Государственное
(без)участие
ОБЗОР / #7_2019
Автор: Ингард ШУЛЬГА / Фото: Flickr/IAEA, Energyres.com.au, Opg.com, Instagram/EDF
Хотя практически везде в мире атомная индустрия создается государством, со временем оно нередко дистанцируется от своего детища. Мы сравнили несколько моделей властной опеки отрасли и рассмотрели примеры целей, на которые государства выделяют деньги даже на самых либеральных атомных рынках.
Можно выделить несколько моделей атомной индустрии в зависимости от степени и форм контроля со стороны государства.
К первой относятся страны, где атомная энергетика находится под полным или почти полным госконтролем. В них все аспекты развития финансируются в той или иной мере из средств госсектора, включая бюджетные. К странам безраздельного господства государства в отрасли относятся Россия, Индия, Китай, Франция.
В более мягком варианте государство владеет контрольным пакетом, скажем, в основном отраслевом холдинге, но допускает значительное присутствие в нем и его дочерних компаниях негосударственных акционеров. Такой вариант совместного «экономического» контроля, не умаляющий жесткого управленческого контроля со стороны властей, применяется, например, в Южной Корее.
По иному пути идут страны с госмонополией в действующей ядерной генерации, планирующие строить новые мощности с привлечением частных или иностранных инвесторов (к примеру, Болгария); в них может появиться смешанный частно-государственный контроль отрасли.
Иногда власти сохраняют за собой формальные права собственности едва ли не на все отраслевые активы, но значительную их долю передают в долгосрочное распоряжение негосударственных структур. Эта схема развита, например, в Канаде (подробности — ниже).
Наконец, есть немало стран, где атомная энергетика находится под преимущественным или значительным негосударственным контролем: это США, Япония, Великобритания, Швеция, Германия, Финляндия, Испания, Швейцария и т. д. Государство при этом тоже инвестирует в отрасль, но по ограниченному перечню приоритетов. Следует, однако, пояснить, что вместо контроля собственного государства или наряду с ним некоторые страны соглашаются на присутствие иностранных государственных компаний в атомных активах. Например, в действующей ядерной генерации это имеет место в Великобритании, Швеции, Испании, до недавнего времени так было в Германии. Интересно, что в США, на одном из наиболее либеральных атомных рынков, в законодательстве сохранились атавизмы регулирования 1950-х годов, устанавливающие жесткий запрет на иностранный контроль любой единичной атомной станции (каковых в стране сегодня около 60), но в то же время иностранные компании допускаются в проекты двойного назначения.
К первой относятся страны, где атомная энергетика находится под полным или почти полным госконтролем. В них все аспекты развития финансируются в той или иной мере из средств госсектора, включая бюджетные. К странам безраздельного господства государства в отрасли относятся Россия, Индия, Китай, Франция.
В более мягком варианте государство владеет контрольным пакетом, скажем, в основном отраслевом холдинге, но допускает значительное присутствие в нем и его дочерних компаниях негосударственных акционеров. Такой вариант совместного «экономического» контроля, не умаляющий жесткого управленческого контроля со стороны властей, применяется, например, в Южной Корее.
По иному пути идут страны с госмонополией в действующей ядерной генерации, планирующие строить новые мощности с привлечением частных или иностранных инвесторов (к примеру, Болгария); в них может появиться смешанный частно-государственный контроль отрасли.
Иногда власти сохраняют за собой формальные права собственности едва ли не на все отраслевые активы, но значительную их долю передают в долгосрочное распоряжение негосударственных структур. Эта схема развита, например, в Канаде (подробности — ниже).
Наконец, есть немало стран, где атомная энергетика находится под преимущественным или значительным негосударственным контролем: это США, Япония, Великобритания, Швеция, Германия, Финляндия, Испания, Швейцария и т. д. Государство при этом тоже инвестирует в отрасль, но по ограниченному перечню приоритетов. Следует, однако, пояснить, что вместо контроля собственного государства или наряду с ним некоторые страны соглашаются на присутствие иностранных государственных компаний в атомных активах. Например, в действующей ядерной генерации это имеет место в Великобритании, Швеции, Испании, до недавнего времени так было в Германии. Интересно, что в США, на одном из наиболее либеральных атомных рынков, в законодательстве сохранились атавизмы регулирования 1950-х годов, устанавливающие жесткий запрет на иностранный контроль любой единичной атомной станции (каковых в стране сегодня около 60), но в то же время иностранные компании допускаются в проекты двойного назначения.
США: гиперактивность
В США подавляющая часть атомной энергетики гражданского профиля и сферы поставки технологий для нее относится к частному сектору, который осуществляет основную долю инвестиций в отрасли. В секторе ядерной генерации на государственные компании и организации федерального (такие как TVA) и регионального (Energy Northwest и др.) уровней приходится меньшая часть активов и инвестиций. В то же время из бюджетных источников, в основном на федеральном уровне, финансируются приоритетные с точки зрения государства проекты, направленные на развитие определенных технологий: типичные расходы на эти цели в нынешнем десятилетии составляли $ 1−1,5 млрд в год. Большая часть этих затрат приходится на финансовую поддержку частных компаний и проектов, которые сочтены важными для энергетического сектора.
Исторически сложилось несколько основных форм такой поддержки: различные виды субсидирования поставщиков и потребителей, налоговые льготы, государственные финансовые гарантии для избранных проектов, финансирование НИОКР (помимо устоявшихся форм госучастия, в ближайшем будущем планируется использовать и иные, такие как долгосрочные госконтракты на поставку электричества или проведение исследований на будущих реакторах). Федеральные расходы на такие цели в последние 20 лет составляли ~3−10% от суммарного объема поддержки Вашингтоном всего топливно-энергетического комплекса США (свыше $ 15 млрд ежегодно), причем эта доля снижалась (достигнув минимума в 2,4% в 2016 году), как и общий объем федеральных расходов на ТЭК и ядерную энергетику в реальном выражении. В это же время затраты на некоторые отрасли ТЭК существенно выросли, например, только в течение нынешнего десятилетия федеральные власти направили на поддержку ВИЭ более $ 50 млрд.
Среди госинвестиций как таковых в ядерную энергетику наибольшее значение имеют проекты НИОКР, в которых США участвуют, в основном, на условиях государственно-частного партнерства (ГЧП), предполагающего долю бюджетного финансирования, редко превосходящую 50% — порог, установленный законодательством. Власти США с начала 1950-х годов потратили на ядерные НИОКР «гражданского» назначения порядка $ 90 млрд — это больше, чем аналогичные по назначению федеральные расходы на любой другой сектор ТЭК. Тем не менее затраты в реальном выражении на подобные НИОКР исторически снижались: к нынешнему десятилетию они упали в три-четыре раза по сравнению с уровнем 1970-х и начала 1980-х годов. В это же время госинвестиции в исследования и разработки в других секторах энергетики (таких как ВИЭ, инфраструктура передачи и распределения энергии, энергоэффективность и др.), наоборот, выросли и в нынешнем веке начали заметно превосходить бюджетные вливания в ядерные НИОКР.
