Неподъемный фунт урана
В МИРЕ / #6_2020
Текст: Ирина ДОРОХОВА / Фото: ТАСС, Кazatomprom.kz, Cameco.com
На фото: добыча руды в подземном урановом руднике № 8, входящем в ПАО «Приаргунское производственное горно-химическое объединение имени Е. П. Славского». ППГХО — крупнейшее уранодобывающее предприятие в России, входит в урановый холдинг «Атомредметзолото» — АРМЗ, горнорудный дивизион ГК «Росатом»
Отчетность уранодобывающих компаний по итогам первого полугодия 2020 года показывает, что единой реакции на коронавирус в отрасли нет. В компаниях показатели производства, продаж, выручки и прибыли меняются, но разнонаправленно. Единственный видимый итог приостановки производства на крупнейших урановых рудниках — кратковременный рост спотовой цены на уран c «меньше $ 25 за фунт» до «не достиг $ 34 за фунт».
Производство: первое полугодие 2019 г. / 2020 г., тыс. тонн урана
Производство
По данным отчета «Казатомпрома» за первое полугодие 2020 года, в Казахстане было произведено 10,43 тыс. тонн урана (пересчет из закиси-окиси). Из них на долю компании пришлось 5,79 тыс. тонн. Это соответственно лишь на 3% и 7% ниже, чем в первом полугодии 2019 года.
«Как сообщалось ранее, снижение количества работников на производстве и приостановка всех буровых работ на четыре месяца подразумевали, что произойдет задержка ввода новых плановых блоков в эксплуатацию. Таким образом, несмотря на то что влияние на объемы добычи в первом полугодии было несущественным, мы ожидаем, что влияние на объемы производства во втором полугодии и по итогам года будет значительным», — говорится в отчете «Казатомпрома». Предполагается, что из-за снижения объемов горноподготовительных работ производство составит по итогам 2020 года 19,3 тыс. тонн. Эти данные подтвердил министр энергетики Казахстана Нурлан Ногаев в сентябре 2020 года. Впервые о снижении объявили еще в июне нынешнего года. Ранее производство урана в Казахстане планировалось на уровне 22,75−22,8 тыс. тонн. Таким образом, снижение составит около 3,5 тыс. тонн, или 15,35% от «доковидного» плана. В апреле 2020 года «Казатомпром» объявил, что снижение составит «не более 4 тыс. тонн».
Если посмотреть статистику за последние 10 лет, то цифре 19,3 тыс. тонн, казалось бы, надо ужаснуться: так мало урана Казахстан не добывал с 2011 года, когда производство составило чуть больше 19,45 тыс. тонн. Однако способ СПВ, используемый на всех казахстанских урановых рудниках, позволяет при желании за четыре-восемь месяцев (данные «Казатомпрома») нарастить добычу.
Другое дело, что желания такого нет. В августе 2020 года компания объявила, что продолжит сокращение производства на 20% от уровня, запланированного в контрактах на недропользование, «и не намерена увеличивать добычу с целью восстановления объемов потерь, понесенных в 2020 году из-за мер, предпринятых для борьбы с COVID‑19». Можно даже рискнуть предположить, что пандемия пошла на пользу «Казатомпрому», который без коронавирусного фактора не смог бы договориться с властями Казахстана о дополнительном, сверх 20% от плана, снижении производства. В 2021 и 2022 годах объем добычи урана в Казахстане был запланирован на уровне 22−22,5 тыс. тонн в год.
Все действующие рудники Uranium One Inc. (далее — Uranium One), как и у «Казатомпрома», находятся в Казахстане. В первом полугодии 2020 года объем производства, приходящийся на долю компании, составил 2,24 тыс. тонн урана. За год он практически не изменился: годом ранее производство составило 2,26 тыс. тонн урана. Тем не менее компания предупредила, что до конца 2020 года производство может снизиться на 20% и более от контрактных условий, в зависимости от влияния коронавирусной пандемии. Производство на руднике «Уиллоу Крик», расположенном в США, остановлено еще в июле 2018 года — но не из-за коронавируса, конечно, а из-за нерентабельности производства. Предприятие находится в режиме консервации.
С конца марта, когда Cameco перевела в режим консервации рудник «Сигар Лейк», она временно перестала быть уранодобывающей компанией. Это формальность: компания продолжает быть оператором на руднике «Инкай» в Казахстане, но не вправе консолидировать его производство и финансы в своей отчетности. Однако Канада действительно на полгода перестала быть уранодобывающей страной. В начале сентября Cameco начала возвращать персонал на площадку. «Процесс перезапуска „Сигар Лейк“ продолжается. Мы планируем возобновить производство в конце месяца», — сообщил представитель компании по связям с общественностью Джефф Григорив. «Здоровье и безопасность — важнейшие факторы для определения времени перезапуска „Сигар Лейк“; также мы учитываем и коммерческие факторы, в том числе структуру наших затрат», — говорится в релизе компании по итогам первого полугодия 2020 года. С учетом потерянных месяцев, объем производства в 2020 году, по оценкам компании, составит 5,3 млн фунтов закиси-окиси (2,04 тыс. тонн урана). Cameco, по-видимому, придется приложить дополнительные усилия, чтобы выполнить этот план. В I квартале 2020 года производство закиси-окиси составило 2,1 млн фунтов (807,8 тонн урана), тогда как в I и II кварталах 2019 года производство стабильно составляло 2,5 млн фунтов (961,6 тонн урана). Компания также предупредила, что у нее пока нет достаточных оснований для того, чтобы говорить о перспективах. В годовом отчете 2019 года Cameco выставила план по производству 9 млн фунтов закиси-окиси (3,46 тыс. тонн урана).
