«Дукованы» в активной зоне памяти

Как все проходило?

Работы были организованы разумно и четко — был установлен мировой рекорд по времени между запусками блоков! Четыре блока были запущены за три года и два месяца. До сих пор все блоки работают без проблем.

Каковы ваши личные впечатления?

Для молодого человека — вчерашнего выпускника института это был чрезвычайно интересный опыт. Я много и с удовольствием работал, оставался на станции даже на выходные. Это был амбициозный проект, в нем участвовала отличная команда. Работа на АЭС «Дукованы» сформировала меня как специалиста.

Поясните, пожалуйста, какие личные или профессиональные качества у вас развились?

Работа на АЭС в пусконаладке требует выносливости и достижения результата независимо от того, сколько времени для этого надо — восемь часов или 30. Пусконаладка, физпуск, энергопуск — процессы, где результат видим и осязаем: огромная масса металла вдруг оживает, действует, производит энергию. Я получал большое удовлетворение, занимаясь таким оживлением. Я благодарен коллегам из советской группы специалистов, которыми руководил Степан Константинов. Они помогали новичкам, таким, как я, быстро набирать опыт и профессионализм.

Приведите, пожалуйста, пример сотрудничества.

Я отвечал за первое испытание крупного насоса подпитки. Подойдя к нему в момент испытания, я увидел, что он сильно нагрелся: даже краска стала пузыриться. Я понял: что-то — скорее всего, охлаждение — не работает, и насос надо срочно выключить. Я по рации пытался докричаться до сотрудников на блочном щите управления, но они то ли не слышали, то ли были заняты — мне никто не отвечал. И вдруг подбежал один из российских специалистов с отверткой и выключил электродвигатель. Этот момент — когда ты не знаешь, что делать, и коллега тебе показывает, как нужно быстро действовать, — я запомнил на всю жизнь. С того дня я носил на работу отвертку каждый день.

На каком языке шло общение?

Документация была на чешском, но общение шло на русском. Я получил специальность в России, поэтому у меня проблем с русским не было. В те годы в Чехословакии русский язык обязательно изучался в школах, поэтому практически все специалисты тоже говорили на русском.

Какое значение имела АЭС «Дукованы» для Чехии?

Тот импульс, который Чехии дала АЭС «Дукованы», чувствуется до сих пор. Чехия в 1980—1990-х годах имела хорошо развитую промышленность, которая позволила обеспечить порядка 80% поставок оборудования на АЭС «Дукованы». Чехия до сих пор обслуживает свои станции самостоятельно. На АЭС «Дукованы» выросли нынешние руководители атомной энергетики Чехии.

Какую роль атомная энергетика играет в Чехии сейчас?

Ключевую. Кроме атомной энергетики в Чехии развиты только угольные станции, которые не соответствуют безуглеродному тренду Европы. В Чехии нет условий для широкого развертывания ВИЭ: нет постоянных сильных ветров, мало солнечных дней. В Чехии люди со времен Чехословакии поддерживают атомную энергетику. Думаю, Чехия дойдет к 2050 году до микса атомной и возобновляемой энергетики. Надеюсь, что и остальные страны Европы тоже будут приближаться к такому энергетическому миксу.

Как в Чехии сейчас относятся к атомной энергетике, технологиям Росатома, всему русскому?

В Европе настороженное отношение к России. Оно создает искусственные барьеры между Россией и Чехией — странами, которые много лет обменивались технологиями и опытом. Но могу сказать, что к российским технологиям в Чехии до сих пор относятся с большим уважением. Когда несколько лет назад я как представитель Росатома приезжал на АЭС «Темелин», еще одну чешскую АЭС, то ее директор Богдан Зронек на вопрос: «Какие у вас проблемы на АЭС?» — с гордостью ответил: «У нас нет проблем с технологиями».

Сохранила ли Чехия компетенции в атомной промышленности?

