торговле с США наподобие того, которое 1 октября заключили США, Канада и Мексика вместо НАФТА. Оно содержит, по выражению министра торговли США Уилбура Росса, «ядовитую пилюлю»: одно из положений дает Вашингтону право вето в отношении торговых партнеров Канады и Мексики из стран «с нерыночной экономикой». Если кто-либо из партнеров соглашения заключит с такой страной торговый договор, две другие могут выйти из соглашения и спустя полгода заключить свой собственный двусторонний договор.
В комментариях министр открыто признал, что «ядовитая пилюля» призвана «закрыть лазейки» в торговых сделках, легитимизирующих действия Китая в отношении торговли, интеллектуальной собственности и субсидирования промышленности. Предполагается, что эта «пилюля» (или «черная метка»?) станет стандартным разделом двусторонних соглашений США с другими странами, в том числе с ЕС, Великобританией и Японией, работа над которыми завершится в ближайшее время.
Строительство АЭС в КНР
11 октября
Быстрое развитие ядерной промышленности Китая и его ядерные технологии могут стать реальной проблемой для США, где в сентябре в Конгрессе начали обсуждение Закона о лидерстве [США] в атомной отрасли. При всей двусмысленности названия этого закона все понимают, что лидерство обеспечивают не законы и не законодатели. Лидером, как известно, можно стать, обогнав фаворита — по-честному либо обманным путем.
Вероятно, последний способ был признан наиболее результативным и наименее затратным. Администрация Трампа объявила в четверг 11 октября о резком ограничении экспорта гражданских ядерных технологий в Китай, который, по утверждению официальных лиц, пытается незаконно приобрести технологии для укрепления своих вооруженных сил и подорвать промышленность США. Цель этой политики — помешать Китаю приобрести американские технологии критической важности. Она стала осуществляться по итогам усиленного наблюдения за китайскими инвестициями в Кремниевую долину, а также в ключевые высокотехнологичные отрасли промышленности. Все это происходит на фоне растущей напряженности в отношениях между двумя державами.
В Вашингтоне заявили, что деятельность Пекина и китайских госкомпаний побудила США пересмотреть свою политику в отношении ядерного экспорта в Китай и что якобы найдены доказательства незаконного приобретения Китаем технологий как для военного, так и для коммерческого использования, в том числе для сооружения быстро развертываемых плавучих электростанций на островах в спорных водах Южно-Китайского моря, а также для авианосцев и подводных лодок.
Также американцы утверждают: у них есть доказательства того, что Китай ненадлежащим образом направляет ядерные технологии США в другие страны. Неизвестно, как следует понимать последнее — то ли как использование американских технологий в китайском атомном экспорте, то ли как перепродажу краденого. Американские официальные заявления, повторим, не «отягощены» подробностями и конкретикой.
Новые правила вступили в действие сразу после их публикации. Они включают запрет атомного экспорта для крупнейшей атомной компании Китая, ведущего разработчика реакторов China General Nuclear Power Co., или CGN. Запрещен прежде всего экспорт в адрес CGN, а также экспорт технологий, которые могут составить прямую конкуренцию США, — например, связанных с реакторами Hualong One.
Эти правила не накладывают полного запрета на продажу технологий, компонентов или материалов. Они означают, что США потребуют куда более серьезных гарантий того, что технология не будет использоваться ненадлежащим образом. Для этого каждая сделка, даже если она заключается не с CGN, а с другой компанией, будет рассматриваться с утроенным вниманием. Будут оцениваться риски каждой сделки — также по отдельности, в том числе сделки по технологиям эксплуатационной безопасности. Технологии малых модульных реакторов (SMR) и передовых нелегководных реакторов передаваться не будут.
Решение основано на том, что китайские компании якобы крали и продолжают красть у США ядерные технологии. Это звучит по меньшей мере странно, если учесть, что Китай с 1960-х годов разрабатывает оружейные технологии и в этом смысле самодостаточен, а гражданские американские атомные технологии передавались Китаю по соответствующим договорам начиная с 1996 года.
Эксперт по стратегии национальной безопасности Китая Ян Чэнцзюнь в интервью китайскому изданию Global Times заявил, что развитие ядерных технологий в Китае не зависит от США и что недавно объявленные ограничения не окажут существенного влияния на Китай.
