WNA: сдержанный оптимизм

— Пожалуй, главной в этом году стала тема роли атомной энергетики в изменившемся пейзаже рынков электроэнергии и потребления энергии в целом: прежде всего, конечно, в связи с текущим и ожидаемым ростом доли возобновляемых источников энергии. Здесь можно выделить два ключевых тренда.

Первый тренд — это тема так называемых системных издержек и создания таких условий на энергетическом рынке, при которых эти издержки не искажали бы конкуренцию и не создавали ложных экономических ориентиров для инвесторов в генерирующие мощности.

Что имеется в виду под системными издержками? Прежде всего, это расходы на балансировку сети и обеспечение резервных мощностей в ситуациях, когда при существенной доле ВИЭ в общем энергобалансе они не вырабатывают достаточно энергии. Также это решение проблемы избыточного электричества в сети — так называемого curtailment, например, в форме отрицательной цены за электроэнергию: во многих странах генераторам платят за то, чтобы они не поставляли электричество в сеть в ветреную солнечную погоду.

Кроме того, системные издержки — это деньги, идущие на компенсацию расходов тем генераторам, которые вынуждены переводить свои генерирующие активы из режима базовой нагрузки в режим резервной или пиковой генерации. Например, если тепловая электростанция работает на 90% мощности все время, то инвестиции окупаются достаточно быстро. А если эта же электростанция работает на 10−20% — только в режиме пиковой нагрузки, в качестве резервного источника генерации для ВИЭ, — то инвестиции будут возвращаться гораздо дольше и общая прибыльность снизится.

Более того, чем выше доля переменных ВИЭ, тем хуже экономические показатели генерирующих активов, работающих в режиме следования за нагрузкой. Чтобы кто-то инвестировал в такие активы, «выпадающие» доходы должны компенсироваться.

Для атомной энергетики это серьезная проблема. В случае, например, газовой генерации соотношение амортизации капитальных затрат к затратам топливным в цене 1 кВт∙ч — в пользу топливных: на топливо расходуется больше; соответственно, на единицу произведенного электричества капзатрат амортизируется меньше. А в случае атомной энергетики все наоборот: если атомная станция начинает работать в резервном режиме, тогда экономические показатели АЭС, и без того непростые, ухудшаются.

Сейчас инвесторы в ВИЭ в большинстве стран получают выгодные условия по фиксированным тарифам (схемы договоров поставки электричества или договоров на разницу в цене, PPA и CfD соответственно), а оплачивают лишь капитальные затраты (также субсидируемые через, например, льготные процентные ставки на оборудование и т. д.). Системные издержки несут другие участники рынка.

Возникает логичный вопрос: как заставить инвесторов ВИЭ нести системные издержки? Международное энергетическое агентство и Агентство по ядерной энергетике ОЭСР в своих презентациях эту тему довольно подробно осветили. И это не просто абстрактные рассуждения — они готовятся предоставить правительствам конкретные рекомендации по устранению искажений на рынке. Потому что нынешнее положение вещей по сути дискриминирует атомную энергетику и другие источники энергии (в том числе низкоуглеродные), которые вынуждены от этих системных издержек страдать.

Более того, эксперты утверждали, что выравнивание условий отнесения системных издержек должно зависеть и от доли ВИЭ в общем энергобалансе: если в стране, например, лишь 5−10% ВИЭ, то издержки по балансировке будут небольшими. А вот если доля ВИЭ — 30% и больше, то издержки будут расти с каждым новым мегаваттом переменной мощности. Это должно быть учтено в условиях ценовых аукционов или другим способом.

Второй ключевой прозвучавший тренд: мировой энергетический пейзаж меняется, все движется в сторону использования менее стабильных, но более дешевых и распределенных источников генерации, а также развития технологий энергонакопителей и расширения возможностей балансировки (например, через улучшение сетевой инфраструктуры и создание дополнительных линий электропередач). Даже в случае, если системные издержки будут перераспределены и дискриминация атомной отрасли (в том числе и налоговая, и политическая) будет устранена, атомной энергетике все равно придется конкурировать в принципиально новых условиях. И доходность инвестиций в электрогенерирующие активы будет неизбежно снижаться.

Это значит: атомной энергетике нужно расширять сферы применения. Необходимо уйти из области исключительно производства электроэнергии в режим совместной, гибкой генерации, например, в сферы, связанные с отоплением жилья и поставками промышленного тепла. Это конкурентное преимущество атомной энергетики: ни ветер, ни солнечная энергетика таких возможностей в плане тепла не имеют. Все больший интерес вызывает тема опреснения. Набирает обороты тема производства водорода для альтернативного транспортного топлива за счет излишков энергии.