Однако в самые последние годы картина меняется: государство стало направлять больше внимания и ресурсов на исследования и разработки в атомной энергетике, что объясняется желанием властей преодолеть застой в некоторых аспектах развития отрасли, на который указывают многие эксперты (подробно о проблемах американской отрасли см. АЭ № 1, 2018, с. 33). В связи с этим увеличиваются инвестиции в различные федеральные программы и принимаются поправки в законодательство, стимулирующие атомные НИОКР. Приоритетными направлениями в этой области считаются: поддержание действующих ядерных мощностей (в том числе в связи с предполагаемой пролонгацией предельного лицензионного срока эксплуатации энергетических реакторов с 60 до 80 лет, а также проблемой обращения с ОЯТ); разработка и внедрение так называемого толерантного ядерного топлива и перспективных конструкций реакторов (прежде всего «нелегководных» и легководных малых модульных, а также микрореакторов); создание мощностей для производства среднеобогащенного (менее 20%) урана; модернизация и расширение инфраструктуры НИОКР (ключевым перспективным проектом в этой сфере признано строительство многоцелевого быстрого исследовательского реактора — VNS); в более отдаленном будущем — создание технологий экономически оправданной термоядерной генерации.
Новые меры в этих направлениях предусматривают различные законопроекты, внесенные в Конгресс, часть которых уже принята. Так, в сентябре 2018 года вступили в силу поправки в Закон об энергетической политике 2005 года, предусматривающие, среди прочего: разработку и строительство VNS к 2026 году; расширение возможностей компьютерного симулирования и моделирования для гражданских атомных НИОКР; создание Национального центра реакторных инноваций (NRIC); частичную компенсацию расходов на сертификацию новых типов реакторов; отбор перспективных концепций термоядерных реакторов для возможного последующего внедрения в США и определение бюджетных ресурсов, необходимых для ускорения НИОКР в этой области (в результате инвестиции в тематику управляемого термоядерного синтеза, включенные в бюджеты 2019 и 2020 финансовых годов (фг), превзошли все другие статьи государственных расходов США на гражданские атомные НИОКР).
В январе 2019 года был принят закон «Об инновациях и модернизации в ядерной энергетике», который, среди прочего, упростил порядок утверждения в надзорном органе (NRC) перспективных конструкций реакторов, а кроме того, изменил схему финансирования NRC, переложив бóльшую часть бремени с подателей заявок на государство (с начала 2020-х годов сборы с компаний будут обеспечивать менее 30% бюджета NRC вместо ~90%, как было до сих пор).
На фоне пересмотра отношения к ядерной энергетике в последнее время увеличивается государственное финансирование в рамках ряда программ атомных и смежных НИОКР, таких как GAIN, EFRC, NEUP, NSUF, NEET, MEITNER и другие. В 2019 фг на атомные НИОКР по линии федеральных гражданских программ выделено более $ 1,3 млрд. Исследования и разработки по ядерной тематике превысили вложения в НИОКР по возобновляемым источникам и ископаемому органическому топливу и стали крупнейшим направлением государственных инвестиций в энергетические исследования и разработки (около 36% из общей суммы $ 3,7 млрд, предназначенных Минэнерго США на эти цели в 2019 фг, в том числе 23% — на перспективные, концептуальные технологии). Сверх этого выделяются менее прозрачные ассигнования на НИОКР двойного назначения, в частности, по линии энергетического подразделения Агентства оборонных исследований ARPA.
В США подавляющая часть атомной энергетики гражданского профиля и сферы поставки технологий для нее относится к частному сектору, который осуществляет основную долю инвестиций в отрасли. В секторе ядерной генерации на государственные компании и организации федерального (такие как TVA) и регионального (Energy Northwest и др.) уровней приходится меньшая часть активов и инвестиций. В то же время из бюджетных источников, в основном на федеральном уровне, финансируются приоритетные с точки зрения государства проекты, направленные на развитие определенных технологий: типичные расходы на эти цели в нынешнем десятилетии составляли $ 1−1,5 млрд в год. Большая часть этих затрат приходится на финансовую поддержку частных компаний и проектов, которые сочтены важными для энергетического сектора.
Исторически сложилось несколько основных форм такой поддержки: различные виды субсидирования поставщиков и потребителей, налоговые льготы, государственные финансовые гарантии для избранных проектов, финансирование НИОКР (помимо устоявшихся форм госучастия, в ближайшем будущем планируется использовать и иные, такие как долгосрочные госконтракты на поставку электричества или проведение исследований на будущих реакторах). Федеральные расходы на такие цели в последние 20 лет составляли ~3−10% от суммарного объема поддержки Вашингтоном всего топливно-энергетического комплекса США (свыше $ 15 млрд ежегодно), причем эта доля снижалась (достигнув минимума в 2,4% в 2016 году), как и общий объем федеральных расходов на ТЭК и ядерную энергетику в реальном выражении. В это же время затраты на некоторые отрасли ТЭК существенно выросли, например, только в течение нынешнего десятилетия федеральные власти направили на поддержку ВИЭ более $ 50 млрд.
Среди госинвестиций как таковых в ядерную энергетику наибольшее значение имеют проекты НИОКР, в которых США участвуют, в основном, на условиях государственно-частного партнерства (ГЧП), предполагающего долю бюджетного финансирования, редко превосходящую 50% — порог, установленный законодательством. Власти США с начала 1950-х годов потратили на ядерные НИОКР «гражданского» назначения порядка $ 90 млрд — это больше, чем аналогичные по назначению федеральные расходы на любой другой сектор ТЭК. Тем не менее затраты в реальном выражении на подобные НИОКР исторически снижались: к нынешнему десятилетию они упали в три-четыре раза по сравнению с уровнем 1970-х и начала 1980-х годов. В это же время госинвестиции в исследования и разработки в других секторах энергетики (таких как ВИЭ, инфраструктура передачи и распределения энергии, энергоэффективность и др.), наоборот, выросли и в нынешнем веке начали заметно превосходить бюджетные вливания в ядерные НИОКР.
Однако в самые последние годы картина меняется: государство стало направлять больше внимания и ресурсов на исследования и разработки в атомной энергетике, что объясняется желанием властей преодолеть застой в некоторых аспектах развития отрасли, на который указывают многие эксперты (подробно о проблемах американской отрасли см. АЭ № 1, 2018, с. 33). В связи с этим увеличиваются инвестиции в различные федеральные программы и принимаются поправки в законодательство, стимулирующие атомные НИОКР. Приоритетными направлениями в этой области считаются: поддержание действующих ядерных мощностей (в том числе в связи с предполагаемой пролонгацией предельного лицензионного срока эксплуатации энергетических реакторов с 60 до 80 лет, а также проблемой обращения с ОЯТ); разработка и внедрение так называемого толерантного ядерного топлива и перспективных конструкций реакторов (прежде всего «нелегководных» и легководных малых модульных, а также микрореакторов); создание мощностей для производства среднеобогащенного (менее 20%) урана; модернизация и расширение инфраструктуры НИОКР (ключевым перспективным проектом в этой сфере признано строительство многоцелевого быстрого исследовательского реактора — VNS); в более отдаленном будущем — создание технологий экономически оправданной термоядерной генерации.
