Разговор о важном
ЭКОЛОГИЯ / #9_2020
Фото: ТАСС
Слово «зеленый» звучало в медийном пространстве уходящего года, пожалуй, так же часто, как слова «пандемия» и «ковид». «Зеленый» дискурс — в центре внимания мирового сообщества, и споры вокруг него не утихают. Российские и европейские стейкхолдеры обсудили ключевые вопросы тренда на Российско-Европейской конференции по климату, прошедшей в начале декабря. Это первое подобное мероприятие, прошедшее за пределами ЕС. «Атомный эксперт» публикует выдержки из самых важных выступлений.
Европейский Союз принял в уходящем году обязательство обеспечить климатическую нейтральность к 2050 году. Совсем недавно, в середине декабря, лидеры Евросоюза разблокировали бюджетный план ЕС и Фонд восстановления после пандемии общим объемом 1,8 трлн. Оба этих финансовых документа уже были согласованы на саммите в июне.
Все эти решения не могут не затронуть Россию, тем более что и у нас происходят важные сдвиги в климатической повестке. На ближайшее будущее запланированы несколько важных событий, в частности, разработка «Стратегии низкоуглеродного развития России до 2050 года» и принятие законодательной базы по выбросам парниковых газов.
Эту тему затронули в своих выступлениях чиновники Евросоюза и топ-менеджеры Росатома.
Все эти решения не могут не затронуть Россию, тем более что и у нас происходят важные сдвиги в климатической повестке. На ближайшее будущее запланированы несколько важных событий, в частности, разработка «Стратегии низкоуглеродного развития России до 2050 года» и принятие законодательной базы по выбросам парниковых газов.
Эту тему затронули в своих выступлениях чиновники Евросоюза и топ-менеджеры Росатома.
Франс Тиммерманс,
исполнительный заместитель председателя Европейской комиссии, курирующий «Европейский зеленый курс»:
— Европа, как одна из самых индустриализированных частей света, приняла на себя особые обязательства. С учетом последних данных, наши целевые показатели сокращения выбросов к 2030 году на 40% в сравнении с 1990 годом недостаточны, поскольку к 2050 году это позволит сократить выбросы углерода только на 60%. Поэтому необходимо сократить выбросы на 55% к 2030 году. Это сложно, но выполнимо.
«Зеленый курс» — это не только ответ на климатический кризис, но и стратегия для восстановления после кризиса COVID‑19. В июле все члены Евросоюза разработали план, который позволит инвестировать до € 1,8 трлн в эти меры. Страны — члены Евросоюза согласились, что 30% инвестиций будут использоваться на климат, 20% — на цифровизацию; остальные цели не должны противоречить этим двум.
Кроме того, для достижения этих целей необходимо заручиться поддержкой населения, а значит, обеспечить справедливость климатического перехода. Придется комбинировать долгосрочные цели и краткосрочные результаты.
Пример удачного применения такого подхода — реновация: 40% нашего энергопотребления приходится на отопление зданий. Сокращение такого потребления: теплоизоляция зданий, установка солнечных панелей и другие работы — создаст много рабочих мест для малого и среднего бизнеса в тех городах, где пройдет волна реновации.
Также при энергетическом переходе всё более важную роль будет играть водород. Я знаю, что в России водород также считается интересным вариантом. Конечно, мы стремимся к зеленому водороду, который производится за счет возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Голубой водород, который производится при помощи декарбонизированного природного газа, — также важный элемент перехода. Мне кажется, это станет интересным вариантом сотрудничества между Евросоюзом и Россией.
Я также настаиваю на том, чтобы наши двусторонние отношения распространялись и на иные сферы, не ограничиваясь энергетикой, поскольку мы сталкиваемся с одними и теми же вызовами из-за климатических изменений и потери биологического разнообразия. Вместе мы можем выработать решения, которые помогут нашим обществам повысить качество жизни.
Надо отметить, что о приверженности целям Евросоюза уже заявили и другие страны: Китай собирается достичь углеродной нейтральности к 2060 году; Южная Корея и Южная Африка также заявили о своих целях декарбонизации; новая администрация США намерена снова вступить в Парижское соглашение.
Хотелось бы, чтобы и Россия активно участвовала в этом процессе.
Мне кажется, что миру в целом и в особенности — энергетически богатым странам, экспортирующим ископаемое топливо, придется смириться с тем, что длительного будущего у этого топлива нет. Нам всем нужно будет принять меры, чтобы страны, сильно зависящие от ископаемого топлива, получили все возможности для преобразования экономики и процветания в «пост-ископаемом» мире. Это очень долгосрочный проект. Переход должен быть совершен совместно. Я верю, что судьбы Евросоюза и России глубоко взаимосвязаны, в том числе и в этом аспекте. Проблемы каждой из сторон отражаются на обеих сторонах. Поэтому необходимо найти позитивную динамику для импорта и экспорта энергоносителей.
