ТЕМА НОМЕРА / #9_2021
Как окупается «большая наука»?
Беседовала Надежда ФЕТИСОВА / Фото: Росатом, Атомный эксперт
Мегасайенс-проекты очень разные, но у них есть как минимум две общие черты: во‑первых, они всегда требуют вложения огромных средств; во‑вторых, четко сформулировать, какие результаты будут получены, не всегда возможно, и в любом случае это дело будущего. Как объяснить налогоплательщикам, зачем вкладывать большие деньги в то, что (возможно) принесет плоды через десятки лет? Мы спросили об этом у экспертов атомной отрасли.
Евгений АДАМОВ
научный руководитель проектного направления «Прорыв»
Необходимость развития «большой науки» всегда признавали страны-лидеры. Ведь понятно: для того чтобы на практике проверить теоретические выкладки ученых, нужны мегаустановки.
Да, конечно, мегасайенс-проекты — это всегда риск: невозможно предугадать, что выйдет из того или иного проекта. Но человечество всегда рисковало — и всегда оказывалось в выигрыше: технологии, появившиеся благодаря «большой науке», поражают воображение. Без открытий, совершённых на таких проектах, не было бы Илона Маска и Ричарда Брэнсона — тех, о ком сейчас говорит весь мир. БАК, FAIR, ITER — кто знает, что произойдет, если мы запустим еще десяток подобных установок?
Кстати, американцы подсчитали: их программа Apollo, в рамках которой они разработали серию пилотируемых космических аппаратов и доставили человека на Луну, обошлась в $ 20 млрд. А суммарный эффект составил $ 200 млрд.
Есть у реализации мегасайенс-проектов и еще один, менее очевидный эффект. Такие проекты способны развивать не только международное научное сотрудничество, но и отношения между странами в целом. Вспомним историю: благодаря таким направлениям, как термоядерный синтез или проект Apollo-Союз, началось восстановление отношений между США и СССР.
Да, конечно, мегасайенс-проекты — это всегда риск: невозможно предугадать, что выйдет из того или иного проекта. Но человечество всегда рисковало — и всегда оказывалось в выигрыше: технологии, появившиеся благодаря «большой науке», поражают воображение. Без открытий, совершённых на таких проектах, не было бы Илона Маска и Ричарда Брэнсона — тех, о ком сейчас говорит весь мир. БАК, FAIR, ITER — кто знает, что произойдет, если мы запустим еще десяток подобных установок?
Кстати, американцы подсчитали: их программа Apollo, в рамках которой они разработали серию пилотируемых космических аппаратов и доставили человека на Луну, обошлась в $ 20 млрд. А суммарный эффект составил $ 200 млрд.
Есть у реализации мегасайенс-проектов и еще один, менее очевидный эффект. Такие проекты способны развивать не только международное научное сотрудничество, но и отношения между странами в целом. Вспомним историю: благодаря таким направлениям, как термоядерный синтез или проект Apollo-Союз, началось восстановление отношений между США и СССР.
Борис ШАРКОВ
академик РАН, доктор физико-математических наук (Объединенный институт ядерных исследований) :
Мегасайенс-проекты — это локомотивы современных технологий. Как правило, для таких проектов требуются материалы, системы и аппаратура, которых еще не существует. Значит, их надо создать — что и делают, не откладывая в долгий ящик, участники проектов «большой науки». Многие технологии, предназначенные для нужд «большой науки», потом перетекают в нашу повседневную жизнь.
Например, детекторы, разработанные для БАК или NICA, используются в медицине. Или такой любопытный пример. В ОИЯИ была разработана система детектирования сейсмической устойчивости ускорителей. Этот прибор необычайно чувствителен, он умеет предсказывать землетрясения не за 10 минут, как современные датчики, а за два дня. Оказалось, что такая разработка очень востребована на рынке: она нужна, например, при строительстве мостов и железных дорог, да и в любом сейсмически активном районе. Спрос на такие приборы огромен, можно говорить о сотнях миллионов долларов.
Кроме того, реализуя мегасайенс-проект, страна развивает национальную индустрию высоких технологий: появляются стартапы, которые придумывают, как найти применение новым разработкам.
Еще одна важнейшая миссия мегасайенс-проектов — они аккумулируют интеллектуальный потенциал человечества. Такие проекты, как магниты, притягивают молодых ребят, воодушевленных грандиозными научными задачами. Совершенно необязательно, чтобы эти ребята после окончания аспирантуры или магистратуры остались в науке —многие займут достойные позиции в других высокотехнологичных сферах. Речь о том, что проекты «большой науки» — кузница высокоинтеллектуальных кадров для всей страны.
И последнее. Наука не должна иметь границ. Любой мегасайенс-проект, как правило — результат работы международного сообщества ученых, говорящих на одном научном языке, имеющих общие цели и работающих с энтузиазмом. Такой конгломерат интеллектуальных сил разных стран становится важным аспектом научной дипломатии. Руководители стран начинают более плотно взаимодействовать, находить новые точки сотрудничества — можно сказать, что благодаря глобальной науке укрепляются политические связи между странами.