Новые меры в этих направлениях предусматривают различные законопроекты, внесенные в Конгресс, часть которых уже принята. Так, в сентябре 2018 года вступили в силу поправки в Закон об энергетической политике 2005 года, предусматривающие, среди прочего: разработку и строительство VNS к 2026 году; расширение возможностей компьютерного симулирования и моделирования для гражданских атомных НИОКР; создание Национального центра реакторных инноваций (NRIC); частичную компенсацию расходов на сертификацию новых типов реакторов; отбор перспективных концепций термоядерных реакторов для возможного последующего внедрения в США и определение бюджетных ресурсов, необходимых для ускорения НИОКР в этой области (в результате инвестиции в тематику управляемого термоядерного синтеза, включенные в бюджеты 2019 и 2020 финансовых годов (фг), превзошли все другие статьи государственных расходов США на гражданские атомные НИОКР).
В январе 2019 года был принят закон «Об инновациях и модернизации в ядерной энергетике», который, среди прочего, упростил порядок утверждения в надзорном органе (NRC) перспективных конструкций реакторов, а кроме того, изменил схему финансирования NRC, переложив бóльшую часть бремени с подателей заявок на государство (с начала 2020-х годов сборы с компаний будут обеспечивать менее 30% бюджета NRC вместо ~90%, как было до сих пор).
На фоне пересмотра отношения к ядерной энергетике в последнее время увеличивается государственное финансирование в рамках ряда программ атомных и смежных НИОКР, таких как GAIN, EFRC, NEUP, NSUF, NEET, MEITNER и другие. В 2019 фг на атомные НИОКР по линии федеральных гражданских программ выделено более $ 1,3 млрд. Исследования и разработки по ядерной тематике превысили вложения в НИОКР по возобновляемым источникам и ископаемому органическому топливу и стали крупнейшим направлением государственных инвестиций в энергетические исследования и разработки (около 36% из общей суммы $ 3,7 млрд, предназначенных Минэнерго США на эти цели в 2019 фг, в том числе 23% — на перспективные, концептуальные технологии). Сверх этого выделяются менее прозрачные ассигнования на НИОКР двойного назначения, в частности, по линии энергетического подразделения Агентства оборонных исследований ARPA.
Ученый Тихоокеанской Северо-Западной национальной лаборатории Минэнерго США Рампрашад Прабхакаран исследует механические свойства ядерных материалов с помощью испытательного комплекса Instron
В ближайшее время одним из важнейших проектов господдержки станет упомянутый NRIC, учрежденный в соответствии с новым законом в августе 2019 года. В рамках этого центра будут разрабатываться и внедряться на условиях ГЧП демонстрационные реакторы перспективных конструкций при финансовом соучастии государства и с использованием инфраструктуры Минэнерго — национальных лабораторий и прочих объектов, таких как Айдахская национальная лаборатория, ставшая базой для NRIC. Государственные ресурсы предоставлялись для частных проектов и раньше (в рамках программ GAIN, EFRC и др.), однако NRIC расширяет эту практику, увеличивая ее масштаб и распространяя на все стадии создания, внедрения и тестирования новых реакторных технологий.
Япония: денежная Фудзияма
Бóльшая часть атомной отрасли Японии находится в руках десяти энергокомпаний — акционерных обществ, владеющих почти всей электроэнергетикой. Девять из них построены по региональному принципу (без жесткой привязки к административным границам), до недавнего времени были вертикально интегрированными электроэнергетическими монополиями и продолжают распоряжаться всеми видами генерации. Они, в свою очередь, являются акционерами десятой ядерной генерирующей компании, специализирующейся на такой деятельности — JAPC. Энергокомпании опосредованно, через ряд специализированных структур, контролируют не только выработку энергии на АЭС, но и бóльшую часть ядерно-топливного цикла, который в Японии включает обогащение урана, переработку ОЯТ, фабрикацию свежего уранового и MOX-топлива, обращение с РАО. Частным компаниям также принадлежит энергетическое и атомное машиностроение — одно из мощнейших в мире.
Тем не менее унитарное японское государство также играет существенную роль в отрасли. Во-первых, оно определяет основные стратегические направления и параметры ее долгосрочного развития, обладая рычагами, обеспечивающими их реализацию: в частности, через крайне жесткую систему атомного регулирования и надзора.
Во-вторых, Токио издавна проводит масштабные отраслевые программы НИОКР, играя важную роль в этой сфере, наряду с частными компаниями. В-третьих, после аварии на АЭС «Фукусима‑1» государство прямо и косвенно участвует в финансовой компенсации пострадавшим от аварии в Фукусиме и выводе станции из эксплуатации, а также вмешивается в дела субъектов рынка, прежде всего крупнейшего из них — TEPCO.
Государство взяло на себя часть финансовых обязательств в связи с Фукусимой (отчасти на возвратной основе и в обмен на установление контроля над TEPCO), поскольку ожидаемые расходы на два порядка превышают установленную законом предельную компенсацию за ядерный ущерб (120 млрд йен — более $ 1 млрд и затраты на прежние серьезные аварии). Наложение такого бремени на TEPCO означало бы банкротство базовой компании крупнейшей в Японии энергосистемы, а также срыв выполнения обязательств и проектов реабилитации Фукусимы. Совместные расходы государства, TEPCO и других энергокомпаний осуществляются через созданную в 2011 году Корпорацию по содействию компенсации ядерного ущерба и расходов на вывод из эксплуатации (NDF). Общие затраты в течение нескольких десятилетий составят, как ожидается, свыше 13,5 трлн йен (более $ 125 млрд), из которых государство согласилось предоставить 9 трлн йен. Уже мобилизовано свыше половины необходимой суммы.
Другое важнейшее направление государственных расходов на атомную отрасль — программы НИОКР. Наиболее значительные исследования ведут Японское агентство по атомной энергии (JAEA) и Национальные институты квантовых и радиологических исследований и технологий (QST).
JAEA — крупнейшая в Японии государственная многопрофильная отраслевая структура, которая, наряду с исследованиями и разработками, управляет основной частью выведенных из эксплуатации объектов наследия программ НИОКР, проводившихся в прошлом, в том числе поглощенными JAEA или расформированными госструктурами (JAERI, PNC, JNC и др.). На проекты JAEA в нынешнем десятилетии направлялось ежегодно ~148−195 млрд йен (~$ 1,4−1,6 млрд); бóльшую часть этой суммы составляют бюджетные ассигнования. Актуальные приоритетные проекты касаются: разработки технологий для ликвидации последствий аварии на АЭС «Фукусима‑1» и реабилитации этой площадки; вывода из эксплуатации ядерных и радиационно опасных объектов (прежде всего, окончательно остановленных быстрого реактора «Монжу», тяжеловодного одноконтурного ATR, завода переработки ОЯТ в Токае); захоронения РАО (но не ОЯТ, как во многих странах); ядерной безопасности; замкнутого ядерно-топливного цикла с использованием реакторов на быстрых нейтронах.
QST — недавно (в 2016 году) образованный государственный институт, перенявший часть функций JAEA. Он специализируется на исследованиях в сферах радиологии и ядерной медицины, квантовых технологий, термоядерного синтеза и др. Ежегодные расходы в этой области составляют 40−45 млрд йен (свыше $ 400 млн).