АЭС «Темелин» оказалась одним из последних атомных проектов в Европе, после нее в регионе построили только второй блок румынской АЭС «Чернавода». При отсутствии новых проектов чешская промышленность могла рассчитывать только на заказы в рамках сервиса. Чешские предприятия также участвовали в поставках на атомные станции, которые возводил Росатом в Индии, Китае и России: поставляли арматуру, насосы, кабели, трубопроводное, электротехническое оборудование. Уверен, чешская промышленность до сих пор сохранила уникальные навыки и компетенции. И Росатом намерен использовать их в тендере, который стартует в нынешнем году — на пятый блок АЭС «Дукованы». Мы хотим предложить чешским ­компаниям ­долгосрочное партнерство для проектов в странах Восточной Европы. Тогда не ­исключен и ренессанс чешского ­атомпрома.

Как опыт, полученный на «Дукованах», помог вам в дальнейшей работе?

У меня была уникальная возможность близко познакомиться с ядерными технологиями. Я работал в позиции оператора, а потом — инженера смены на всех четырех блоках электростанции. Это были бесценная школа и практика. Кроме того, у нас было довольно много времени на теоретическую подготовку. Запуски блоков были богаты нестандартными ситуациями, которые нам приходилось разруливать. Сегодняшнее поколение операторов при стабильной работе блоков практически не имеет шансов оказаться в таких ситуациях, кроме как на тренажерах, а это, будем честны, совсем другое дело. Не так много стресса и эмоций. Полученный опыт я широко использовал в московском региональном центре Всемирной ассоциации организаций, эксплуатирующих АЭС (ВАО АЭС), когда участвовал более чем в 20 проверках в качестве руководителя группы.

К­акое-нибудь происшествие можете привести в качестве примера?

На одной атомной станции с реактором ВВЭР‑440 во время теста подвижности аварийных и регуляционных механизмов реактора кассета не падала в амортизатор (на механический ограничитель). Останавливалась примерно в 40 см от него. Мучились с этим почти две смены. Когда я увидел, что́ происходит, то сказал: «У вас поперек канала встал болт от главного циркуляционного насоса». Мне не поверили, и еще одна смена попробовала решить проблему. В конце концов демонтировали реактор. Болт был там. Причина оказалась простой. Прокладка под болтом была сделана не из нержавейки, а из «черного» металла, а тот не переносит воздействия борной кислоты (H3BO3). Прокладка просто растворилась. Недостающий болт нашли возле главного циркуляционного насоса, который демонтировали пятым по счету.

Расскажите, пожалуйста, как строилось сотрудничество с русскими коллегами и впоследствии — с коллегами из Росатома?

Есть несколько имен, которые мне и сегодня приятно вспомнить: эти люди мне очень помогли, когда я делал первые профессиональные шаги. Один из моих коллег — господин Серебряков с Нововоронежской АЭС. Он был нашим инструктором и провел нас по всему блоку № 4. В ходе инструктажа он придирчиво расспрашивал нас о расположении оборудования и помещений, что я позже очень оценил. Еще один коллега и наставник — Александр Белаш. Он пришел на нашу электростанцию с АЭС «Богунице» в Словакии примерно за полтора года до нас, а еще раньше работал на одной из АЭС в бывшей ГДР. Он был моим партнером, работал инженером смены с правом вето, которым, однако, ни разу не воспользовался. Человек с большой буквы, от него я многому научился в профессии атомщика. Он мне говорил: «Нельзя работать методом ДДПП („Давай-давай, потом подожди“. — Прим. ред.). Ты должен делать все хорошо сразу, а не в суматохе». Мы с ним дошли до того, что при запуске блока № 4 я с ним говорил по-русски, а он со мной — по-чешски, и нам это не казалось странным.

Как по-вашему, какой опыт строительства и эксплуатации «Дукован» можно и нужно использовать в будущем?

Прошло уже более 35 лет с начала строительства атомной электростанции в Дукованах. С учетом политических изменений, которые произошли в обеих наших странах, все будет иначе и по-новому.