В августовском сообщении компании Rössing Uranium сообщается, что в конце марта министр горной промышленности и энергетики разрешил намибийскому руднику «Рёссинг», принадлежащему китайской CNNC, продолжить добычу урана с ограничением операций.
В целом производство урана в Намибии в первом полугодии 2020 года снизилось на 18,4% по сравнению с аналогичным периодом 2019 года, говорится в августовском «Экономическом прогнозе» Банка Намибии. Авторы отчета также предположили, что во втором полугодии снижение может продолжиться: «Ожидается, что сектор добычи урана сократится на 22,9% в 2020 году, а затем вырастет на 8,5% и 15,4% — за следующие два года». Но далее — важное пояснение: «Сектор главным образом борется с такими факторами, как недостаточное снабжение водой, необходимой для операционной деятельности, и устойчиво низкими ценами на уран вкупе с сокращением долгосрочных контрактов на поставку». По данным намибийских СМИ, с 2018 года рудник «Хусаб» потерял 86 рабочих дней из-за перебоев с поставками пресной воды. «Рёссинг» за тот же период потерял 41 день. Таким образом, снижение производства на намибийских рудниках нельзя полностью приписать влиянию коронавируса.
В Австралии на руднике «Олимпик Дам», принадлежащем BHP Billiton, производство урана в период с 1 апреля по 1 июня 2020 года составило 1 тыс. тонн. Годом ранее — 975 кг. Годовое производство урана (компания начинает отчетный год с 1 июля) выросло на 3,2% — с 3,57 тыс. тонн в 2019 году до 3,68 тыс. тонн в 2020 году.
В России на рудниках «Атомредметзолота» (горнодобывающий дивизион Росатома) производство не сокращалось. Напротив, как нам объяснили в пресс-службе, предприятия производят уран с опережением графика. План по производству компания не раскрывает. В 2019 году объем производства на российских урановых рудниках составил 2,91 тыс. тонн.
По данным отчета «Казатомпрома» за первое полугодие 2020 года, в Казахстане было произведено 10,43 тыс. тонн урана (пересчет из закиси-окиси). Из них на долю компании пришлось 5,79 тыс. тонн. Это соответственно лишь на 3% и 7% ниже, чем в первом полугодии 2019 года.
«Как сообщалось ранее, снижение количества работников на производстве и приостановка всех буровых работ на четыре месяца подразумевали, что произойдет задержка ввода новых плановых блоков в эксплуатацию. Таким образом, несмотря на то что влияние на объемы добычи в первом полугодии было несущественным, мы ожидаем, что влияние на объемы производства во втором полугодии и по итогам года будет значительным», — говорится в отчете «Казатомпрома». Предполагается, что из-за снижения объемов горноподготовительных работ производство составит по итогам 2020 года 19,3 тыс. тонн. Эти данные подтвердил министр энергетики Казахстана Нурлан Ногаев в сентябре 2020 года. Впервые о снижении объявили еще в июне нынешнего года. Ранее производство урана в Казахстане планировалось на уровне 22,75−22,8 тыс. тонн. Таким образом, снижение составит около 3,5 тыс. тонн, или 15,35% от «доковидного» плана. В апреле 2020 года «Казатомпром» объявил, что снижение составит «не более 4 тыс. тонн».
Если посмотреть статистику за последние 10 лет, то цифре 19,3 тыс. тонн, казалось бы, надо ужаснуться: так мало урана Казахстан не добывал с 2011 года, когда производство составило чуть больше 19,45 тыс. тонн. Однако способ СПВ, используемый на всех казахстанских урановых рудниках, позволяет при желании за четыре-восемь месяцев (данные «Казатомпрома») нарастить добычу.
Другое дело, что желания такого нет. В августе 2020 года компания объявила, что продолжит сокращение производства на 20% от уровня, запланированного в контрактах на недропользование, «и не намерена увеличивать добычу с целью восстановления объемов потерь, понесенных в 2020 году из-за мер, предпринятых для борьбы с COVID‑19». Можно даже рискнуть предположить, что пандемия пошла на пользу «Казатомпрому», который без коронавирусного фактора не смог бы договориться с властями Казахстана о дополнительном, сверх 20% от плана, снижении производства. В 2021 и 2022 годах объем добычи урана в Казахстане был запланирован на уровне 22−22,5 тыс. тонн в год.