Бóльшая часть атомной отрасли Японии находится в руках десяти энергокомпаний — акционерных обществ, владеющих почти всей электроэнергетикой. Девять из них построены по региональному принципу (без жесткой привязки к административным границам), до недавнего времени были вертикально интегрированными электроэнергетическими монополиями и продолжают распоряжаться всеми видами генерации. Они, в свою очередь, являются акционерами десятой ядерной генерирующей компании, специализирующейся на такой деятельности — JAPC. Энергокомпании опосредованно, через ряд специализированных структур, контролируют не только выработку энергии на АЭС, но и бóльшую часть ядерно-топливного цикла, который в Японии включает обогащение урана, переработку ОЯТ, фабрикацию свежего уранового и MOX-топлива, обращение с РАО. Частным компаниям также принадлежит энергетическое и атомное машиностроение — одно из мощнейших в мире.
Тем не менее унитарное японское государство также играет существенную роль в отрасли. Во-первых, оно определяет основные стратегические направления и параметры ее долгосрочного развития, обладая рычагами, обеспечивающими их реализацию: в частности, через крайне жесткую систему атомного регулирования и надзора.
Во-вторых, Токио издавна проводит масштабные отраслевые программы НИОКР, играя важную роль в этой сфере, наряду с частными компаниями. В-третьих, после аварии на АЭС «Фукусима‑1» государство прямо и косвенно участвует в финансовой компенсации пострадавшим от аварии в Фукусиме и выводе станции из эксплуатации, а также вмешивается в дела субъектов рынка, прежде всего крупнейшего из них — TEPCO.
Государство взяло на себя часть финансовых обязательств в связи с Фукусимой (отчасти на возвратной основе и в обмен на установление контроля над TEPCO), поскольку ожидаемые расходы на два порядка превышают установленную законом предельную компенсацию за ядерный ущерб (120 млрд йен — более $ 1 млрд и затраты на прежние серьезные аварии). Наложение такого бремени на TEPCO означало бы банкротство базовой компании крупнейшей в Японии энергосистемы, а также срыв выполнения обязательств и проектов реабилитации Фукусимы. Совместные расходы государства, TEPCO и других энергокомпаний осуществляются через созданную в 2011 году Корпорацию по содействию компенсации ядерного ущерба и расходов на вывод из эксплуатации (NDF). Общие затраты в течение нескольких десятилетий составят, как ожидается, свыше 13,5 трлн йен (более $ 125 млрд), из которых государство согласилось предоставить 9 трлн йен. Уже мобилизовано свыше половины необходимой суммы.
Другое важнейшее направление государственных расходов на атомную отрасль — программы НИОКР. Наиболее значительные исследования ведут Японское агентство по атомной энергии (JAEA) и Национальные институты квантовых и радиологических исследований и технологий (QST).
JAEA — крупнейшая в Японии государственная многопрофильная отраслевая структура, которая, наряду с исследованиями и разработками, управляет основной частью выведенных из эксплуатации объектов наследия программ НИОКР, проводившихся в прошлом, в том числе поглощенными JAEA или расформированными госструктурами (JAERI, PNC, JNC и др.). На проекты JAEA в нынешнем десятилетии направлялось ежегодно ~148−195 млрд йен (~$ 1,4−1,6 млрд); бóльшую часть этой суммы составляют бюджетные ассигнования. Актуальные приоритетные проекты касаются: разработки технологий для ликвидации последствий аварии на АЭС «Фукусима‑1» и реабилитации этой площадки; вывода из эксплуатации ядерных и радиационно опасных объектов (прежде всего, окончательно остановленных быстрого реактора «Монжу», тяжеловодного одноконтурного ATR, завода переработки ОЯТ в Токае); захоронения РАО (но не ОЯТ, как во многих странах); ядерной безопасности; замкнутого ядерно-топливного цикла с использованием реакторов на быстрых нейтронах.
QST — недавно (в 2016 году) образованный государственный институт, перенявший часть функций JAEA. Он специализируется на исследованиях в сферах радиологии и ядерной медицины, квантовых технологий, термоядерного синтеза и др. Ежегодные расходы в этой области составляют 40−45 млрд йен (свыше $ 400 млн).
Таблица 1. Роль государства и конкуренции в атомной отрасли ряда стран
Канада: курс омоложения
Ядерная отрасль Канады — это своеобразное сплетение государственного, общественного и частного секторов. Бóльшая часть атомных активов юридически находится в государственной собственности — как на региональном (ядерная генерация и небольшая толика инфраструктуры НИОКР), так и на федеральном (основная масса объектов НИОКР, часть прав интеллектуальной собственности на ключевые разработки) уровнях. В то же время значительная доля этих активов (около 50% генерации, большинство объектов НИОКР) передана в лизинг, долгосрочную аренду или управление частным структурам, которые распоряжаются ими в ряде случаев аналогично собственности и инвестируют в них многомиллиардные суммы, наряду с государственными организациями. Кроме того, в собственности канадских и иностранных частных компаний находятся основные объекты ядерно-топливного цикла и атомное машиностроение.
Важнейшие инвестиционные проекты, финансируемые из средств госсектора, осуществляются в сферах ядерной генерации, атомных НИОКР и бэкенда.
Три из четырех действующих атомных станций Канады —собственность двух энергетических компаний, контролируемых властями провинций Онтарио и Нью-Брансвик. Регионы утверждают тарифы этих компаний и их инвестиционные программы. Наиболее значительные инвестиционные проекты касаются капитального ремонта энергоблоков АЭС с частичной реконструкцией реакторов, который необходим канадским тяжеловодным канальным конструкциям в середине жизненного цикла (после примерно 25−30 лет эксплуатации — для продления ее срока вдвое), занимает три-четыре года и стóит в среднем $ 2−3 млрд для каждого блока. Через эту процедуру прошли несколько энергоблоков эксплуатируемых госкомпаниями станций, на одном ремонт завершается, а еще на трех планируется его провести до 2026 года.
Суммарные инвестиции в такие проекты, финансируемые из средств госкомпаний, составят десятки миллиардов долларов. Помимо этого на ряде блоков осуществляется ремонт по «облегченной» программе, стóящий сотни миллионов долларов и позволяющий продлить срок службы реактора на несколько лет, до его запланированного досрочного закрытия. Три ядерных блока были окончательно остановлены из-за того, что провинции Онтарио и Квебек сочли их капитальный ремонт экономически нецелесообразным.
Весьма масштабные госинвестиции направляются в канадские НИОКР, чья внушительная на мировом фоне инфраструктура начала формироваться еще в 1940-х годах и к XXI веку местами изрядно обветшала. Коренной реконструкции этой сферы предшествовала реформа системы федерального представительства в атомной отрасли, прошедшая в первой половине текущего десятилетия. Ранее центральное место в атомном секторе Канады занимала федеральная компания AECL: с 1950-х годов она управляла большей частью атомных НИОКР, а также созданием и внедрением оригинальных канадских тяжеловодных реакторов, прежде всего семейства CANDU, на котором базируется вся атомная энергетика Канады и чьи версии построены еще в шести странах.
К началу нынешнего века в органах федеральной власти возобладало мнение, что прежняя система государственного участия в атомном секторе утратила эффективность и перегружает бюджет; был взят курс на приватизацию ряда активов и функций, с тем чтобы передать оперативное управление ими частным структурам, как это происходит, например, в США в отношении даже объектов ядерно-оружейного комплекса. В 2011 году AECL была разделена на две части: научно-исследовательскую инфраструктуру и реакторный бизнес; последний был продан канадской инжиниринговой компании SNC-Lavalin и стал ее дочерней структурой Candu Energy Inc.