Например, детекторы, разработанные для БАК или NICA, используются в медицине. Или такой любопытный пример. В ОИЯИ была разработана система детектирования сейсмической устойчивости ускорителей. Этот прибор необычайно чувствителен, он умеет предсказывать землетрясения не за 10 минут, как современные датчики, а за два дня. Оказалось, что такая разработка очень востребована на рынке: она нужна, например, при строительстве мостов и железных дорог, да и в любом сейсмически активном районе. Спрос на такие приборы огромен, можно говорить о сотнях миллионов долларов.
Кроме того, реализуя мегасайенс-проект, страна развивает национальную индустрию высоких технологий: появляются стартапы, которые придумывают, как найти применение новым разработкам.
Еще одна важнейшая миссия мегасайенс-проектов — они аккумулируют интеллектуальный потенциал человечества. Такие проекты, как магниты, притягивают молодых ребят, воодушевленных грандиозными научными задачами. Совершенно необязательно, чтобы эти ребята после окончания аспирантуры или магистратуры остались в науке —многие займут достойные позиции в других высокотехнологичных сферах. Речь о том, что проекты «большой науки» — кузница высокоинтеллектуальных кадров для всей страны.
И последнее. Наука не должна иметь границ. Любой мегасайенс-проект, как правило — результат работы международного сообщества ученых, говорящих на одном научном языке, имеющих общие цели и работающих с энтузиазмом. Такой конгломерат интеллектуальных сил разных стран становится важным аспектом научной дипломатии. Руководители стран начинают более плотно взаимодействовать, находить новые точки сотрудничества — можно сказать, что благодаря глобальной науке укрепляются политические связи между странами.
Вячеслав ПЕРШУКОВ
специальный представитель Росатома по международным и научно-техническим проектам
Я бы ответил вопросом на вопрос: а в каком обществе хотят жить сами налогоплательщики и их дети? Думаю, ответ большинства будет: в обществе с высоким уровнем образования, культуры и технологий.
Но ведь построить такое общество возможно, только вкладываясь в «большую науку». Это другой уровень культуры, это общество, которое не только производит и потребляет, но и развивается. Неправильно оценивать знания с точки зрения получения «быстрых» денег. Иначе не состоялось бы покорение космоса — какая там сверхприбыль? (Хотя почему-то поверхность Луны уже раскуплена.)
Иногда оценить потенциал научного открытия можно только через поколение, или даже больше времени для этого требуется. Например, есть полулегенда о том, как гениальный английский физик Майкл Фарадей, открывший электромагнитную индукцию и многое другое, продемонстрировал королеве свой электродвигатель, а она отмахнулась: мол, наигрался — и хватит, делом займись. А ведь это открытие перевернуло мир.
Кроме того, в процессе реализации мегасайенс-проектов часто появляются «побочные» технологии, которые мгновенно находят применение в обществе. Хороший пример — Большой адронный коллайдер: в процессе его создания возникла задача работы с big data — обрабатывать в динамике всю информацию старыми способами было нереально. Теперь без «больших данных» нельзя представить себе ни одну цифровую инфраструктуру.
Но ведь построить такое общество возможно, только вкладываясь в «большую науку». Это другой уровень культуры, это общество, которое не только производит и потребляет, но и развивается. Неправильно оценивать знания с точки зрения получения «быстрых» денег. Иначе не состоялось бы покорение космоса — какая там сверхприбыль? (Хотя почему-то поверхность Луны уже раскуплена.)
Иногда оценить потенциал научного открытия можно только через поколение, или даже больше времени для этого требуется. Например, есть полулегенда о том, как гениальный английский физик Майкл Фарадей, открывший электромагнитную индукцию и многое другое, продемонстрировал королеве свой электродвигатель, а она отмахнулась: мол, наигрался — и хватит, делом займись. А ведь это открытие перевернуло мир.
Кроме того, в процессе реализации мегасайенс-проектов часто появляются «побочные» технологии, которые мгновенно находят применение в обществе. Хороший пример — Большой адронный коллайдер: в процессе его создания возникла задача работы с big data — обрабатывать в динамике всю информацию старыми способами было нереально. Теперь без «больших данных» нельзя представить себе ни одну цифровую инфраструктуру.
Анатолий КРАСИЛЬНИКОВ
директор ЧУ «ИТЭР-Центр»
Обо всех мегасайенс-проектах мне говорить сложно, поэтому остановлюсь на ITER. Благодаря этому проекту будут достигнуты три глобальные цели. Первая — создание технологической платформы термоядерной энергетики. ITER включает ключевые технологии, которые будут использоваться в коммерческом термоядерном реакторе.