Все действующие рудники Uranium One Inc. (далее — Uranium One), как и у «Казатомпрома», находятся в Казахстане. В первом полугодии 2020 года объем производства, приходящийся на долю компании, составил 2,24 тыс. тонн урана. За год он практически не изменился: годом ранее производство составило 2,26 тыс. тонн урана. Тем не менее компания предупредила, что до конца 2020 года производство может снизиться на 20% и более от контрактных условий, в зависимости от влияния коронавирусной пандемии. Производство на руднике «Уиллоу Крик», расположенном в США, остановлено еще в июле 2018 года — но не из-за коронавируса, конечно, а из-за нерентабельности производства. Предприятие находится в режиме консервации.
С конца марта, когда Cameco перевела в режим консервации рудник «Сигар Лейк», она временно перестала быть уранодобывающей компанией. Это формальность: компания продолжает быть оператором на руднике «Инкай» в Казахстане, но не вправе консолидировать его производство и финансы в своей отчетности. Однако Канада действительно на полгода перестала быть уранодобывающей страной. В начале сентября Cameco начала возвращать персонал на площадку. «Процесс перезапуска „Сигар Лейк“ продолжается. Мы планируем возобновить производство в конце месяца», — сообщил представитель компании по связям с общественностью Джефф Григорив. «Здоровье и безопасность — важнейшие факторы для определения времени перезапуска „Сигар Лейк“; также мы учитываем и коммерческие факторы, в том числе структуру наших затрат», — говорится в релизе компании по итогам первого полугодия 2020 года. С учетом потерянных месяцев, объем производства в 2020 году, по оценкам компании, составит 5,3 млн фунтов закиси-окиси (2,04 тыс. тонн урана). Cameco, по-видимому, придется приложить дополнительные усилия, чтобы выполнить этот план. В I квартале 2020 года производство закиси-окиси составило 2,1 млн фунтов (807,8 тонн урана), тогда как в I и II кварталах 2019 года производство стабильно составляло 2,5 млн фунтов (961,6 тонн урана). Компания также предупредила, что у нее пока нет достаточных оснований для того, чтобы говорить о перспективах. В годовом отчете 2019 года Cameco выставила план по производству 9 млн фунтов закиси-окиси (3,46 тыс. тонн урана).
В августовском сообщении компании Rössing Uranium сообщается, что в конце марта министр горной промышленности и энергетики разрешил намибийскому руднику «Рёссинг», принадлежащему китайской CNNC, продолжить добычу урана с ограничением операций.
В целом производство урана в Намибии в первом полугодии 2020 года снизилось на 18,4% по сравнению с аналогичным периодом 2019 года, говорится в августовском «Экономическом прогнозе» Банка Намибии. Авторы отчета также предположили, что во втором полугодии снижение может продолжиться: «Ожидается, что сектор добычи урана сократится на 22,9% в 2020 году, а затем вырастет на 8,5% и 15,4% — за следующие два года». Но далее — важное пояснение: «Сектор главным образом борется с такими факторами, как недостаточное снабжение водой, необходимой для операционной деятельности, и устойчиво низкими ценами на уран вкупе с сокращением долгосрочных контрактов на поставку». По данным намибийских СМИ, с 2018 года рудник «Хусаб» потерял 86 рабочих дней из-за перебоев с поставками пресной воды. «Рёссинг» за тот же период потерял 41 день. Таким образом, снижение производства на намибийских рудниках нельзя полностью приписать влиянию коронавируса.
В Австралии на руднике «Олимпик Дам», принадлежащем BHP Billiton, производство урана в период с 1 апреля по 1 июня 2020 года составило 1 тыс. тонн. Годом ранее — 975 кг. Годовое производство урана (компания начинает отчетный год с 1 июля) выросло на 3,2% — с 3,57 тыс. тонн в 2019 году до 3,68 тыс. тонн в 2020 году.
В России на рудниках «Атомредметзолота» (горнодобывающий дивизион Росатома) производство не сокращалось. Напротив, как нам объяснили в пресс-службе, предприятия производят уран с опережением графика. План по производству компания не раскрывает. В 2019 году объем производства на российских урановых рудниках составил 2,91 тыс. тонн.
Выручка за первое полугодие 2019 г. / 2020 г., млн $
Чистая прибыль (убыток) за первое полугодие 2019 г. / 2020 г., млн $
Продажи и доходы
Объем продаж «Казатомпрома» внешним покупателям (строка в отчетности «объем продаж КАП») за первое полугодие 2020 года резко — на 19% — снизился. Объем продаж за II квартал 2020 года, когда влияние коронавируса было максимальным, снизился на 29%. Остатки готовой продукции выросли с 10,37 тыс. тонн до 11,11 тыс. тонн — это почти 78% от объема продаж компании в прошлом году.
В компании объяснили падение продаж календарным фактором: «Снижение объемов продаж по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, как на уровне Группы, так и на уровне КАП, обусловлено сезонностью и графиком поставок в 2019 и 2020 годах».
Выручка снизилась на 13% — со 176,6 до 153,1 млрд тенге. Правда, снижение было частично компенсировано снижением курса тенге к доллару (379,31 тг/$ в первом полугодии 2019 года и 404,59 тг/$ — в первом полугодии 2020 года). Поэтому в долларах снижение выглядит более драматично: в первом полугодии 2019 года — примерно $ 465,6 млн, а за аналогичный период 2020 года — $ 378,4 млн. Снижение год к году составило около 19% — то есть сопоставимо с объемом продаж.