В течение нескольких последующих лет была реструктурирована и оставшаяся часть AECL: функции управления ее главными активами — национальными лабораториями — были переданы образованной в конце 2014 года компании CNL, контролируемой, в свою очередь, консорциумом SNC-Lavalin и инжиниринговых компаний из США Fluor Corporation и Jacobs Engineering. AECL превратилась в небольшую структуру, сохранившую номинальные права собственности и функции контроля от имени федерального центра в отношении научно-исследовательских активов Канады.
Вскоре после этих преобразований CNL приняла долгосрочную (до середины 2020-х годов) стратегию и план развития федеральной инфраструктуры НИОКР.
Крупнейшей инвестиционной программой стала реконструкция главного атомного исследовательского центра страны — "Лабораторий Чок-Ривер", базирующихся в провинции Онтарио. Десятилетняя программа, на которую решено направить до 2026 года более $ 1,2 млрд федеральных средств, предусматривает замену множества объектов площадки на более современные (в первую очередь речь идет о проработавшем 60 лет и выведенном из эксплуатации в 2018 году комплексе на основе исследовательского реактора NRU — одного из наиболее выдающихся в мире).
Ядерная отрасль Канады — это своеобразное сплетение государственного, общественного и частного секторов. Бóльшая часть атомных активов юридически находится в государственной собственности — как на региональном (ядерная генерация и небольшая толика инфраструктуры НИОКР), так и на федеральном (основная масса объектов НИОКР, часть прав интеллектуальной собственности на ключевые разработки) уровнях. В то же время значительная доля этих активов (около 50% генерации, большинство объектов НИОКР) передана в лизинг, долгосрочную аренду или управление частным структурам, которые распоряжаются ими в ряде случаев аналогично собственности и инвестируют в них многомиллиардные суммы, наряду с государственными организациями. Кроме того, в собственности канадских и иностранных частных компаний находятся основные объекты ядерно-топливного цикла и атомное машиностроение.
Важнейшие инвестиционные проекты, финансируемые из средств госсектора, осуществляются в сферах ядерной генерации, атомных НИОКР и бэкенда.
Три из четырех действующих атомных станций Канады —собственность двух энергетических компаний, контролируемых властями провинций Онтарио и Нью-Брансвик. Регионы утверждают тарифы этих компаний и их инвестиционные программы. Наиболее значительные инвестиционные проекты касаются капитального ремонта энергоблоков АЭС с частичной реконструкцией реакторов, который необходим канадским тяжеловодным канальным конструкциям в середине жизненного цикла (после примерно 25−30 лет эксплуатации — для продления ее срока вдвое), занимает три-четыре года и стóит в среднем $ 2−3 млрд для каждого блока. Через эту процедуру прошли несколько энергоблоков эксплуатируемых госкомпаниями станций, на одном ремонт завершается, а еще на трех планируется его провести до 2026 года.
Суммарные инвестиции в такие проекты, финансируемые из средств госкомпаний, составят десятки миллиардов долларов. Помимо этого на ряде блоков осуществляется ремонт по «облегченной» программе, стóящий сотни миллионов долларов и позволяющий продлить срок службы реактора на несколько лет, до его запланированного досрочного закрытия. Три ядерных блока были окончательно остановлены из-за того, что провинции Онтарио и Квебек сочли их капитальный ремонт экономически нецелесообразным.
Весьма масштабные госинвестиции направляются в канадские НИОКР, чья внушительная на мировом фоне инфраструктура начала формироваться еще в 1940-х годах и к XXI веку местами изрядно обветшала. Коренной реконструкции этой сферы предшествовала реформа системы федерального представительства в атомной отрасли, прошедшая в первой половине текущего десятилетия. Ранее центральное место в атомном секторе Канады занимала федеральная компания AECL: с 1950-х годов она управляла большей частью атомных НИОКР, а также созданием и внедрением оригинальных канадских тяжеловодных реакторов, прежде всего семейства CANDU, на котором базируется вся атомная энергетика Канады и чьи версии построены еще в шести странах.
К началу нынешнего века в органах федеральной власти возобладало мнение, что прежняя система государственного участия в атомном секторе утратила эффективность и перегружает бюджет; был взят курс на приватизацию ряда активов и функций, с тем чтобы передать оперативное управление ими частным структурам, как это происходит, например, в США в отношении даже объектов ядерно-оружейного комплекса. В 2011 году AECL была разделена на две части: научно-исследовательскую инфраструктуру и реакторный бизнес; последний был продан канадской инжиниринговой компании SNC-Lavalin и стал ее дочерней структурой Candu Energy Inc.
В течение нескольких последующих лет была реструктурирована и оставшаяся часть AECL: функции управления ее главными активами — национальными лабораториями — были переданы образованной в конце 2014 года компании CNL, контролируемой, в свою очередь, консорциумом SNC-Lavalin и инжиниринговых компаний из США Fluor Corporation и Jacobs Engineering. AECL превратилась в небольшую структуру, сохранившую номинальные права собственности и функции контроля от имени федерального центра в отношении научно-исследовательских активов Канады.
Вскоре после этих преобразований CNL приняла долгосрочную (до середины 2020-х годов) стратегию и план развития федеральной инфраструктуры НИОКР.
Крупнейшей инвестиционной программой стала реконструкция главного атомного исследовательского центра страны — "Лабораторий Чок-Ривер", базирующихся в провинции Онтарио. Десятилетняя программа, на которую решено направить до 2026 года более $ 1,2 млрд федеральных средств, предусматривает замену множества объектов площадки на более современные (в первую очередь речь идет о проработавшем 60 лет и выведенном из эксплуатации в 2018 году комплексе на основе исследовательского реактора NRU — одного из наиболее выдающихся в мире).
Работы по реновации блока № 2 АЭС «Дарлингтон» (Канада). Проекты масштабной модернизации блоков с реакторами CANDU ведет Ontario Power Generation (OPG) — энергокомпания провинции Онтарио, владеющая более чем половиной мощностей ядерной генерации страны
Предполагается, в частности, создать суперсовременный материаловедческий комплекс; ввести в строй новые мощности для наработки ряда изотопов (утраченные после закрытия NRU) и современный исследовательский центр ядерной медицины, включающий исследования по одному из наиболее перспективных направлений — радиоиммунной терапии альфа-излучающими изотопами; создать исследовательские и демонстрационные объекты в области водородной энергетики, инновационных видов ядерного топлива, информационной безопасности ядерных объектов и др.; заменить всю обеспечивающую инфраструктуру, модернизировать логистику и построить современный бизнес-центр для более эффективного взаимодействия с заказчиками прикладных работ.