исполнительный заместитель председателя Европейской комиссии, курирующий «Европейский зеленый курс»:
— Европа, как одна из самых индустриализированных частей света, приняла на себя особые обязательства. С учетом последних данных, наши целевые показатели сокращения выбросов к 2030 году на 40% в сравнении с 1990 годом недостаточны, поскольку к 2050 году это позволит сократить выбросы углерода только на 60%. Поэтому необходимо сократить выбросы на 55% к 2030 году. Это сложно, но выполнимо.
«Зеленый курс» — это не только ответ на климатический кризис, но и стратегия для восстановления после кризиса COVID‑19. В июле все члены Евросоюза разработали план, который позволит инвестировать до € 1,8 трлн в эти меры. Страны — члены Евросоюза согласились, что 30% инвестиций будут использоваться на климат, 20% — на цифровизацию; остальные цели не должны противоречить этим двум.
Кроме того, для достижения этих целей необходимо заручиться поддержкой населения, а значит, обеспечить справедливость климатического перехода. Придется комбинировать долгосрочные цели и краткосрочные результаты.
Пример удачного применения такого подхода — реновация: 40% нашего энергопотребления приходится на отопление зданий. Сокращение такого потребления: теплоизоляция зданий, установка солнечных панелей и другие работы — создаст много рабочих мест для малого и среднего бизнеса в тех городах, где пройдет волна реновации.
Также при энергетическом переходе всё более важную роль будет играть водород. Я знаю, что в России водород также считается интересным вариантом. Конечно, мы стремимся к зеленому водороду, который производится за счет возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Голубой водород, который производится при помощи декарбонизированного природного газа, — также важный элемент перехода. Мне кажется, это станет интересным вариантом сотрудничества между Евросоюзом и Россией.
Я также настаиваю на том, чтобы наши двусторонние отношения распространялись и на иные сферы, не ограничиваясь энергетикой, поскольку мы сталкиваемся с одними и теми же вызовами из-за климатических изменений и потери биологического разнообразия. Вместе мы можем выработать решения, которые помогут нашим обществам повысить качество жизни.
Надо отметить, что о приверженности целям Евросоюза уже заявили и другие страны: Китай собирается достичь углеродной нейтральности к 2060 году; Южная Корея и Южная Африка также заявили о своих целях декарбонизации; новая администрация США намерена снова вступить в Парижское соглашение.
Хотелось бы, чтобы и Россия активно участвовала в этом процессе.
Мне кажется, что миру в целом и в особенности — энергетически богатым странам, экспортирующим ископаемое топливо, придется смириться с тем, что длительного будущего у этого топлива нет. Нам всем нужно будет принять меры, чтобы страны, сильно зависящие от ископаемого топлива, получили все возможности для преобразования экономики и процветания в «пост-ископаемом» мире. Это очень долгосрочный проект. Переход должен быть совершен совместно. Я верю, что судьбы Евросоюза и России глубоко взаимосвязаны, в том числе и в этом аспекте. Проблемы каждой из сторон отражаются на обеих сторонах. Поэтому необходимо найти позитивную динамику для импорта и экспорта энергоносителей.
Кирилл Комаров,
первый заместитель генерального директора — директор Блока по развитию и международному бизнесу Росатома:
— Парижское соглашение по климату, которое было подписано пять лет назад, — одновременно и глобальный вызов, и драйвер системных трансформаций экономики каждой страны. Без этих трансформаций сокращение углеводородного следа объективно невозможно. На сектор электроэнергетики приходится порядка 25% выбросов парниковых газов в мире, поэтому решение о структуре генерации энергии — одно из ключевых с точки зрения ответственности за климатические последствия.
Мы видим, что Европа последовательно разворачивает свой «Зеленый курс», принимает жесткие решения об отказе от ископаемых источников генерации. Это серьезная задача как на уровне стратегии, так и на операционном уровне: необходимо сформировать инструменты для реализации этой стратегии, выработать «зеленое» регулирование.
Российские атомные станции ежегодно позволяют предотвратить выбросы 107 млн тонн в эквиваленте СО2 в год — это порядка 7% всех объемов выбросов парниковых газов в России. Росатом же работает не только в России. Мы — глобальная компания, строящая АЭС в 12 странах. Мы абсолютно разделяем мировой приоритет климатической повестки, понимаем свою ответственность за ее реализацию. Мы твердо убеждены, что атомная энергетика необходима для эффективного достижения поставленных целей, поскольку сегодня это, по сути, единственный источник низкоуглеродной энергии, гарантирующий бесперебойную генерацию электроэнергии, вне зависимости от погодных или климатических условий.