Интересно сравнить средние цены реализации «Казатомпрома» со спотовыми. В первом полугодии 2019 года цена реализации внешним покупателям была выше спотовой за месяц ($ 27,43/фунт против $ 26,01/фунт). В первом полугодии 2020 года — обратная картина: $ 27,86/фунт против $ 29,46/фунт. «Казатомпром», чье объявление о снижении продаж стимулировало рост спотовых цен, по-видимому, сам никак от него не выиграл. Чистая прибыль компании в первом полугодии 2020 года сократилась на 37% (со 104 до 66 млрд тенге). В долларах чистая прибыль упала с $ 274,2 млн до $ 163,1 млн — из-за разницы в курсе доллара к тенге падение составило 40,5%.
Финансовые показатели Uranium One, которой принадлежат предприятия в Казахстане и США, отличаются от казатомпромовских «с точностью до наоборот».
Судите сами: объем продаж произведенной продукции Uranium One в первом полугодии 2020 года вырос на 8% — с 1,75 тыс. тонн до 1,89 тыс. тонн. Запасы, напротив, сократились с 1,276 тыс. тонн до 1,087 тыс. тонн урана.
Выручка Uranium One, включая доходы от компаний, учитываемые методом долевого участия, выросла на 25,4% — со $ 150,7 млн в первом полугодии 2019 года до $ 189 млн в первом полугодии 2020 года. «Выручка выросла… прежде всего, из-за увеличения объема продаж», — говорится в отчете компании.
Чистая прибыль выросла еще радикальнее — с $ 7,7 млн до $ 49,1 млн, причем львиная доля ($ 41,6 млн) сформировалась именно во II квартале 2020 года. Даже если учесть убыток в $ 22,3 млн, связанный с дополнительным соглашением к договору займа Mantra, который был учтен в 2019 году, разница в показателях чистой прибыли составит существенные 63,7%. Отчасти рост доходов и чистой прибыли объясняется ростом цены проданного урана собственного производства. Особенно он был заметен во II квартале 2020 года: $ 34/фунт против $ 29/фунт годом ранее. Изменения на полугодовой дистанции, правда, выглядят незначительно: по $ 30 компания продавала фунт закиси-окиси урана собственного производства в первом полугодии 2019 года, по $ 31 за фунт — в первом полугодии 2020-го. Наибольший вклад в изменение показателя чистой прибыли внесли курсовые разницы. В первом полугодии 2020 года прибыль Uranium One от курсовых разниц составила $ 25,5 млн. Годом ранее убыток от курсовых разниц составил $ 14 млн.
Объем продаж «Казатомпрома» внешним покупателям (строка в отчетности «объем продаж КАП») за первое полугодие 2020 года резко — на 19% — снизился. Объем продаж за II квартал 2020 года, когда влияние коронавируса было максимальным, снизился на 29%. Остатки готовой продукции выросли с 10,37 тыс. тонн до 11,11 тыс. тонн — это почти 78% от объема продаж компании в прошлом году.
В компании объяснили падение продаж календарным фактором: «Снижение объемов продаж по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, как на уровне Группы, так и на уровне КАП, обусловлено сезонностью и графиком поставок в 2019 и 2020 годах».
Выручка снизилась на 13% — со 176,6 до 153,1 млрд тенге. Правда, снижение было частично компенсировано снижением курса тенге к доллару (379,31 тг/$ в первом полугодии 2019 года и 404,59 тг/$ — в первом полугодии 2020 года). Поэтому в долларах снижение выглядит более драматично: в первом полугодии 2019 года — примерно $ 465,6 млн, а за аналогичный период 2020 года — $ 378,4 млн. Снижение год к году составило около 19% — то есть сопоставимо с объемом продаж.
Интересно сравнить средние цены реализации «Казатомпрома» со спотовыми. В первом полугодии 2019 года цена реализации внешним покупателям была выше спотовой за месяц ($ 27,43/фунт против $ 26,01/фунт). В первом полугодии 2020 года — обратная картина: $ 27,86/фунт против $ 29,46/фунт. «Казатомпром», чье объявление о снижении продаж стимулировало рост спотовых цен, по-видимому, сам никак от него не выиграл. Чистая прибыль компании в первом полугодии 2020 года сократилась на 37% (со 104 до 66 млрд тенге). В долларах чистая прибыль упала с $ 274,2 млн до $ 163,1 млн — из-за разницы в курсе доллара к тенге падение составило 40,5%.
Финансовые показатели Uranium One, которой принадлежат предприятия в Казахстане и США, отличаются от казатомпромовских «с точностью до наоборот».
Судите сами: объем продаж произведенной продукции Uranium One в первом полугодии 2020 года вырос на 8% — с 1,75 тыс. тонн до 1,89 тыс. тонн. Запасы, напротив, сократились с 1,276 тыс. тонн до 1,087 тыс. тонн урана.