В качестве особого, приоритетного направления, которое отчасти касается и будущего «Чок-Ривер», в Канаде рассматривается внедрение перспективных типов реакторов, большинство которых относятся к классу малых. В последние десятилетия власти страны на уровне нескольких регионов неоднократно задумывались о строительстве больших ядерных энергоблоков, но эти проекты были отвергнуты или отложены в долгий ящик. В последние годы государство всерьез заинтересовалось развитием малых модульных реакторов, которые многим кажутсяособенно привлекательными для энергоснабжения отдаленных, изолированных от крупных энергосистем районов такой огромной страны, как Канада. CNL предлагает «Чок-Ривер» в качестве единой площадки для демонстрационного внедрения таких технологий после их лицензирования регулятором и привлечения инвесторов. Речь идет не только о продвижении отдельных конструкций, но и о превращении Канады в один из мировых центров разработки и коммерциализации перспективных конструкций реакторов.
В последние несколько лет 10 из числа компаний — разработчиков передовых, преимущественно нелегководных реакторов включились в добровольную процедуру предлицензионного рассмотрения своих проектов в надзорном органе атомной отрасли Канады — CNSC. В то же время CNL последовательно выступила с несколькими инициативами, направленными на внедрение первого демонстрационного реактора в «Чок-Ривер» к 2026 году — сроку завершения реконструкции этой площадки. В марте 2019 года была подана первая в Канаде заявка в надзорный орган на лицензирование проекта строительства малого модульного реактора — высокотемпературной газоохлаждаемой конструкции MMR разработки американской компании USNC, которую предполагается построить в «Чок-Ривер». Cпонсором проекта в Канаде выступает OPG — энергокомпания провинции Онтарио, владеющая более чем половиной мощностей ядерной генерации страны.
В качестве особого, приоритетного направления, которое отчасти касается и будущего «Чок-Ривер», в Канаде рассматривается внедрение перспективных типов реакторов, большинство которых относятся к классу малых. В последние десятилетия власти страны на уровне нескольких регионов неоднократно задумывались о строительстве больших ядерных энергоблоков, но эти проекты были отвергнуты или отложены в долгий ящик. В последние годы государство всерьез заинтересовалось развитием малых модульных реакторов, которые многим кажутсяособенно привлекательными для энергоснабжения отдаленных, изолированных от крупных энергосистем районов такой огромной страны, как Канада. CNL предлагает «Чок-Ривер» в качестве единой площадки для демонстрационного внедрения таких технологий после их лицензирования регулятором и привлечения инвесторов. Речь идет не только о продвижении отдельных конструкций, но и о превращении Канады в один из мировых центров разработки и коммерциализации перспективных конструкций реакторов.
В последние несколько лет 10 из числа компаний — разработчиков передовых, преимущественно нелегководных реакторов включились в добровольную процедуру предлицензионного рассмотрения своих проектов в надзорном органе атомной отрасли Канады — CNSC. В то же время CNL последовательно выступила с несколькими инициативами, направленными на внедрение первого демонстрационного реактора в «Чок-Ривер» к 2026 году — сроку завершения реконструкции этой площадки. В марте 2019 года была подана первая в Канаде заявка в надзорный орган на лицензирование проекта строительства малого модульного реактора — высокотемпературной газоохлаждаемой конструкции MMR разработки американской компании USNC, которую предполагается построить в «Чок-Ривер». Cпонсором проекта в Канаде выступает OPG — энергокомпания провинции Онтарио, владеющая более чем половиной мощностей ядерной генерации страны.
Китай: государственный рынок
В КНР атомная индустрия почти полностью принадлежит государству с преобладающим участием федерального уровня власти. Вся отрасль построена по иерархическому принципу: основные цели и стратегия определяются централизованно Госсоветом (правительством Китая) и подчиненными ему госорганами (министерствами и комиссиями), а за решение тактических задач и оперативное управление отвечают несколько госкорпораций (прежде всего, CNNC, CGN, SPIC) и их многочисленные дочерние структуры, специализирующиеся, как правило, на единичных видах деятельности или распоряжающиеся отдельными активами. Китайская модель имеет несколько характерных особенностей.
Во-первых, она предполагает конкуренцию между несколькими государственными холдингами, находящимися на втором-третьем (от вершины) этажах отраслевой пирамиды. Поскольку каждая корпорация осуществляет свою деятельность во многих секторах этого своеобразного государственного рынка, то и борьба за административные и финансовые ресурсы идет по разным направлениям: от продвижения своих реакторных технологий до поставки мощности и сбыта электричества. Центральная власть, с согласия которой такое соревнование появилось и происходит, в ряде случаев стремится сгладить конкуренцию, особенно на внешних рынках, где Пекин заставляет свои госкорпорации координировать экспансию и предлагать унифицированные технологии.
В КНР атомная индустрия почти полностью принадлежит государству с преобладающим участием федерального уровня власти. Вся отрасль построена по иерархическому принципу: основные цели и стратегия определяются централизованно Госсоветом (правительством Китая) и подчиненными ему госорганами (министерствами и комиссиями), а за решение тактических задач и оперативное управление отвечают несколько госкорпораций (прежде всего, CNNC, CGN, SPIC) и их многочисленные дочерние структуры, специализирующиеся, как правило, на единичных видах деятельности или распоряжающиеся отдельными активами. Китайская модель имеет несколько характерных особенностей.
Во-первых, она предполагает конкуренцию между несколькими государственными холдингами, находящимися на втором-третьем (от вершины) этажах отраслевой пирамиды. Поскольку каждая корпорация осуществляет свою деятельность во многих секторах этого своеобразного государственного рынка, то и борьба за административные и финансовые ресурсы идет по разным направлениям: от продвижения своих реакторных технологий до поставки мощности и сбыта электричества. Центральная власть, с согласия которой такое соревнование появилось и происходит, в ряде случаев стремится сгладить конкуренцию, особенно на внешних рынках, где Пекин заставляет свои госкорпорации координировать экспансию и предлагать унифицированные технологии.
Площадка сооружения Тяньваньской АЭС-2 в Китае
Во-вторых, по широте охвата различных видов деятельности некоторые китайские вертикально интегрированные холдинги имеют очень мало аналогов в мире: они совмещают функции инвесторов в атомную генерацию с ролью поставщиков ядерных технологий, и их активность в ряде случаев простирается от ядерно-топливного цикла до неатомных секторов ТЭК.
В-третьих, на фоне стремительного расширения китайской атомной индустрии ведущие национальные игроки вступают в различные альянсы с компаниями регионов и крупными компаниями национального уровня для осуществления отдельных проектов. В результате сплетаются центральные и региональные интересы, а также капиталы игроков межрегионального масштаба. Свой вклад в эти процессы вносит реформа китайского госсектора, предполагающая акционирование и ограниченное разгосударствление многих госкорпораций, в том числе действующих в ядерной индустрии. В результате структура атомной отрасли заметно усложняется.
К настоящему времени китайский ядерный госсектор накопил внушительный потенциал и осуществляет беспрецедентные для современной мировой атомной отрасли инвестиции, составляющие десятки миллиардов долларов в год. Крупные вложения делаются во всех возможных направлениях: строительство АЭС (сооружается 11 ядерных энергоблоков и планируются еще 43), разработка и внедрение новых реакторов разных типов (легководные, ВТГР, ЖСР, быстрые, тяжеловодные) и всего спектра мощностей (от десятков до ~1500 МВт), увеличение ресурсной базы и объема добычи урана, расширение обогащения и фабрикации топлива, создание технологий замыкания ЯТЦ, развитие перспективных НИОКР во многих областях. Помимо этого, госкомпании вкладывают огромные суммы в развитие машиностроительной базы. В результате, если поначалу строительство АЭС в КНР происходило с использованием ключевых компонентов и основного оборудования зарубежного производства, то сегодня доли локализации в большинстве проектов выросли до преобладающих, и китайская промышленность уже в состоянии обеспечить бóльшую часть отечественных и зарубежных заказов.