Россия присоединилась к Парижскому соглашению в 2019 году, сейчас наша страна проходит этап постановки целей и разработки регуляторных механизмов для их достижения, в том числе формируются финансовые инструменты для поддержки «зеленых» проектов. Большая работа ведется по формированию рынка низкоуглеродных сертификатов для стимулирования потребления именно «зеленой» генерации. Росатом — активный участник этих процессов как поставщик низкоуглеродной энергии, поскольку он отвечает за пятую часть всей энергетики страны, а в европейской части России — даже за 40% всей вырабатываемой электроэнергии.
При формировании своего «зеленого» курса России, конечно, необходимо изучить европейский опыт, документы и стандарты. Я благодарен тем европейским коллегам, которые сегодня призывали учитывать специфику каждой страны: в частности, определенное расхождение с Евросоюзом у нас есть в отношении признания атомной энергетики устойчивой и «зеленой». Мы знаем, что выработка отношения ЕС к атомной энергетике в этой части еще не закончена, и уважаем позицию Евросоюза, но при этом считаем, что реализация «Зеленого курса» должна учитывать и региональную специфику, и доступные природные ресурсы, и, безусловно, историческую структуру генерации страны.
Я убежден, что климатические цели не имеют границ: сохранение зеленой планеты — наша общая цель. Помимо подтверждения единых стратегических целей Парижского соглашения, считаю крайне важным обеспечить синхронизацию национальных и страновых механизмов и стандартов.
Можно было бы начать, например, со взаимного признания низкоуглеродных «зеленых» сертификатов. Министерство энергетики России вскоре выпустит федеральный закон, который будет определять базовые принципы работы этих сертификатов в России. Думаю, сейчас хорошее время, чтобы начать совместную работу с коллегами из ЕС и посвятить наши усилия поиску общего, а не поиску разногласий и размышлениям о том, какие налоги на углеродную продукцию вводить.
Возвращаясь же к роли атомной энергетики, я хотел бы коротко остановиться на концепции, которую Росатом называет «зеленым квадратом». Эта концепция определяет четыре ключевых низкоуглеродных источника электроэнергии; гидро- и атомная энергетика отвечают за обеспечение базовой нагрузки энергосетей, ветер и Солнце — за гибкость в период пиковых нагрузок. Мы уверены: атомная энергетика и возобновляемые источники энергии — не конкуренты, как это часто пытаются представить, а взаимодополняющие составные части низкоуглеродного энергобаланса.
Окончательное решение о том, как комбинировать эти источники, безусловно, зависит от географических, экономических и социальных параметров каждой страны. Заметно, что страны с огромным потенциалом развития ВИЭ: Объединенные Арабские Эмираты, Египет, Саудовская Аравия, Узбекистан и многие другие, где солнце светит больше 300 дней в году, где есть хорошая скорость ветра, особенно на морских побережьях, — всё больше вкладываются в развитие ядерной энергетики, поскольку прекрасно понимают необходимость создания гармоничного энергобаланса.
Хочу сказать, что и Росатом относится к этому точно так же: не концентрируется только на атомной энергетике, а развивает свои решения в области ветрогенерации, чтобы дать потребителю свободу выбора. Сегодня Росатом реализует проекты по сооружению в России уже более 1 ГВт ветромощностей. (…)
Атомная генерация обеспечивает не только хорошую нагрузку в России, но и более половины безуглеродной электрогенерации в Евросоюзе. Мы, конечно, уважаем позицию тех стран, которые по каким-то причинам принимают решение об отказе от атомной энергетики, хотя до конца все равно не понимаем этих решений, поскольку видим и низкую стоимость атомной энергии, и минимальный ущерб для климата. Однако мы хотели бы, чтобы и выбор нашей страны уважался, в том числе Евросоюзом, чтобы у каждой страны была возможность выбора из источников электроэнергии в рамках «зеленого квадрата».
Когда мы говорим об успехах в борьбе с глобальным потеплением, адресуясь, например, к Целям устойчивого развития ООН, мы должны понимать, что это только одна из многих равнозначных целей — не менее важны, например, достижение экономического благополучия и социальное развитие. Необходимо искать такие энергетические решения, которые способствовали бы сбалансированному подходу.