Выручка Uranium One, включая доходы от компаний, учитываемые методом долевого участия, выросла на 25,4% — со $ 150,7 млн в первом полугодии 2019 года до $ 189 млн в первом полугодии 2020 года. «Выручка выросла… прежде всего, из-за увеличения объема продаж», — говорится в отчете компании.
Чистая прибыль выросла еще радикальнее — с $ 7,7 млн до $ 49,1 млн, причем львиная доля ($ 41,6 млн) сформировалась именно во II квартале 2020 года. Даже если учесть убыток в $ 22,3 млн, связанный с дополнительным соглашением к договору займа Mantra, который был учтен в 2019 году, разница в показателях чистой прибыли составит существенные 63,7%. Отчасти рост доходов и чистой прибыли объясняется ростом цены проданного урана собственного производства. Особенно он был заметен во II квартале 2020 года: $ 34/фунт против $ 29/фунт годом ранее. Изменения на полугодовой дистанции, правда, выглядят незначительно: по $ 30 компания продавала фунт закиси-окиси урана собственного производства в первом полугодии 2019 года, по $ 31 за фунт — в первом полугодии 2020-го. Наибольший вклад в изменение показателя чистой прибыли внесли курсовые разницы. В первом полугодии 2020 года прибыль Uranium One от курсовых разниц составила $ 25,5 млн. Годом ранее убыток от курсовых разниц составил $ 14 млн.
Способ добычи урана методом скважинного подземного выщелачивания (СПВ) был впервые использован в 1960-х годах и составлял 50 % мирового производства урана в 2017 году.
Метод СПВ, в сравнении с традиционными способами, обеспечивает более низкую стоимость добычи, оказывает меньшее негативное влияние на окружающую среду и обеспечивает высокие показатели в сфере безопасности производства и охраны труда
Метод СПВ, в сравнении с традиционными способами, обеспечивает более низкую стоимость добычи, оказывает меньшее негативное влияние на окружающую среду и обеспечивает высокие показатели в сфере безопасности производства и охраны труда
Несмотря на снижение производства на 58% по сравнению с первым полугодием 2019 года, продажи Cameco за этот период не только не пострадали, но и выросли до 15,2 млн фунтов закиси-окиси (5,85 тыс. тонн урана) по сравнению с 11,5 млн фунтов (4,42 тыс. тонн) годом ранее. Более того, они выросли по большей части во II квартале 2020 года: из 3,7 млн фунтов прироста 2,6 млн фунтов были проданы именно во II квартале.
Доходы компании от продажи закиси-окиси также выросли — с $ 500 млн в первом полугодии 2019 года до $ 674 млн в первом полугодии 2020 года. Рост выручки обусловлен ростом продаж: средняя цена проданного Cameco урана, несмотря на резкий рост спотовых цен, чуть снизилась: с $ 32,64 за фунт в первом полугодии 2019 года до $ 32,36 за фунт в первом полугодии 2020 года. Несмотря на рост выручки, чистый убыток компании увеличился: с $ 41 млн до $ 72 млн. На ухудшение результатов, по-видимому, сильнее всего повлияли $ 37 млн, которые потребовались для консервации рудника «Сигар Лейк». Кроме того, поскольку Cameco покупает часть продаваемого урана на спотовом рынке, рост спотовых цен означает для компании рост затрат.
Продажи урана BHP Billiton cократились на 4,5% — с 3,57 тыс. тонн до 3,41 тыс. тонн. Во II квартале 2020 года продажи упали сильнее — с 1,43 тыс. тонн до 1,29 тыс. тонн. Падение, таким образом, составило 10%. Уран на Olympic Dum — попутный продукт, поэтому информация о доходах и прибылях по урану отдельно не публикуется.
Доходы компании от продажи закиси-окиси также выросли — с $ 500 млн в первом полугодии 2019 года до $ 674 млн в первом полугодии 2020 года. Рост выручки обусловлен ростом продаж: средняя цена проданного Cameco урана, несмотря на резкий рост спотовых цен, чуть снизилась: с $ 32,64 за фунт в первом полугодии 2019 года до $ 32,36 за фунт в первом полугодии 2020 года. Несмотря на рост выручки, чистый убыток компании увеличился: с $ 41 млн до $ 72 млн. На ухудшение результатов, по-видимому, сильнее всего повлияли $ 37 млн, которые потребовались для консервации рудника «Сигар Лейк». Кроме того, поскольку Cameco покупает часть продаваемого урана на спотовом рынке, рост спотовых цен означает для компании рост затрат.
Продажи урана BHP Billiton cократились на 4,5% — с 3,57 тыс. тонн до 3,41 тыс. тонн. Во II квартале 2020 года продажи упали сильнее — с 1,43 тыс. тонн до 1,29 тыс. тонн. Падение, таким образом, составило 10%. Уран на Olympic Dum — попутный продукт, поэтому информация о доходах и прибылях по урану отдельно не публикуется.
Себестоимость
Поскольку эпидемия коронавируса привела к сокращению производства, интересно посмотреть, как изменились затраты.