Еще одна форма участия Пекина в атомных проектах — широкая поддержка зарубежных проектов китайскими суверенными фондами и финансовыми институтами. Это обеспечивает особую привлекательность китайских предложений в глазах заказчиков, которой лишены заявки конкурирующих игроков, за исключением, пожалуй, российских.
В-третьих, на фоне стремительного расширения китайской атомной индустрии ведущие национальные игроки вступают в различные альянсы с компаниями регионов и крупными компаниями национального уровня для осуществления отдельных проектов. В результате сплетаются центральные и региональные интересы, а также капиталы игроков межрегионального масштаба. Свой вклад в эти процессы вносит реформа китайского госсектора, предполагающая акционирование и ограниченное разгосударствление многих госкорпораций, в том числе действующих в ядерной индустрии. В результате структура атомной отрасли заметно усложняется.
К настоящему времени китайский ядерный госсектор накопил внушительный потенциал и осуществляет беспрецедентные для современной мировой атомной отрасли инвестиции, составляющие десятки миллиардов долларов в год. Крупные вложения делаются во всех возможных направлениях: строительство АЭС (сооружается 11 ядерных энергоблоков и планируются еще 43), разработка и внедрение новых реакторов разных типов (легководные, ВТГР, ЖСР, быстрые, тяжеловодные) и всего спектра мощностей (от десятков до ~1500 МВт), увеличение ресурсной базы и объема добычи урана, расширение обогащения и фабрикации топлива, создание технологий замыкания ЯТЦ, развитие перспективных НИОКР во многих областях. Помимо этого, госкомпании вкладывают огромные суммы в развитие машиностроительной базы. В результате, если поначалу строительство АЭС в КНР происходило с использованием ключевых компонентов и основного оборудования зарубежного производства, то сегодня доли локализации в большинстве проектов выросли до преобладающих, и китайская промышленность уже в состоянии обеспечить бóльшую часть отечественных и зарубежных заказов.
Еще одна форма участия Пекина в атомных проектах — широкая поддержка зарубежных проектов китайскими суверенными фондами и финансовыми институтами. Это обеспечивает особую привлекательность китайских предложений в глазах заказчиков, которой лишены заявки конкурирующих игроков, за исключением, пожалуй, российских.
Яркие госпроекты
Национальная комиссия по атомной энергии АРГЕНТИНЫ (CNEA) — государственная организация, отвечающая за развитие отрасли в этой стране — строит рядом с действующей АЭС «Атуча» энергоблок CAREM мощностью до 32 МВт (э). Это первый в мире сооружаемый стационарный интегральный малый модульный реактор энергетического назначения и первая конструкция такого рода, разработанная самостоятельно Аргентиной и изготавливаемая на 70% силами отечественных компаний. Пуск намечен на конец 2021 года. На основе демонстрационной версии планируется создать коммерческий реактор мощностью до 120 МВт, интерес к которому проявляют некоторые регионы Аргентины и ряд иностранных государств. В проекте CAREM используется успешный опыт аргентинских госструктур (CNEA, INVAP и др.) в создании и внедрении в стране и за рубежом исследовательских реакторов.
Государственные структуры КИТАЯ успешно внедряют сразу несколько новаторских реакторных конструкций. Например, на площадке «Шидаовань» в провинции Шаньдун с 2012 года строится энергоблок с двумя высокотемпературными газоохлаждаемыми реакторами с шаровым топливом HTR-PM мощностью по 105 МВт (э) каждый. Проект реализуется консорциумом, в который входят CHNG (крупнейший государственный энергетический холдинг страны), CNEC (инжиниринговая компания, строящая атомные и военные объекты, с 2018 года входящая в CNNC) и университет Цинхуа в Пекине (его дочерний институт INET — разработчик реактора). После пуска, намечаемого на конец 2020 года, HTR-PM станет единственным в современном мире действующим энергоблоком с ВТГР и, как планируется, родоначальником семейства РУ, предназначенных для поставки тепла (~750 °С) технологическим процессам, наподобие производства водорода.
Другой проект осуществляется под эгидой крупнейшей в Китае атомной госкорпорации полного цикла CNNC: она объявила о намерении начать в конце 2019 года строительство на острове Хайнань разработанного ею ACP100 — PWR интегрального типа мощностью свыше 100 МВт (э). Проект задуман как прообраз серийных атомных станций малой мощности для муниципального энергоснабжения.
Власти ВЕЛИКОБРИТАНИИ в 2013 году приняли Стратегию атомной отрасли, а в 2015 году — программу поддержки атомных НИОКР, на которую было решено направить до 2020 года £250 млн. Важнейшее место в программе отведено созданию перспективных конструкций малых реакторов: предполагается, что развитие этой ниши позволит восстановить прежние позиции Великобритании как одной из ведущих держав в области ядерных технологий и откроет ей доступ на новый многомиллиардный отечественный и международный рынок. Десятки британских и иностранных компаний предложили свои проекты. Нынешнее правительство рассматривает план предоставления £500 млн на программу внедрения в 2020-х годах первых таких реакторов в Соединенном Королевстве.
Федеральные власти США в начале 2019 года официально запустили программу создания к 2026 году многоцелевого исследовательского реактора на быстрых нейтронах VNS (называемого по-разному, в т. ч. в официальных документах: VFNS, VTR, VFTR). Предполагается, что он будет разработан на основе более мощной конструкции с натриевым охлаждением PRISM, созданной в конце прошлого века GE при участии национальных лабораторий США. Общая стоимость нынешнего проекта может составить $ 3,5 млрд. В 2019 финансовом году на него было выделено $ 65 млн, в 2020 фг. предполагается выделить $ 100 млн. По мнению представителей Минэнерго и отрасли, этот тестовый реактор существенно расширит возможности НИОКР США в области разработки новых реакторов, перспективных видов топлива, систем безопасности и других прикладных исследований.
Государственные структуры КИТАЯ успешно внедряют сразу несколько новаторских реакторных конструкций. Например, на площадке «Шидаовань» в провинции Шаньдун с 2012 года строится энергоблок с двумя высокотемпературными газоохлаждаемыми реакторами с шаровым топливом HTR-PM мощностью по 105 МВт (э) каждый. Проект реализуется консорциумом, в который входят CHNG (крупнейший государственный энергетический холдинг страны), CNEC (инжиниринговая компания, строящая атомные и военные объекты, с 2018 года входящая в CNNC) и университет Цинхуа в Пекине (его дочерний институт INET — разработчик реактора). После пуска, намечаемого на конец 2020 года, HTR-PM станет единственным в современном мире действующим энергоблоком с ВТГР и, как планируется, родоначальником семейства РУ, предназначенных для поставки тепла (~750 °С) технологическим процессам, наподобие производства водорода.
Другой проект осуществляется под эгидой крупнейшей в Китае атомной госкорпорации полного цикла CNNC: она объявила о намерении начать в конце 2019 года строительство на острове Хайнань разработанного ею ACP100 — PWR интегрального типа мощностью свыше 100 МВт (э). Проект задуман как прообраз серийных атомных станций малой мощности для муниципального энергоснабжения.