На примере атомной генерации мы видим, что баланса климатических, экономических и социальных интересов вполне можно достичь. С точки зрения экологии атомная энергетика уступает по выбросам СО2 только ветрогенерации: у ветра — 11 граммов выбросов на 1 кВтч в эквиваленте СО2, у атомной энергетики — 12 граммов. Даже у Солнца — уже 44 грамма, а все остальные источники дают существенно более высокие выбросы. При этом (с социальной точки зрения) двухблочная атомная электростанция обеспечивает постоянной работой порядка 3 тыс. квалифицированных работников. С точки зрения экономики каждый доллар, вложенный в сооружение атомной электростанции, приносит в среднем $ 4 для ВВП страны.
Эффективное энергетическое решение климатического вопроса возможно, и оно должно обеспечивать позитивный вклад в социально-экономическую сферу. В этом суть концепции устойчивого развития ООН.
Главное, во что мы верим, — это то, что климатическая повестка — долгосрочный стратегический вектор мирового развития. Только в партнерстве, во взаимном диалоге, в учете специфики, интересов и реалий каждой страны мы сможем реализовать эту непростую задачу.
первый заместитель генерального директора — директор Блока по развитию и международному бизнесу Росатома:
— Парижское соглашение по климату, которое было подписано пять лет назад, — одновременно и глобальный вызов, и драйвер системных трансформаций экономики каждой страны. Без этих трансформаций сокращение углеводородного следа объективно невозможно. На сектор электроэнергетики приходится порядка 25% выбросов парниковых газов в мире, поэтому решение о структуре генерации энергии — одно из ключевых с точки зрения ответственности за климатические последствия.
Мы видим, что Европа последовательно разворачивает свой «Зеленый курс», принимает жесткие решения об отказе от ископаемых источников генерации. Это серьезная задача как на уровне стратегии, так и на операционном уровне: необходимо сформировать инструменты для реализации этой стратегии, выработать «зеленое» регулирование.
Российские атомные станции ежегодно позволяют предотвратить выбросы 107 млн тонн в эквиваленте СО2 в год — это порядка 7% всех объемов выбросов парниковых газов в России. Росатом же работает не только в России. Мы — глобальная компания, строящая АЭС в 12 странах. Мы абсолютно разделяем мировой приоритет климатической повестки, понимаем свою ответственность за ее реализацию. Мы твердо убеждены, что атомная энергетика необходима для эффективного достижения поставленных целей, поскольку сегодня это, по сути, единственный источник низкоуглеродной энергии, гарантирующий бесперебойную генерацию электроэнергии, вне зависимости от погодных или климатических условий.
Россия присоединилась к Парижскому соглашению в 2019 году, сейчас наша страна проходит этап постановки целей и разработки регуляторных механизмов для их достижения, в том числе формируются финансовые инструменты для поддержки «зеленых» проектов. Большая работа ведется по формированию рынка низкоуглеродных сертификатов для стимулирования потребления именно «зеленой» генерации. Росатом — активный участник этих процессов как поставщик низкоуглеродной энергии, поскольку он отвечает за пятую часть всей энергетики страны, а в европейской части России — даже за 40% всей вырабатываемой электроэнергии.
При формировании своего «зеленого» курса России, конечно, необходимо изучить европейский опыт, документы и стандарты. Я благодарен тем европейским коллегам, которые сегодня призывали учитывать специфику каждой страны: в частности, определенное расхождение с Евросоюзом у нас есть в отношении признания атомной энергетики устойчивой и «зеленой». Мы знаем, что выработка отношения ЕС к атомной энергетике в этой части еще не закончена, и уважаем позицию Евросоюза, но при этом считаем, что реализация «Зеленого курса» должна учитывать и региональную специфику, и доступные природные ресурсы, и, безусловно, историческую структуру генерации страны.
Я убежден, что климатические цели не имеют границ: сохранение зеленой планеты — наша общая цель. Помимо подтверждения единых стратегических целей Парижского соглашения, считаю крайне важным обеспечить синхронизацию национальных и страновых механизмов и стандартов.
Можно было бы начать, например, со взаимного признания низкоуглеродных «зеленых» сертификатов. Министерство энергетики России вскоре выпустит федеральный закон, который будет определять базовые принципы работы этих сертификатов в России. Думаю, сейчас хорошее время, чтобы начать совместную работу с коллегами из ЕС и посвятить наши усилия поиску общего, а не поиску разногласий и размышлениям о том, какие налоги на углеродную продукцию вводить.
Возвращаясь же к роли атомной энергетики, я хотел бы коротко остановиться на концепции, которую Росатом называет «зеленым квадратом». Эта концепция определяет четыре ключевых низкоуглеродных источника электроэнергии; гидро- и атомная энергетика отвечают за обеспечение базовой нагрузки энергосетей, ветер и Солнце — за гибкость в период пиковых нагрузок. Мы уверены: атомная энергетика и возобновляемые источники энергии — не конкуренты, как это часто пытаются представить, а взаимодополняющие составные части низкоуглеродного энергобаланса.