В «Казатомпроме» денежная себестоимость практически не изменилась, снизившись лишь на 1%. Показатель AISC, включающий как денежную себестоимость, так и капзатраты, приходящиеся на долю компании, сократился на 12%. В целом капзатраты на казахстанских урановых рудниках снизились на 38%. Пока компании, работающие в Казахстане, экономят. Тем интереснее будет посмотреть на то, как изменятся капзатраты, когда будут строиться новые полигоны для СПВ.
Затраты на производство и продажу Uranium One в первом полугодии 2020 года составили $ 59,9 млн — почти на 11% выше, чем за аналогичный период 2019 года. Однако во II квартале 2020 года «операционные расходы на реализацию фунта произведенной продукции» составили $ 6 ($ 7 — годом ранее). Снижение этого показателя во II квартале 2020 года преимущественно связано со снижением курса казахстанского тенге к доллару США и переоценкой темпов истощения.
В Cameco затраты на производство во II квартале не считали из-за отсутствия самого производства. По итогам полугодия 2020 года затраты на производство составили CAD31,91 за фунт ($ 23,05) Годом ранее — CAD28,63 за фунт ($ 21,43). Купленный уран обошелся компании гораздо дороже: $ 29,74 за фунт в первом полугодии нынешнего года против $ 27,05 за фунт — в первом полугодии прошлого. Во II квартале 2020 года компания купила лишь 8 тыс. фунтов у «Инкая». Для сравнения, в I квартале 2020 года — 615 тыс. фунтов. Цена выросла: во II квартале она составляла $ 28,03 за фунт, тогда как в течение всего полугодия — лишь $ 23,4 за фунт. Компания признала, что учет времени покупок не совпадал с учетом производства.
Сопоставление себестоимости производства показывает, что в случае форс-мажора добыча урана методом СПВ оказывается выгоднее, чем технологии подземной добычи, которую должна использовать Cameco. Приостановка производства на полигонах подземного выщелачивания приводит к сокращению затрат, на подземных рудниках — к их росту.
Поскольку эпидемия коронавируса привела к сокращению производства, интересно посмотреть, как изменились затраты.
В «Казатомпроме» денежная себестоимость практически не изменилась, снизившись лишь на 1%. Показатель AISC, включающий как денежную себестоимость, так и капзатраты, приходящиеся на долю компании, сократился на 12%. В целом капзатраты на казахстанских урановых рудниках снизились на 38%. Пока компании, работающие в Казахстане, экономят. Тем интереснее будет посмотреть на то, как изменятся капзатраты, когда будут строиться новые полигоны для СПВ.
Затраты на производство и продажу Uranium One в первом полугодии 2020 года составили $ 59,9 млн — почти на 11% выше, чем за аналогичный период 2019 года. Однако во II квартале 2020 года «операционные расходы на реализацию фунта произведенной продукции» составили $ 6 ($ 7 — годом ранее). Снижение этого показателя во II квартале 2020 года преимущественно связано со снижением курса казахстанского тенге к доллару США и переоценкой темпов истощения.
В Cameco затраты на производство во II квартале не считали из-за отсутствия самого производства. По итогам полугодия 2020 года затраты на производство составили CAD31,91 за фунт ($ 23,05) Годом ранее — CAD28,63 за фунт ($ 21,43). Купленный уран обошелся компании гораздо дороже: $ 29,74 за фунт в первом полугодии нынешнего года против $ 27,05 за фунт — в первом полугодии прошлого. Во II квартале 2020 года компания купила лишь 8 тыс. фунтов у «Инкая». Для сравнения, в I квартале 2020 года — 615 тыс. фунтов. Цена выросла: во II квартале она составляла $ 28,03 за фунт, тогда как в течение всего полугодия — лишь $ 23,4 за фунт. Компания признала, что учет времени покупок не совпадал с учетом производства.
Сопоставление себестоимости производства показывает, что в случае форс-мажора добыча урана методом СПВ оказывается выгоднее, чем технологии подземной добычи, которую должна использовать Cameco. Приостановка производства на полигонах подземного выщелачивания приводит к сокращению затрат, на подземных рудниках — к их росту.
Производство топливных таблеток на Cameco Fuel Manufacturing Inc.
Влияние на рынок
С учетом специфики закупок топлива на АЭС можно предположить, что влияние коронавируса на объемы приобретаемого атомными станциями урана будет отложенным. Однако пока нет оснований предполагать, что оно будет существенным. Точнее, что влиять на рынок будет именно коронавирус.
В США EIA прогнозирует снижение потребления электроэнергии в 2020 году лишь на 2,4% по сравнению с 2019 годом. В абсолютных цифрах производство электроэнергии на АЭС, по данным EIA, снизится с 809,41 ТВт·ч до 793,09 ТВт·ч, или на 2%. Доля атомной генерации, по прогнозу, составит 19,9%. В 2019 году она составляла 19,64%.