Примерно в те же дни The New York Times указала, что официальные лица администрации США обнаружили: их утверждения о хищении ядерных технологий не подтверждаются данными разведки.
Ян далее пояснил, что США экспортируют в Китай в основном оборудование для систем безопасности и охраны гражданских атомных электростанций, а также для хранения ядерных материалов; прямого экспорта ядерных материалов и технологий в КНР нет. Что касается заявлений американских чиновников о том, что Китай пытается разработать плавучие ядерные энергетические реакторы для использования в Южно-Китайском море, Ян считает, что ограничения на экспорт атомных технологий являются частью стратегии США по сдерживанию роста Китая и с ситуацией в Южно-Китайском море связаны разве что на уровне риторики.
Быстрое развитие ядерной промышленности Китая и его ядерные технологии могут стать реальной проблемой для США, где в сентябре в Конгрессе начали обсуждение Закона о лидерстве [США] в атомной отрасли. При всей двусмысленности названия этого закона все понимают, что лидерство обеспечивают не законы и не законодатели. Лидером, как известно, можно стать, обогнав фаворита — по-честному либо обманным путем.
Вероятно, последний способ был признан наиболее результативным и наименее затратным. Администрация Трампа объявила в четверг 11 октября о резком ограничении экспорта гражданских ядерных технологий в Китай, который, по утверждению официальных лиц, пытается незаконно приобрести технологии для укрепления своих вооруженных сил и подорвать промышленность США. Цель этой политики — помешать Китаю приобрести американские технологии критической важности. Она стала осуществляться по итогам усиленного наблюдения за китайскими инвестициями в Кремниевую долину, а также в ключевые высокотехнологичные отрасли промышленности. Все это происходит на фоне растущей напряженности в отношениях между двумя державами.
В Вашингтоне заявили, что деятельность Пекина и китайских госкомпаний побудила США пересмотреть свою политику в отношении ядерного экспорта в Китай и что якобы найдены доказательства незаконного приобретения Китаем технологий как для военного, так и для коммерческого использования, в том числе для сооружения быстро развертываемых плавучих электростанций на островах в спорных водах Южно-Китайского моря, а также для авианосцев и подводных лодок.
Также американцы утверждают: у них есть доказательства того, что Китай ненадлежащим образом направляет ядерные технологии США в другие страны. Неизвестно, как следует понимать последнее — то ли как использование американских технологий в китайском атомном экспорте, то ли как перепродажу краденого. Американские официальные заявления, повторим, не «отягощены» подробностями и конкретикой.
Новые правила вступили в действие сразу после их публикации. Они включают запрет атомного экспорта для крупнейшей атомной компании Китая, ведущего разработчика реакторов China General Nuclear Power Co., или CGN. Запрещен прежде всего экспорт в адрес CGN, а также экспорт технологий, которые могут составить прямую конкуренцию США, — например, связанных с реакторами Hualong One.
Эти правила не накладывают полного запрета на продажу технологий, компонентов или материалов. Они означают, что США потребуют куда более серьезных гарантий того, что технология не будет использоваться ненадлежащим образом. Для этого каждая сделка, даже если она заключается не с CGN, а с другой компанией, будет рассматриваться с утроенным вниманием. Будут оцениваться риски каждой сделки — также по отдельности, в том числе сделки по технологиям эксплуатационной безопасности. Технологии малых модульных реакторов (SMR) и передовых нелегководных реакторов передаваться не будут.
Решение основано на том, что китайские компании якобы крали и продолжают красть у США ядерные технологии. Это звучит по меньшей мере странно, если учесть, что Китай с 1960-х годов разрабатывает оружейные технологии и в этом смысле самодостаточен, а гражданские американские атомные технологии передавались Китаю по соответствующим договорам начиная с 1996 года.
Эксперт по стратегии национальной безопасности Китая Ян Чэнцзюнь в интервью китайскому изданию Global Times заявил, что развитие ядерных технологий в Китае не зависит от США и что недавно объявленные ограничения не окажут существенного влияния на Китай.
Примерно в те же дни The New York Times указала, что официальные лица администрации США обнаружили: их утверждения о хищении ядерных технологий не подтверждаются данными разведки.