Окончательное решение о том, как комбинировать эти источники, безусловно, зависит от географических, экономических и социальных параметров каждой страны. Заметно, что страны с огромным потенциалом развития ВИЭ: Объединенные Арабские Эмираты, Египет, Саудовская Аравия, Узбекистан и многие другие, где солнце светит больше 300 дней в году, где есть хорошая скорость ветра, особенно на морских побережьях, — всё больше вкладываются в развитие ядерной энергетики, поскольку прекрасно понимают необходимость создания гармоничного энергобаланса.
Хочу сказать, что и Росатом относится к этому точно так же: не концентрируется только на атомной энергетике, а развивает свои решения в области ветрогенерации, чтобы дать потребителю свободу выбора. Сегодня Росатом реализует проекты по сооружению в России уже более 1 ГВт ветромощностей. (…)
Атомная генерация обеспечивает не только хорошую нагрузку в России, но и более половины безуглеродной электрогенерации в Евросоюзе. Мы, конечно, уважаем позицию тех стран, которые по каким-то причинам принимают решение об отказе от атомной энергетики, хотя до конца все равно не понимаем этих решений, поскольку видим и низкую стоимость атомной энергии, и минимальный ущерб для климата. Однако мы хотели бы, чтобы и выбор нашей страны уважался, в том числе Евросоюзом, чтобы у каждой страны была возможность выбора из источников электроэнергии в рамках «зеленого квадрата».
Когда мы говорим об успехах в борьбе с глобальным потеплением, адресуясь, например, к Целям устойчивого развития ООН, мы должны понимать, что это только одна из многих равнозначных целей — не менее важны, например, достижение экономического благополучия и социальное развитие. Необходимо искать такие энергетические решения, которые способствовали бы сбалансированному подходу.
На примере атомной генерации мы видим, что баланса климатических, экономических и социальных интересов вполне можно достичь. С точки зрения экологии атомная энергетика уступает по выбросам СО2 только ветрогенерации: у ветра — 11 граммов выбросов на 1 кВтч в эквиваленте СО2, у атомной энергетики — 12 граммов. Даже у Солнца — уже 44 грамма, а все остальные источники дают существенно более высокие выбросы. При этом (с социальной точки зрения) двухблочная атомная электростанция обеспечивает постоянной работой порядка 3 тыс. квалифицированных работников. С точки зрения экономики каждый доллар, вложенный в сооружение атомной электростанции, приносит в среднем $ 4 для ВВП страны.
Эффективное энергетическое решение климатического вопроса возможно, и оно должно обеспечивать позитивный вклад в социально-экономическую сферу. В этом суть концепции устойчивого развития ООН.
Главное, во что мы верим, — это то, что климатическая повестка — долгосрочный стратегический вектор мирового развития. Только в партнерстве, во взаимном диалоге, в учете специфики, интересов и реалий каждой страны мы сможем реализовать эту непростую задачу.
Страсти по налогу
Одна из самых «горячих» тем, звучавшая во многих выступлениях, — возможное введение Евросоюзом пограничного углеродного налога. Поставщики продукции на европейский рынок, сжигающие в процессе производства большое количество ископаемого топлива, будут платить налог на каждую тонну CO2. Пока неясно, как именно будет работать этот механизм. Публикуем мнения представителей Евросоюза и Росатома.
Одна из самых «горячих» тем, звучавшая во многих выступлениях, — возможное введение Евросоюзом пограничного углеродного налога. Поставщики продукции на европейский рынок, сжигающие в процессе производства большое количество ископаемого топлива, будут платить налог на каждую тонну CO2. Пока неясно, как именно будет работать этот механизм. Публикуем мнения представителей Евросоюза и Росатома.
Бенджамин Эйнджел,
директор по прямому налогообложению в Генеральном управлении Комиссии по налогообложению Еврокомиссии:
— Еврокомиссия год назад выпустила коммюнике по «Зеленому курсу», и теперь мы работаем над практической реализацией этих обязательств и подготовкой необходимых законодательных документов. Летом комиссия пересмотрит законодательство Евросоюза в сфере климата и энергетики.
Важный элемент, который мы пытаемся отразить в механизме, — риск утечки углеродных выбросов, ведь усилия Евросоюза в сфере экологии могут быть сведены на нет, если производства, сопряженные с выбросами углерода, будут перенесены в страны с более лояльными экологическими требованиями. Импортируемые продукты будут в результате более углеродоинтенсивными и — искусственным образом — более конкурентоспособными. Итак, новый механизм для нас — это способ выровнять конкуренцию в части потребления и выбросов углерода на рынке, чтобы создать единые условия для внутренних производителей и экспортеров.