Во Франции доля АЭС в энергобалансе составляет около 70%, а ВИЭ — в приоритете. АЭС работают в маневренном режиме, и снижение электропотребления практически полностью отражается на них. Производство электроэнергии на АЭС упало на 20% из-за остановок, а также из-за закрытия блока АЭС «Фессенхайм». Общее валовое производство электроэнергии во Франции во II квартале 2020 года снизилось по сравнению с данными II квартала 2019 года на 10% — до 127,98 ТВт·ч. Cнижение электропотребления, по данным статистического ведомства министерства по экологическому транзиту, во II квартале составило12,8% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Но с учетом поправок на погоду и рабочие дни снижение составило 9,2%.
В России, по данным системного оператора Единой энергетической системы, АЭС даже нарастили выработку по итогам полугодия на 0,6% — до 103,1 ТВт·ч.
Итак, на стороне спроса максимальное влияние пандемии выразилось примерно в 20% локальном и ограниченном во времени снижении производства электроэнергии на АЭС. Вспомним, что правительства, вводя меры реагирования, не были готовы к происходящему. Это была шоковая реакция на шоковые события. Теперь у правительств есть опыт реагирования, а у топливного рынка — стартовые данные для будущих сравнений.
Проблема в другом. Анализ выработки электроэнергии в России в течение апреля и мая, на которые пришелся пик антикоронавирусных мер, показал, что наибольшее влияние на производство атомной электроэнергии оказывают не пандемия, а отключения — подключения блоков.
По оценкам S&P Analytics, около 6 ГВт атомных мощностей запланированы к подключению к европейской электросети до конца 2021 года. В это же время с рынка уйдут 17 ГВт. А с 2021 по 2025 год — уже 62 ГВт. Часть из них выводится по политическим причинам, часть — из-за окончания срока службы. На реальный спрос в большом объеме будут по-прежнему влиять события, связанные с глобальной энергетической политикой и решениями об исключении/сохранении/развитии атомной генерации в национальной энергетической корзине.
Можно было бы сказать, что предложение ответило на снижение спроса снижением производства. Но это не так. На предложение влияли общие факторы, связанные с эпидемиологической ситуацией, а также с текущими проблемами (как в Намибии). В единичном случае влияние оказалось более существенным (у Cameco — более 40%), но в большинстве юрисдикций оно не достигло и 20%.
У крупнейших производителей, несмотря на простои, достаточно запасов, чтобы с лихвой покрыть потребности своих потребителей. Это быстро поняли даже участники спотового рынка: несмотря на ажиотажный рост сделок и цен на уран в марте и апреле 2020 года, всплеск оказался краткосрочным и в абсолютных цифрах незначительным. Цена за фунт так и не смогла преодолеть рубеж в $ 34, а в июне уже стала снижаться.
Коронавирус показал, что даже такие события, как двух-трехмесячная приостановка в крупнейших центрах производства урана (Канада, Казахстан), оказывают лишь краткосрочное влияние на спотовый рынок. Теперь отрасль знает: риск того, что «урана точно не будет», поднимет цену на $ 9−10 за фунт, да и то на короткой дистанции.
Опыт первой волны коронавируса в очередной раз показал, что фундаментальные факторы спроса и предложения имеют ограниченное влияние на цену урана. Он также подтвердил, что на поведение трейдеров, то есть на их психологию и быстрые решения, форс-мажор влияет. Но, встраиваясь в реальность (переставая быть неподконтрольным риском), он на них влиять перестает.
Ответ на вопрос о ценах на уран по-прежнему лежит в двух плоскостях: спекулятивной и реальной. Спекулятивная цена будет, по-видимому, расти вместе с мировой экономикой и/или вместе с радикальными сдвигами в политическом отношении к атомной энергетике. В Германии— «законодательнице европейской моды» на отказ от атомной энергетики после аварии на Фукусиме — в последнее время все чаще появляются публикации, критикующие этот отказ. Например, авторы статьи в немецком политическом журнале «Фокус» напрямую заявляют: «Германия должна снова включить ядерную энергетику в свой энергетический баланс — такое требование высказывают все больше и больше ученых, политиков и менеджеров. Тем временем многие компании уже работают над энергетическими реакторами поколения IV» (цитата по Inopress.ru). В США тоже принимается все больше мер, реальных и символических, для усиления позиций атомной энергетики. В конце июля, например, был снят запрет на госфинансирование на федеральном уровне зарубежных проектов в сфере атомной энергетики.
Если же общеэкономические и политические факторы не сработают, может включиться рост себестоимости, когда самый дешевый уран иссякнет. Правда, случится это еще не скоро — когда истощатся действующие рудники, которые могут работать даже в условиях низких цен. «На мой взгляд, в долгосрочной перспективе цены будут расти. Запасы дешевого, природного, урана в мире сокращаются», — заявил в интервью газете «Страна Росатом» гендиректор «Техснабэкспорта» Сергей Полгородник.
С учетом специфики закупок топлива на АЭС можно предположить, что влияние коронавируса на объемы приобретаемого атомными станциями урана будет отложенным. Однако пока нет оснований предполагать, что оно будет существенным. Точнее, что влиять на рынок будет именно коронавирус.
В США EIA прогнозирует снижение потребления электроэнергии в 2020 году лишь на 2,4% по сравнению с 2019 годом. В абсолютных цифрах производство электроэнергии на АЭС, по данным EIA, снизится с 809,41 ТВт·ч до 793,09 ТВт·ч, или на 2%. Доля атомной генерации, по прогнозу, составит 19,9%. В 2019 году она составляла 19,64%.