Ян далее пояснил, что США экспортируют в Китай в основном оборудование для систем безопасности и охраны гражданских атомных электростанций, а также для хранения ядерных материалов; прямого экспорта ядерных материалов и технологий в КНР нет. Что касается заявлений американских чиновников о том, что Китай пытается разработать плавучие ядерные энергетические реакторы для использования в Южно-Китайском море, Ян считает, что ограничения на экспорт атомных технологий являются частью стратегии США по сдерживанию роста Китая и с ситуацией в Южно-Китайском море связаны разве что на уровне риторики.
Реакция в США
Передача любых технологий приостановлена, заявило министерство энергетики США. Предстоит найти баланс между долгосрочными рисками для национальной безопасности США и экономическими интересами страны, с учетом непосредственного воздействия этого запрета на американскую атомную индустрию и ее экспортные возможности.
Согласно утверждению немецкого журнала Focus, политикой ограничения атомного экспорта администрация Трампа надеется победить Китай в экономической войне и ограничить развитие его ядерных технологий. По данным МАГАТЭ, на начало ноября 2018 года в Китае было 46 действующих реакторов: по их числу страна занимает третье место в мире, и весь мир видит прогресс Китая в области ядерных технологий. Инвестиции Китая в ядерную энергетику составляют более половины общемировых.
Старший научный сотрудник программы по ядерной политике Фонда Карнеги за международный мир Марк Хиббс в интервью японской Nikkei Asian Review на World Nuclear Exibition‑2018 сказал: «Китайцы теперь в превосходном положении и имеют возможность вносить изменения эволюционного характера в ядерные технологии, развивая их на основе инноваций».
Как атомная отрасль США отреагировала на ограничения атомного экспорта в Китай? В американской прессе представлен весь спектр мнений. Те, кто имеет отношение к национальной безопасности, считают, что эти меры надо было ввести давно. Другие говорят, что ограничения ни на что не повлияют, кроме показателей атомного экспорта, которые снизятся на несколько десятков миллионов долларов.
Неправительственная (лоббистская) организация США — Институт атомной энергии (NEI) — осторожно сообщает, что работает над оценкой ситуации ограничения атомного экспорта в Китай. Вице-президент Института признал существование проблем в этой области, но предупредил, что смягчить коммерческий ущерб поможет только тщательная и аккуратная реализация новой политики.
По сообщению NEI, введенные ограничения «мало влияют на уже одобренную передачу технологий и компонентов для легководных реакторов», например, для AP1000 компании Westinghouse, которые уже эксплуатируются в Китае. Заявки по частям 110 и 810 Свода федеральных установлений были приостановлены с 2017 года до проведения обзора политики. Министерство энергетики и Комиссия по ядерному регулированию США сообщили, что в ближайшее время проведут встречу с подателями заявок.
Передача любых технологий приостановлена, заявило министерство энергетики США. Предстоит найти баланс между долгосрочными рисками для национальной безопасности США и экономическими интересами страны, с учетом непосредственного воздействия этого запрета на американскую атомную индустрию и ее экспортные возможности.
Согласно утверждению немецкого журнала Focus, политикой ограничения атомного экспорта администрация Трампа надеется победить Китай в экономической войне и ограничить развитие его ядерных технологий. По данным МАГАТЭ, на начало ноября 2018 года в Китае было 46 действующих реакторов: по их числу страна занимает третье место в мире, и весь мир видит прогресс Китая в области ядерных технологий. Инвестиции Китая в ядерную энергетику составляют более половины общемировых.
Старший научный сотрудник программы по ядерной политике Фонда Карнеги за международный мир Марк Хиббс в интервью японской Nikkei Asian Review на World Nuclear Exibition‑2018 сказал: «Китайцы теперь в превосходном положении и имеют возможность вносить изменения эволюционного характера в ядерные технологии, развивая их на основе инноваций».
Как атомная отрасль США отреагировала на ограничения атомного экспорта в Китай? В американской прессе представлен весь спектр мнений. Те, кто имеет отношение к национальной безопасности, считают, что эти меры надо было ввести давно. Другие говорят, что ограничения ни на что не повлияют, кроме показателей атомного экспорта, которые снизятся на несколько десятков миллионов долларов.
Неправительственная (лоббистская) организация США — Институт атомной энергии (NEI) — осторожно сообщает, что работает над оценкой ситуации ограничения атомного экспорта в Китай. Вице-президент Института признал существование проблем в этой области, но предупредил, что смягчить коммерческий ущерб поможет только тщательная и аккуратная реализация новой политики.