Существующая система торговли углеродными квотами дополняется механизмом пограничного углеродного регулирования. Он обеспечивает точное отражение углеродсодержащего продукта в его стоимости. Для начала мы планируем определить самые углеродопотребляющие секторы.
Основная наша цель — обеспечить справедливый подход ко всем, без дискриминации и протекционизма в отношении внутренних производителей. Есть несколько вариантов реализации этого нового механизма — ЕС рассматривает их в рамках оценки регулятивного влияния. Два основных — это пограничный углеродный налог или какая-то вмененная система «торговли» выбросами, позволяющая импортеру покупать сертификаты, которые не торгуются свободно, но по ним назначаются конкурентоспособные цены. В любом случае нужно использовать бенчмаркинговые механизмы — в частности, анализировать потребление углеродов в процессе производства аналогов иностранных продуктов в Евросоюзе и использовать результаты анализа для установления ставки налога или объема углеродных сертификатов.
Разумеется, очень важно сделать этот механизм совместимым с правилами ВТО. Мы не пытаемся построить протекционистские механизмы, поэтому в процессе их формирования нужно заложить определенную гибкость в тарифообразование с учетом специфики страны-импортера и типа продукции. Если, например, в стране-импортере заявленные климатические цели эквивалентны целям ЕС, то механизм к ней не должен применяться.
Ответов на все вопросы у нас пока нет, потому что они достаточно сложны. Всё будет зависеть от результатов оценки регуляторного воздействия, однако необходимо, чтобы все вложенные в экологичное производство ресурсы полностью отражались в подходе к каждому конкретному производителю.
директор по прямому налогообложению в Генеральном управлении Комиссии по налогообложению Еврокомиссии:
— Еврокомиссия год назад выпустила коммюнике по «Зеленому курсу», и теперь мы работаем над практической реализацией этих обязательств и подготовкой необходимых законодательных документов. Летом комиссия пересмотрит законодательство Евросоюза в сфере климата и энергетики.
Важный элемент, который мы пытаемся отразить в механизме, — риск утечки углеродных выбросов, ведь усилия Евросоюза в сфере экологии могут быть сведены на нет, если производства, сопряженные с выбросами углерода, будут перенесены в страны с более лояльными экологическими требованиями. Импортируемые продукты будут в результате более углеродоинтенсивными и — искусственным образом — более конкурентоспособными. Итак, новый механизм для нас — это способ выровнять конкуренцию в части потребления и выбросов углерода на рынке, чтобы создать единые условия для внутренних производителей и экспортеров.
Существующая система торговли углеродными квотами дополняется механизмом пограничного углеродного регулирования. Он обеспечивает точное отражение углеродсодержащего продукта в его стоимости. Для начала мы планируем определить самые углеродопотребляющие секторы.
Основная наша цель — обеспечить справедливый подход ко всем, без дискриминации и протекционизма в отношении внутренних производителей. Есть несколько вариантов реализации этого нового механизма — ЕС рассматривает их в рамках оценки регулятивного влияния. Два основных — это пограничный углеродный налог или какая-то вмененная система «торговли» выбросами, позволяющая импортеру покупать сертификаты, которые не торгуются свободно, но по ним назначаются конкурентоспособные цены. В любом случае нужно использовать бенчмаркинговые механизмы — в частности, анализировать потребление углеродов в процессе производства аналогов иностранных продуктов в Евросоюзе и использовать результаты анализа для установления ставки налога или объема углеродных сертификатов.
Разумеется, очень важно сделать этот механизм совместимым с правилами ВТО. Мы не пытаемся построить протекционистские механизмы, поэтому в процессе их формирования нужно заложить определенную гибкость в тарифообразование с учетом специфики страны-импортера и типа продукции. Если, например, в стране-импортере заявленные климатические цели эквивалентны целям ЕС, то механизм к ней не должен применяться.
Ответов на все вопросы у нас пока нет, потому что они достаточно сложны. Всё будет зависеть от результатов оценки регуляторного воздействия, однако необходимо, чтобы все вложенные в экологичное производство ресурсы полностью отражались в подходе к каждому конкретному производителю.
Полина Лион,
руководитель проектного офиса программ устойчивого развития Росатома:
— Для Росатома вопрос введения механизма пограничного углеродного регулирования имеет особенное значение по двум причинам. Прежде всего, Росатом — международная компания, работающая более чем в 50 странах мира, и рынок Евросоюза — важная часть нашего бизнеса: мы поставляем в ЕС машиностроительную продукцию, оказываем сервисные услуги и так далее. Также Росатом отвечает за строительство двух атомных станций на территории ЕС: в Финляндии и Венгрии. Мы понимаем, что введение углеродного налога так или иначе затронет нашу деятельность. Мы внимательно следим за работой Евросоюза по настройке налогового механизма и рассчитываем, что когда базовый порядок применения налога будет определен, то будут организованы дополнительные консультации для импортеров. Такой диалог необходим, так как российское климатическое регулирование пока находится в стадии формирования и не все компании готовы к работе по новым, более жестким правилам.