Перспективными и инновационными выглядят высокотемпературные реакторы, поскольку в рамках таких решений можно избежать энергетических потерь при переходе тепловой энергии в электрическую — выделение водорода происходит за счет высоких температур.

Много говорилось о развитии энергетической маневренности и следовании за нагрузкой: эксперты уверены, что очень скоро маневренность станет новой «валютой» на рынке энергии. Но, как отметил один из экспертов, если даже самый маневренный реактор, следуя за нагрузкой, будет работать лишь на 60% и эти потери инвестору не компенсируют — в силу высоких капзатрат это будет финансово непривлекательная инвестиция.

Можно, разумеется, загружать высвобождающиеся мощности ресурсами когенерации, например, установить электролизный модуль, который будет производить водород, опреснительный модуль или систему подачи промышленного тепла. Но установка дополнительного модуля тоже требует капитальных затрат, которые отбиваются лишь при определенном проценте коэффициента использования мощностей установки. Получается, из-за того, что спрос очень волатильный, такая схема тоже становится невыгодной.

Повышенный интерес вызывают проекты малых атомных мощностей, и в этой связи наша ПАТЭС актуальна как никогда. Все участники рынка солидарны: в условиях волатильного рынка электричества и диверсификации контуров употребления атомной энергетики будущее — за малыми модульными решениями. Однако в этой сфере по-прежнему много неизвестного, что сдерживает потенциальный спрос. Прежде всего, это вопросы регулирования: инвесторы опасаются неприятных сюрпризов со стороны национальных регуляторов. Например, если на малую мощность будут наложены такие же драконовские ограничения, как на большую, то они окажутся неподъемными по стоимости. А вот если регуляторы решат, что некоторые инновации позволяют уйти от косных требований, предъявляемых к гигаваттным легководным реакторам, то у малых станций есть серьезные шансы на успех. Например, привлекательными стали бы разрешения строить малые мощности в непосредственной близости от населенных пунктов, чтобы подавать тепло в жилищный сектор, или располагать объекты под землей, чтобы сэкономить на сооружении очень дорогих бетонных сооружений.

Вторая важная вещь в отношении малых реакторов — единый подход регуляторов разных стран в вопросе лицензирования. И в кулуарах, и в выступлениях на симпозиуме много говорилось о том, что экономическая привлекательность малых модульных реакторов возникнет после того, как реакторные модули начнут производиться серийно. «Кривая обучения», по разным оценкам, насчитывает десятки модульных установок одного дизайна, 5−10 ГВт мощности. Национальные рынки, особенно на Западе, не дают такой емкости и не обеспечивают окупаемости затрат — для этого нужен выход на международные рынки. Но если требования регуляторов окажутся разными, и дизайн реактора для получения лицензии необходимо будет адаптировать для каждой страны — все преимущества серийности сведутся на нет.

Что касается общих оценок перспектив развития мировой атомной энергетики, то они умеренно оптимистичны. На горизонте до 2040 года при самом негативном сценарии ожидается незначительный (на несколько гигаватт) прирост мощностей; при базовом сценарии — рост практически до 570 ГВт с нынешних чуть менее 400; и при оптимистичном сценарии — удвоение нынешнего уровня до 776 ГВт.

В части госполитики знаковым стало выступление представителя департамента энергетики США. Впервые за долгое время стало ясно: Америка возвращается на сцену глобальной атомной отрасли, и ее амбиции серьезны: речь идет о господдержке инженерных разработок и экспорта, о гармонизации законодательства, о работе с вендорами в плане непрямых возможностей по господдержке. Это серьезный сигнал для рынка.

Великобритания никогда не отказывалась от амбициозных ядерных планов. В прошлом году была принята программа поддержки отрасли, касающаяся в основном малых модульных реакторов. Также эта страна намерена разрабатывать новые схемы финансирования строек. Кроме того, Великобритания собирается признать объекты атомной энергетики частью инфраструктуры и финансировать их соответствующим образом. Это очень хороший сигнал.

По всем прогнозам, главным драйвером глобального роста в атомной отрасли останется Азия. Африканский континент в разных сценариях устойчиво показывает рост новых мощностей — порядка 5 ГВт до 2040 года даже при самом пессимистичном сценарии. Вопрос в том, кто сможет предложить Африке такие решения.

Сегодня, учитывая связанный с атомной сферой уровень рисков, частный инвестор должен получить доходность, сопоставимую с венчурным финансированием — по сути, сверхприбыль. Однако с инфраструктурными проектами такого быть не может, а атомная энергетика — это, как ни крути, часть инфраструктуры. Было несколько интересных выступлений финансовых консультантов о том, как можно распределить часть этих рисков, чтобы снова сделать частные инвестиции в атомную сферу привлекательными. Это история крайне перспективная, потому что финансовые инновации для атомной отрасли сейчас важнее инноваций технологических.