По сообщению NEI, введенные ограничения «мало влияют на уже одобренную передачу технологий и компонентов для легководных реакторов», например, для AP1000 компании Westinghouse, которые уже эксплуатируются в Китае. Заявки по частям 110 и 810 Свода федеральных установлений были приостановлены с 2017 года до проведения обзора политики. Министерство энергетики и Комиссия по ядерному регулированию США сообщили, что в ближайшее время проведут встречу с подателями заявок.
Заброшенный завод Continental Motors в Детройте, США
«Черная метка»
В октябре 2016 года гендиректор EDF Грег Кларк, президент Жан-Бернар Леви EDF и председатель China General Nuclear Company (CGN) Хе Ю (He Yu) подписали ключевые договоры по проекту АЭС «Хинкли-Пойнт С» (контракт на разницу цен и инвестиционное соглашение), а также ряд соглашений, касающихся планов строительства двух HPR1000 в Брадуэлле и двух EPR на площадке «Сайз-уэлл С» в Сассексе (Великобритания). В проекте «Брадуэлл В» компании CGN принадлежат 66,5%, а остальные — французской EDF. В проекте «Сайзуэлл C» компания CGN получит 20%.
Однако Тереза Мэй, сменившая на посту премьер-министра Великобритании Дэвида Камерона, лишь после особого обзора согласилась с участием CGN как миноритария в проекте АЭС «Хинкли-Пойнт С». Ее согласие на строительство АЭС «Брадуэлл», контрольный пакет в которой принадлежит китайцам, еще не получено. Более того: в июле правительство Великобритании опубликовало технический документ, укрепляющий британские полномочия по предотвращению иностранных покупок «чувствительных» британских активов. В основном документ ориентирован на сделки с Китаем.
Британские политики не всегда осторожничают в отношении китайских инвестиций в инфраструктуру страны. Никто не возражал против планируемых CGN вложений £9,5 млрд в британские ветрофермы, из которых уже реализовано £2 млрд, и против покупки 300 МВт британских ветряных мощностей — но в вопросе атомных мощностей дело обстоит иначе. В Британии высказывались опасения, что китайцы могут установить программные закладки и по своему произволению управлять атомными электростанциями, а то и отключать их — и в дипломатических спорах смогут воспользоваться этим для давления на партнера.
Следует признать, что англосаксы опасаются не столько китайских ядерных технологий, сколько Китая как такового. Стремление китайской телекоммуникационной компании Huawei расширить деятельность в Великобритании напугало органы безопасности страны, но в этом случае был найден компромисс: в Huawei официально внедрили команду независимых экспертов по кибербезопасности, контролируемую британской разведкой из секретного центра в Оксфордшире, известного как Cell.
Huawei также запретили участвовать в австралийском тендере на $ 38 млрд на развертывание сверхскоростной широкополосной сети.
США также недоверчиво относятся к китайским инвестициям, в основном опасаясь киберпреступлений. Huawei и другую телекоммуникационную компанию, ZTE, комитет Конгресса США признал угрозами национальной безопасности: с ними запрещено заключать контракты для военных нужд.
Британский проект АЭС с китайскими реакторами стратегически значим для Китая. Построенная в Британии атомная станция с реактором HPR1000 «Хуалун‑1», разработанная CGN в партнерстве с другим китайским атомным гигантом, CNNC, могла бы стать знаком мирового признания китайских атомных технологий, послужить плацдармом для китайского атомного экспорта в Европу и по всему миру — при условии, что этот проект удастся реализовать.
Однако «ядовитая пилюля», внедренная в торговый договор США, Канады и Мексики, меняет все. Она позволит если не поставить крест и на продвижении HPR1000, то серьезно затруднить реализацию планов атомного экспорта КНР. Сама возможность американского вето отпугнет инвесторов от любого совместного с Китаем проекта, и тем более от атомных проектов с долгими сроками окупаемости. (Здесь стоит заметить, что в американском списке «стран с нерыночной экономикой» вместе с Китаем числится и Россия.)
Официально CGN утверждает, что американские санкции и ограничения не скажутся на ее британских проектах. Неофициально же все понимают, что у США достаточно влияния, чтобы притормозить, а то и остановить любую из атомных строек.