Второй, не менее важный для Росатома аспект: мы являемся крупнейшим поставщиком низкоуглеродной энергии в России и оказываем прямое влияние на уровень углеродного следа российских компаний и российской экономики в целом. Поэтому для нас очень важно, чтобы вклад атомной энергетики в низкоуглеродность российской экономики учитывался в контексте «зеленого» регулирования. Приведу пример того, как это могло бы работать. Сегодня в России формируются различные «зеленые» инструменты, в частности, разрабатывается механизм низкоуглеродных сертификатов. Речь идет о том, чтобы потребители электроэнергии, промышленные компании и экспортеры могли выбирать низкоуглеродные источники генерации и таким образом осознано снижать углеродную составляющую своей продукции. Росатом занимается не только атомной энергетикой, мы также развиваем ветрогенерацию. Наша дочерняя компания «Новавинд» летом заключила прямой контракт с работающей на территории России компанией группы Nestle: для заказчика важно подтвердить «зеленый» цвет источника электроэнергии, которую она использует.
Кроме разработки и внедрения в России базового механизма низкоуглеродных сертификатов, нам важна договоренность между Россией и ЕС по взаимному признанию этих сертификатов. Это может стать одним из этапов подготовки нашей страны к трансграничному углеродному налогу.
Брюссель до сих пор не принял окончательное решение по квалификации атомной энергетики как безуглеродной. Надеемся, что при настройке регулирования атом все же окажется в числе «зеленых» источников электроэнергии и российские экспортеры смогут его использовать в программах по сокращению углеродного следа. Такое подтверждение важно для нас не только с точки зрения бизнеса, но и с позиции поддержки российских экспортеров в работе с ЕС.
руководитель проектного офиса программ устойчивого развития Росатома:
— Для Росатома вопрос введения механизма пограничного углеродного регулирования имеет особенное значение по двум причинам. Прежде всего, Росатом — международная компания, работающая более чем в 50 странах мира, и рынок Евросоюза — важная часть нашего бизнеса: мы поставляем в ЕС машиностроительную продукцию, оказываем сервисные услуги и так далее. Также Росатом отвечает за строительство двух атомных станций на территории ЕС: в Финляндии и Венгрии. Мы понимаем, что введение углеродного налога так или иначе затронет нашу деятельность. Мы внимательно следим за работой Евросоюза по настройке налогового механизма и рассчитываем, что когда базовый порядок применения налога будет определен, то будут организованы дополнительные консультации для импортеров. Такой диалог необходим, так как российское климатическое регулирование пока находится в стадии формирования и не все компании готовы к работе по новым, более жестким правилам.
Второй, не менее важный для Росатома аспект: мы являемся крупнейшим поставщиком низкоуглеродной энергии в России и оказываем прямое влияние на уровень углеродного следа российских компаний и российской экономики в целом. Поэтому для нас очень важно, чтобы вклад атомной энергетики в низкоуглеродность российской экономики учитывался в контексте «зеленого» регулирования. Приведу пример того, как это могло бы работать. Сегодня в России формируются различные «зеленые» инструменты, в частности, разрабатывается механизм низкоуглеродных сертификатов. Речь идет о том, чтобы потребители электроэнергии, промышленные компании и экспортеры могли выбирать низкоуглеродные источники генерации и таким образом осознано снижать углеродную составляющую своей продукции. Росатом занимается не только атомной энергетикой, мы также развиваем ветрогенерацию. Наша дочерняя компания «Новавинд» летом заключила прямой контракт с работающей на территории России компанией группы Nestle: для заказчика важно подтвердить «зеленый» цвет источника электроэнергии, которую она использует.
Кроме разработки и внедрения в России базового механизма низкоуглеродных сертификатов, нам важна договоренность между Россией и ЕС по взаимному признанию этих сертификатов. Это может стать одним из этапов подготовки нашей страны к трансграничному углеродному налогу.
Брюссель до сих пор не принял окончательное решение по квалификации атомной энергетики как безуглеродной. Надеемся, что при настройке регулирования атом все же окажется в числе «зеленых» источников электроэнергии и российские экспортеры смогут его использовать в программах по сокращению углеродного следа. Такое подтверждение важно для нас не только с точки зрения бизнеса, но и с позиции поддержки российских экспортеров в работе с ЕС.