Во Франции доля АЭС в энергобалансе составляет около 70%, а ВИЭ — в приоритете. АЭС работают в маневренном режиме, и снижение электропотребления практически полностью отражается на них. Производство электроэнергии на АЭС упало на 20% из-за остановок, а также из-за закрытия блока АЭС «Фессенхайм». Общее валовое производство электроэнергии во Франции во II квартале 2020 года снизилось по сравнению с данными II квартала 2019 года на 10% — до 127,98 ТВт·ч. Cнижение электропотребления, по данным статистического ведомства министерства по экологическому транзиту, во II квартале составило12,8% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Но с учетом поправок на погоду и рабочие дни снижение составило 9,2%.
В России, по данным системного оператора Единой энергетической системы, АЭС даже нарастили выработку по итогам полугодия на 0,6% — до 103,1 ТВт·ч.
Итак, на стороне спроса максимальное влияние пандемии выразилось примерно в 20% локальном и ограниченном во времени снижении производства электроэнергии на АЭС. Вспомним, что правительства, вводя меры реагирования, не были готовы к происходящему. Это была шоковая реакция на шоковые события. Теперь у правительств есть опыт реагирования, а у топливного рынка — стартовые данные для будущих сравнений.
Проблема в другом. Анализ выработки электроэнергии в России в течение апреля и мая, на которые пришелся пик антикоронавирусных мер, показал, что наибольшее влияние на производство атомной электроэнергии оказывают не пандемия, а отключения — подключения блоков.
По оценкам S&P Analytics, около 6 ГВт атомных мощностей запланированы к подключению к европейской электросети до конца 2021 года. В это же время с рынка уйдут 17 ГВт. А с 2021 по 2025 год — уже 62 ГВт. Часть из них выводится по политическим причинам, часть — из-за окончания срока службы. На реальный спрос в большом объеме будут по-прежнему влиять события, связанные с глобальной энергетической политикой и решениями об исключении/сохранении/развитии атомной генерации в национальной энергетической корзине.
Можно было бы сказать, что предложение ответило на снижение спроса снижением производства. Но это не так. На предложение влияли общие факторы, связанные с эпидемиологической ситуацией, а также с текущими проблемами (как в Намибии). В единичном случае влияние оказалось более существенным (у Cameco — более 40%), но в большинстве юрисдикций оно не достигло и 20%.
У крупнейших производителей, несмотря на простои, достаточно запасов, чтобы с лихвой покрыть потребности своих потребителей. Это быстро поняли даже участники спотового рынка: несмотря на ажиотажный рост сделок и цен на уран в марте и апреле 2020 года, всплеск оказался краткосрочным и в абсолютных цифрах незначительным. Цена за фунт так и не смогла преодолеть рубеж в $ 34, а в июне уже стала снижаться.
Коронавирус показал, что даже такие события, как двух-трехмесячная приостановка в крупнейших центрах производства урана (Канада, Казахстан), оказывают лишь краткосрочное влияние на спотовый рынок. Теперь отрасль знает: риск того, что «урана точно не будет», поднимет цену на $ 9−10 за фунт, да и то на короткой дистанции.
Опыт первой волны коронавируса в очередной раз показал, что фундаментальные факторы спроса и предложения имеют ограниченное влияние на цену урана. Он также подтвердил, что на поведение трейдеров, то есть на их психологию и быстрые решения, форс-мажор влияет. Но, встраиваясь в реальность (переставая быть неподконтрольным риском), он на них влиять перестает.
Ответ на вопрос о ценах на уран по-прежнему лежит в двух плоскостях: спекулятивной и реальной. Спекулятивная цена будет, по-видимому, расти вместе с мировой экономикой и/или вместе с радикальными сдвигами в политическом отношении к атомной энергетике. В Германии— «законодательнице европейской моды» на отказ от атомной энергетики после аварии на Фукусиме — в последнее время все чаще появляются публикации, критикующие этот отказ. Например, авторы статьи в немецком политическом журнале «Фокус» напрямую заявляют: «Германия должна снова включить ядерную энергетику в свой энергетический баланс — такое требование высказывают все больше и больше ученых, политиков и менеджеров. Тем временем многие компании уже работают над энергетическими реакторами поколения IV» (цитата по Inopress.ru). В США тоже принимается все больше мер, реальных и символических, для усиления позиций атомной энергетики. В конце июля, например, был снят запрет на госфинансирование на федеральном уровне зарубежных проектов в сфере атомной энергетики.
Если же общеэкономические и политические факторы не сработают, может включиться рост себестоимости, когда самый дешевый уран иссякнет. Правда, случится это еще не скоро — когда истощатся действующие рудники, которые могут работать даже в условиях низких цен. «На мой взгляд, в долгосрочной перспективе цены будут расти. Запасы дешевого, природного, урана в мире сокращаются», — заявил в интервью газете «Страна Росатом» гендиректор «Техснабэкспорта» Сергей Полгородник.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ #6_2020