В октябре 2016 года гендиректор EDF Грег Кларк, президент Жан-Бернар Леви EDF и председатель China General Nuclear Company (CGN) Хе Ю (He Yu) подписали ключевые договоры по проекту АЭС «Хинкли-Пойнт С» (контракт на разницу цен и инвестиционное соглашение), а также ряд соглашений, касающихся планов строительства двух HPR1000 в Брадуэлле и двух EPR на площадке «Сайз-уэлл С» в Сассексе (Великобритания). В проекте «Брадуэлл В» компании CGN принадлежат 66,5%, а остальные — французской EDF. В проекте «Сайзуэлл C» компания CGN получит 20%.
Однако Тереза Мэй, сменившая на посту премьер-министра Великобритании Дэвида Камерона, лишь после особого обзора согласилась с участием CGN как миноритария в проекте АЭС «Хинкли-Пойнт С». Ее согласие на строительство АЭС «Брадуэлл», контрольный пакет в которой принадлежит китайцам, еще не получено. Более того: в июле правительство Великобритании опубликовало технический документ, укрепляющий британские полномочия по предотвращению иностранных покупок «чувствительных» британских активов. В основном документ ориентирован на сделки с Китаем.
Британские политики не всегда осторожничают в отношении китайских инвестиций в инфраструктуру страны. Никто не возражал против планируемых CGN вложений £9,5 млрд в британские ветрофермы, из которых уже реализовано £2 млрд, и против покупки 300 МВт британских ветряных мощностей — но в вопросе атомных мощностей дело обстоит иначе. В Британии высказывались опасения, что китайцы могут установить программные закладки и по своему произволению управлять атомными электростанциями, а то и отключать их — и в дипломатических спорах смогут воспользоваться этим для давления на партнера.
Следует признать, что англосаксы опасаются не столько китайских ядерных технологий, сколько Китая как такового. Стремление китайской телекоммуникационной компании Huawei расширить деятельность в Великобритании напугало органы безопасности страны, но в этом случае был найден компромисс: в Huawei официально внедрили команду независимых экспертов по кибербезопасности, контролируемую британской разведкой из секретного центра в Оксфордшире, известного как Cell.
Huawei также запретили участвовать в австралийском тендере на $ 38 млрд на развертывание сверхскоростной широкополосной сети.
США также недоверчиво относятся к китайским инвестициям, в основном опасаясь киберпреступлений. Huawei и другую телекоммуникационную компанию, ZTE, комитет Конгресса США признал угрозами национальной безопасности: с ними запрещено заключать контракты для военных нужд.
Британский проект АЭС с китайскими реакторами стратегически значим для Китая. Построенная в Британии атомная станция с реактором HPR1000 «Хуалун‑1», разработанная CGN в партнерстве с другим китайским атомным гигантом, CNNC, могла бы стать знаком мирового признания китайских атомных технологий, послужить плацдармом для китайского атомного экспорта в Европу и по всему миру — при условии, что этот проект удастся реализовать.
Однако «ядовитая пилюля», внедренная в торговый договор США, Канады и Мексики, меняет все. Она позволит если не поставить крест и на продвижении HPR1000, то серьезно затруднить реализацию планов атомного экспорта КНР. Сама возможность американского вето отпугнет инвесторов от любого совместного с Китаем проекта, и тем более от атомных проектов с долгими сроками окупаемости. (Здесь стоит заметить, что в американском списке «стран с нерыночной экономикой» вместе с Китаем числится и Россия.)
Официально CGN утверждает, что американские санкции и ограничения не скажутся на ее британских проектах. Неофициально же все понимают, что у США достаточно влияния, чтобы притормозить, а то и остановить любую из атомных строек.
Китай исправляется? Меры приняты?
По мере расширения участия китайских компаний в глобальной экспансии они все больше интересуются охраной интеллектуальной собственности и соблюдением международных стандартов в этой сфере. Это важно для их собственных прибылей.
В 2014 году Китай открыл первые специализированные суды по интеллектуальным правам в Пекине, Шанхае и Гуанчжоу. Сейчас таких судов уже 15 по всей стране. В 2017 году число исков по нарушениям патентов достигло 71 000 — на 44,6% больше по сравнению с прошлым годом.