Особое мнение
Отдельно публикуем отрывки из выступления Анатолия Чубайса. Во время конференции он занимал должность главы АО «Роснано». 4 декабря указом президента А. Чубайс был назначен спецпредставителем президента по связям с международными организациями.
Отдельно публикуем отрывки из выступления Анатолия Чубайса. Во время конференции он занимал должность главы АО «Роснано». 4 декабря указом президента А. Чубайс был назначен спецпредставителем президента по связям с международными организациями.
Анатолий Чубайс:
— У нас в стране отношение к климатической тематике неоднозначное. Довольно ясно видны два лагеря: консерваторы и радикалы. Консерваторы отвечают на вопрос: «Зачем Евросоюз проводит активнейшую „зеленую“ политику?» — предельно однозначно: для них это линия действий против России. Для экорадикалов наоборот: Россия — европейская страна и должна добиваться тех же показателей, что и Европа.
Этим двум взглядам не хватает одной важной вещи — здравого смысла. Мы не можем не учитывать, что российский ТЭК — это 20% ВВП, 40% федерального бюджета и 60% экспорта. Совершенно ясно, что для России запасы углеводородов — колоссальное преимущество, а не недостаток.
С другой стороны, надо понимать, что через 10−15 лет в Европе появится не только другая экологическая политика, но и другая техносфера. Если мы уйдем на позицию консерваторов, то Россия на десятилетие, если не дольше, выпадет из глобальной конкуренции.
Пока консерваторы доминируют и побеждают. Например, цель России — 30% сокращения объема эмиссии к 2030 году по сравнению с 1990 годом — означает рост эмиссии более чем на 3% к сегодняшнему дню. Такую цель точно нельзя назвать амбициозной.
Однако в России произошло единственное по-настоящему значимое изменение в технологическом комплексе, связанное с климатическими проблемами, — это рождение российской возобновляемой энергетики. Три года назад ее не существовало. Сегодня в стране есть солнечная генерация, ветрогенерация, налажено производство необходимого оборудования, есть научная база, ведется апгрейд технологий в этой сфере, создан мощный образовательный комплекс, который готовит кадры.
Установленная мощность возобновляемой энергетики уже 2 тыс. МВт, к 2024 году ее объем вырастет до 5,9 тыс. МВт.
Для меня очень важно, что Росатом, который, казалось бы, к этой тематике прямого отношения не имеет, избрал свой стратегический технологический путь в возобновляемой энергетике всерьез и надолго, успешно по нему продвигается, вводит в строй ветроэлектростанции, строит промышленность. Это крайне важно для страны в целом.
— У нас в стране отношение к климатической тематике неоднозначное. Довольно ясно видны два лагеря: консерваторы и радикалы. Консерваторы отвечают на вопрос: «Зачем Евросоюз проводит активнейшую „зеленую“ политику?» — предельно однозначно: для них это линия действий против России. Для экорадикалов наоборот: Россия — европейская страна и должна добиваться тех же показателей, что и Европа.
Этим двум взглядам не хватает одной важной вещи — здравого смысла. Мы не можем не учитывать, что российский ТЭК — это 20% ВВП, 40% федерального бюджета и 60% экспорта. Совершенно ясно, что для России запасы углеводородов — колоссальное преимущество, а не недостаток.
С другой стороны, надо понимать, что через 10−15 лет в Европе появится не только другая экологическая политика, но и другая техносфера. Если мы уйдем на позицию консерваторов, то Россия на десятилетие, если не дольше, выпадет из глобальной конкуренции.
Пока консерваторы доминируют и побеждают. Например, цель России — 30% сокращения объема эмиссии к 2030 году по сравнению с 1990 годом — означает рост эмиссии более чем на 3% к сегодняшнему дню. Такую цель точно нельзя назвать амбициозной.
Однако в России произошло единственное по-настоящему значимое изменение в технологическом комплексе, связанное с климатическими проблемами, — это рождение российской возобновляемой энергетики. Три года назад ее не существовало. Сегодня в стране есть солнечная генерация, ветрогенерация, налажено производство необходимого оборудования, есть научная база, ведется апгрейд технологий в этой сфере, создан мощный образовательный комплекс, который готовит кадры.
Установленная мощность возобновляемой энергетики уже 2 тыс. МВт, к 2024 году ее объем вырастет до 5,9 тыс. МВт.
Для меня очень важно, что Росатом, который, казалось бы, к этой тематике прямого отношения не имеет, избрал свой стратегический технологический путь в возобновляемой энергетике всерьез и надолго, успешно по нему продвигается, вводит в строй ветроэлектростанции, строит промышленность. Это крайне важно для страны в целом.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ #9_2020