Вторая — получение термоядерной плазмы. Основной приток энергии в плазму реализуется термоядерными альфа-частицами. Человечество занимается термоядом уже 70 лет, но с таким фундаментально новым объектом дело будет иметь впервые, что позволит исследовать неизвестные ранее законы физики. Третья цель — создание всемирной термоядерной промышленности. Мы уже сегодня знаем, где лучше, эффективнее и дешевле изготовить вакуумную камеру или, например, электромагнитную систему из ниобий-оловянных сверхпроводников и так далее. Кроме того, в большинстве стран — участниц ITER запущены собственные национальные программы по УТС, в рамках которых создаются новые технологии.
Миссия проекта ITER — создание нового, экологичного, безопасного и практически неисчерпаемого источника энергии. Не менее глобальные цели ставят перед собой и другие мегасайенс-проекты.
Однако эти проекты, ITER в том числе, приносят ощутимую пользу человечеству уже сегодня. Например, подсчитано, что благодаря ITER в научных центрах нашей страны созданы 64 точки технологического роста. Самый яркий пример — создание производства сверхпроводников, которого раньше в России не было. Сейчас сверхпроводники требуются в разных отраслях, прежде всего в медицине. Мы научились производить как «холодные» сверхпроводники (ниобий–олово и ниобий–титан, например), так и высокотемпературные, которые планируется использовать, в числе прочего, в российском термоядерном проекте — токамаке с реакторными технологиями (ТRТ). Кроме того, для ITER мы разрабатываем различные методы диагностики плазмы; мы создали детекторы, регистрирующие ионизирующее излучение. Они применяются в медицине как дозиметры для лучевой терапии: два дозиметра уже изготовлены для обнинского МРНЦ. Таких примеров много.
Эти 64 точки роста во многом определяют мировой уровень развития новых технологий. Больше того — в этих лабораториях воспитываются уникальные специалисты. Наши студенты чувствуют, что они интегрированы в решение важнейших задач и находятся на передовой науки. Это очень важное ощущение для ученого: «Иду на грозу», — то есть туда, где до меня никто не бывал. Если мегасайенс- проектов не будет — у студентов и молодых ученых пропадет мотивация заниматься наукой, самообразованием.
Самая большая ценность в любой сфере — это люди. Без высококлассных специалистов ни одна отрасль развиваться не сможет. А такие мегасайенс-проекты, как ITER, привлекают лучшие умы страны, поэтому их вклад в интеллектуальную компоненту общества бесценен.
Вторая — получение термоядерной плазмы. Основной приток энергии в плазму реализуется термоядерными альфа-частицами. Человечество занимается термоядом уже 70 лет, но с таким фундаментально новым объектом дело будет иметь впервые, что позволит исследовать неизвестные ранее законы физики. Третья цель — создание всемирной термоядерной промышленности. Мы уже сегодня знаем, где лучше, эффективнее и дешевле изготовить вакуумную камеру или, например, электромагнитную систему из ниобий-оловянных сверхпроводников и так далее. Кроме того, в большинстве стран — участниц ITER запущены собственные национальные программы по УТС, в рамках которых создаются новые технологии.
Миссия проекта ITER — создание нового, экологичного, безопасного и практически неисчерпаемого источника энергии. Не менее глобальные цели ставят перед собой и другие мегасайенс-проекты.
Однако эти проекты, ITER в том числе, приносят ощутимую пользу человечеству уже сегодня. Например, подсчитано, что благодаря ITER в научных центрах нашей страны созданы 64 точки технологического роста. Самый яркий пример — создание производства сверхпроводников, которого раньше в России не было. Сейчас сверхпроводники требуются в разных отраслях, прежде всего в медицине. Мы научились производить как «холодные» сверхпроводники (ниобий–олово и ниобий–титан, например), так и высокотемпературные, которые планируется использовать, в числе прочего, в российском термоядерном проекте — токамаке с реакторными технологиями (ТRТ). Кроме того, для ITER мы разрабатываем различные методы диагностики плазмы; мы создали детекторы, регистрирующие ионизирующее излучение. Они применяются в медицине как дозиметры для лучевой терапии: два дозиметра уже изготовлены для обнинского МРНЦ. Таких примеров много.
Эти 64 точки роста во многом определяют мировой уровень развития новых технологий. Больше того — в этих лабораториях воспитываются уникальные специалисты. Наши студенты чувствуют, что они интегрированы в решение важнейших задач и находятся на передовой науки. Это очень важное ощущение для ученого: «Иду на грозу», — то есть туда, где до меня никто не бывал. Если мегасайенс- проектов не будет — у студентов и молодых ученых пропадет мотивация заниматься наукой, самообразованием.
Самая большая ценность в любой сфере — это люди. Без высококлассных специалистов ни одна отрасль развиваться не сможет. А такие мегасайенс-проекты, как ITER, привлекают лучшие умы страны, поэтому их вклад в интеллектуальную компоненту общества бесценен.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ #9_2021