В Китае постоянно возмущаются обвинениями США и отрицают их. Однако очевидно, что в этой стране уже несколько лет ищут решение проблемы защиты интеллектуальной собственности. Как недавно заявил министр коммерции КНР Чжун Шань, «предприниматели обеспокоены возможным исходом торговых конфликтов между двумя крупнейшими экономиками мира». Считать ли совпадением, что именно в 2017 году, одновременно с началом американского расследования по разделу 301, Китай развернул общенациональную кампанию по защите международных прав собственности иностранных фирм? Принятые в 2017 году поправки к законодательству в области интеллектуальной собственности увеличили установленный законом размер возмещения убытков в пять раз — до 5 млн юаней, или $ 730 000. В том же году глава КНР Си Цзиньпин подчеркнул необходимость усиления защиты интеллектуальной собственности, потребовав строже наказывать нарушителей. Министерство торговли, однако, заявляет, что впереди еще много работы, так как защита интеллектуальной собственности в стране далеко не совершенна.
В соответствии с новыми правилами, изданными Государственным советом, передача китайской интеллектуальной собственности иностранным субъектам будет утверждаться на индивидуальной основе. В марте 2018 года премьер-министр Ли Кэцян рассказал о планах принять дополнительные меры по защите интеллектуальной собственности иностранных компаний, инвестирующих в экономику страны, и о расширении иностранному бизнесу доступа к производственному сектору. При этом, заявил премьер, иностранцев больше не будут принуждать к передаче технологий местным компаниям и защитят права иностранцев, инвестирующих в экономику Китая.
Сотрудник американского фонда Фулбрайта Уильям Весман, изучающий ситуацию с интеллектуальной собственностью в Китае, писал в издании The Diplomat, что страна продемонстрировала серьезную решимость при сборе доказательств нарушения прав интеллектуальной собственности и непредвзятость в отношении иностранных фирм.
Об усилении мер по обеспечению защиты прав на интеллектуальную собственность объявил 18 сентября и Чжун Шань: «Китай реализует ряд мер по повышению открытости, о которых было объявлено ранее в этом году, а также разрабатывает более интенсивные и высокоуровневые меры… Китай готов предоставить более надежную защиту прав интеллектуальной собственности, а также лучшую бизнес-среду для предприятий. Ни один бизнес не может добиться успеха, нарушая чужие права на интеллектуальную собственность. Это справедливо и для стран».
Например, CGN не отказалась от планов строительства британской АЭС «Брадуэлл В», но 16 октября исполнительный директор британского филиала компании Чжэн Дуншань признал, что CGN может лишиться возможности эксплуатировать станцию, то есть в проекте, помимо CGN и EDF, может появиться кто-то третий.
Поиск компромиссных решений продолжается и сегодня, когда идет подготовка всеобъемлющего торгового соглашения США и Китая. Встреча глав двух стран намечена на конец ноября в Буэнос-Айресе, во время саммита G20. В преддверии этой встречи правительство Китая пошло на серьезные уступки. Например, значительно укрепился курс юаня к доллару, что несколько смещает торговый баланс, уменьшая дефицит США. Еще об одной уступке Китая было объявлено 25 октября: две китайские нефтяные госкомпании, China National Petroleum Corp. и Sinopec, в связи с подготовкой США санкций против Ирана прекратили закупки иранской нефти. Эти закупки могут возобновиться после переговоров с США. Компании, продолжающие покупать иранскую нефть после введения санкций, вступивших в силу 4 ноября, рискуют быть отрезанными от американской финансовой системы.
Торговая война наносит ущерб и США, но Китай — в более уязвимом положении, ведь практически все рычаги в руках его противника. Заместитель министра коммерции Китая Ли Мэн на шанхайской выставке International Import Expo 3 ноября выразил не только желание восстановить «здоровые и стабильные» отношения с США, но и надежду на то, что «взаимное уважение» поможет разрешить конфликт. Некоторые толкуют это высказывание как просьбу к США не загонять противника в угол и позволить ему сохранить лицо.
По мере расширения участия китайских компаний в глобальной экспансии они все больше интересуются охраной интеллектуальной собственности и соблюдением международных стандартов в этой сфере. Это важно для их собственных прибылей.
В 2014 году Китай открыл первые специализированные суды по интеллектуальным правам в Пекине, Шанхае и Гуанчжоу. Сейчас таких судов уже 15 по всей стране. В 2017 году число исков по нарушениям патентов достигло 71 000 — на 44,6% больше по сравнению с прошлым годом.
В Китае постоянно возмущаются обвинениями США и отрицают их. Однако очевидно, что в этой стране уже несколько лет ищут решение проблемы защиты интеллектуальной собственности. Как недавно заявил министр коммерции КНР Чжун Шань, «предприниматели обеспокоены возможным исходом торговых конфликтов между двумя крупнейшими экономиками мира». Считать ли совпадением, что именно в 2017 году, одновременно с началом американского расследования по разделу 301, Китай развернул общенациональную кампанию по защите международных прав собственности иностранных фирм? Принятые в 2017 году поправки к законодательству в области интеллектуальной собственности увеличили установленный законом размер возмещения убытков в пять раз — до 5 млн юаней, или $ 730 000. В том же году глава КНР Си Цзиньпин подчеркнул необходимость усиления защиты интеллектуальной собственности, потребовав строже наказывать нарушителей. Министерство торговли, однако, заявляет, что впереди еще много работы, так как защита интеллектуальной собственности в стране далеко не совершенна.
В соответствии с новыми правилами, изданными Государственным советом, передача китайской интеллектуальной собственности иностранным субъектам будет утверждаться на индивидуальной основе. В марте 2018 года премьер-министр Ли Кэцян рассказал о планах принять дополнительные меры по защите интеллектуальной собственности иностранных компаний, инвестирующих в экономику страны, и о расширении иностранному бизнесу доступа к производственному сектору. При этом, заявил премьер, иностранцев больше не будут принуждать к передаче технологий местным компаниям и защитят права иностранцев, инвестирующих в экономику Китая.
Сотрудник американского фонда Фулбрайта Уильям Весман, изучающий ситуацию с интеллектуальной собственностью в Китае, писал в издании The Diplomat, что страна продемонстрировала серьезную решимость при сборе доказательств нарушения прав интеллектуальной собственности и непредвзятость в отношении иностранных фирм.
Об усилении мер по обеспечению защиты прав на интеллектуальную собственность объявил 18 сентября и Чжун Шань: «Китай реализует ряд мер по повышению открытости, о которых было объявлено ранее в этом году, а также разрабатывает более интенсивные и высокоуровневые меры… Китай готов предоставить более надежную защиту прав интеллектуальной собственности, а также лучшую бизнес-среду для предприятий. Ни один бизнес не может добиться успеха, нарушая чужие права на интеллектуальную собственность. Это справедливо и для стран».
Например, CGN не отказалась от планов строительства британской АЭС «Брадуэлл В», но 16 октября исполнительный директор британского филиала компании Чжэн Дуншань признал, что CGN может лишиться возможности эксплуатировать станцию, то есть в проекте, помимо CGN и EDF, может появиться кто-то третий.
Поиск компромиссных решений продолжается и сегодня, когда идет подготовка всеобъемлющего торгового соглашения США и Китая. Встреча глав двух стран намечена на конец ноября в Буэнос-Айресе, во время саммита G20. В преддверии этой встречи правительство Китая пошло на серьезные уступки. Например, значительно укрепился курс юаня к доллару, что несколько смещает торговый баланс, уменьшая дефицит США. Еще об одной уступке Китая было объявлено 25 октября: две китайские нефтяные госкомпании, China National Petroleum Corp. и Sinopec, в связи с подготовкой США санкций против Ирана прекратили закупки иранской нефти. Эти закупки могут возобновиться после переговоров с США. Компании, продолжающие покупать иранскую нефть после введения санкций, вступивших в силу 4 ноября, рискуют быть отрезанными от американской финансовой системы.
Торговая война наносит ущерб и США, но Китай — в более уязвимом положении, ведь практически все рычаги в руках его противника. Заместитель министра коммерции Китая Ли Мэн на шанхайской выставке International Import Expo 3 ноября выразил не только желание восстановить «здоровые и стабильные» отношения с США, но и надежду на то, что «взаимное уважение» поможет разрешить конфликт. Некоторые толкуют это высказывание как просьбу к США не загонять противника в угол и позволить ему сохранить лицо.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ НОМЕРА