Власти ВЕЛИКОБРИТАНИИ в 2013 году приняли Стратегию атомной отрасли, а в 2015 году — программу поддержки атомных НИОКР, на которую было решено направить до 2020 года £250 млн. Важнейшее место в программе отведено созданию перспективных конструкций малых реакторов: предполагается, что развитие этой ниши позволит восстановить прежние позиции Великобритании как одной из ведущих держав в области ядерных технологий и откроет ей доступ на новый многомиллиардный отечественный и международный рынок. Десятки британских и иностранных компаний предложили свои проекты. Нынешнее правительство рассматривает план предоставления £500 млн на программу внедрения в 2020-х годах первых таких реакторов в Соединенном Королевстве.
Федеральные власти США в начале 2019 года официально запустили программу создания к 2026 году многоцелевого исследовательского реактора на быстрых нейтронах VNS (называемого по-разному, в т. ч. в официальных документах: VFNS, VTR, VFTR). Предполагается, что он будет разработан на основе более мощной конструкции с натриевым охлаждением PRISM, созданной в конце прошлого века GE при участии национальных лабораторий США. Общая стоимость нынешнего проекта может составить $ 3,5 млрд. В 2019 финансовом году на него было выделено $ 65 млн, в 2020 фг. предполагается выделить $ 100 млн. По мнению представителей Минэнерго и отрасли, этот тестовый реактор существенно расширит возможности НИОКР США в области разработки новых реакторов, перспективных видов топлива, систем безопасности и других прикладных исследований.
Франция: неприкрытая монополия
Почти полное огосударствление атомной индустрии Франции выделяет ее среди большинства высокоразвитых стран, особенно с учетом огромного масштаба отрасли (гражданский сектор уступает только США) и беспрецедентной роли АЭС в энергосистеме (¾ выработки электричества). Все АЭС страны принадлежат EDF (наряду с французскими гидроэлектростанциями и действующей ядерной генерацией Великобритании); в эту же группу с недавних пор входит компания Framatome — основной поставщик французских реакторных технологий, ядерного топлива, ряда изделий атомного машиностроения и т. д. EDF, в свою очередь, почти полностью (на 86%) принадлежит государству, как и компания Orano, в которой сосредоточена основная доля французского ядерно-топливного цикла. Еще один ключевой субъект отрасли — государственная Комиссия по атомной и альтернативным источникам энергии (CEA), которая ведет значительную часть атомных НИОКР, в том числе гражданского назначения (наряду с Framatome и Orano), владеет рядом площадок с тремя десятками исследовательских и экспериментальных установок во Франции и долями собственности в отраслевых компаниях.
Несмотря на фактическую государственную монополию в отрасли, в ней допускается небольшое присутствие частных и иностранных игроков: например, они владеют миноритарными долями вышеназванных атомных компаний, а на французском рынке продаются отдельные виды продукции их зарубежных конкурентов, к примеру, небольшая доля ядерного топлива.
Почти полное огосударствление атомной индустрии Франции выделяет ее среди большинства высокоразвитых стран, особенно с учетом огромного масштаба отрасли (гражданский сектор уступает только США) и беспрецедентной роли АЭС в энергосистеме (¾ выработки электричества). Все АЭС страны принадлежат EDF (наряду с французскими гидроэлектростанциями и действующей ядерной генерацией Великобритании); в эту же группу с недавних пор входит компания Framatome — основной поставщик французских реакторных технологий, ядерного топлива, ряда изделий атомного машиностроения и т. д. EDF, в свою очередь, почти полностью (на 86%) принадлежит государству, как и компания Orano, в которой сосредоточена основная доля французского ядерно-топливного цикла. Еще один ключевой субъект отрасли — государственная Комиссия по атомной и альтернативным источникам энергии (CEA), которая ведет значительную часть атомных НИОКР, в том числе гражданского назначения (наряду с Framatome и Orano), владеет рядом площадок с тремя десятками исследовательских и экспериментальных установок во Франции и долями собственности в отраслевых компаниях.
Несмотря на фактическую государственную монополию в отрасли, в ней допускается небольшое присутствие частных и иностранных игроков: например, они владеют миноритарными долями вышеназванных атомных компаний, а на французском рынке продаются отдельные виды продукции их зарубежных конкурентов, к примеру, небольшая доля ядерного топлива.
АЭС «Шо», принадлежащая крупнейшей государственной энергогенерирующей компании Франции Electricite de France
Начиная с 1980-х годов Франция занимала одно из первых мест в мире по объему бюджетных инвестиций в ядерные НИОКР. CEA, с разработок которой (газографитовых реакторов) начиналась атомная энергетика во Франции (и, кстати, в Испании), в нынешнем столетии возглавила процесс разработки реакторов на быстрых нейтронах, с применением которых Париж планировал создать перспективный замкнутый ядерно-топливный цикл. Среди таких проектов выделялась конструкция демонстрационного быстрого натриевого реактора ASTRID мощностью порядка 600 МВт, который задумывался как прототип коммерческой РУ производительностью около 1,5 ГВт. На его разработку государство в нынешнем десятилетии выделило более € 1 млрд и собиралось к концу 2019 года принять решение о строительстве. Однако в прошлом году в правительстве заявили о сокращении проекта, и теперь его судьба под вопросом.
На этом фоне во французском атомном госсекторе, похоже, обозначился новый приоритет: в сентябре 2019 года CEA, EDF, Technicatome (поставщик исследовательских и судовых реакторов) и Naval (компания — строитель атомных подлодок и авианосца «Шарль де Голль») заявили о создании концептуального легководного реактора с водой под давлением мощностью 300−400 МВт для продвижения на зарождающемся мировом рынке таких конструкций начиная примерно с 2030 года. Тем самым Франция сделала заявку в популярной нише компактных модульных реакторов (до сих пор о французских коммерческих разработках в этом направлении мало что было слышно).
Инвестиции государства в атомный сектор Франции не ограничиваются собственными и заемными средствами компаний и расходами госорганизаций. Париж еще с 1970-х годов частично финансировал из бюджетных средств создание современной атомной энергетики и до сих пор время от времени поддерживает атомный бизнес. Так, в ходе разделения Areva в 2017 году компенсации от государства помогли освободить новообразованные Framatome и Orano от ряда финансовых обязательств, а также воссоздать упомянутую компанию Technicatome.
На этом фоне во французском атомном госсекторе, похоже, обозначился новый приоритет: в сентябре 2019 года CEA, EDF, Technicatome (поставщик исследовательских и судовых реакторов) и Naval (компания — строитель атомных подлодок и авианосца «Шарль де Голль») заявили о создании концептуального легководного реактора с водой под давлением мощностью 300−400 МВт для продвижения на зарождающемся мировом рынке таких конструкций начиная примерно с 2030 года. Тем самым Франция сделала заявку в популярной нише компактных модульных реакторов (до сих пор о французских коммерческих разработках в этом направлении мало что было слышно).
Инвестиции государства в атомный сектор Франции не ограничиваются собственными и заемными средствами компаний и расходами госорганизаций. Париж еще с 1970-х годов частично финансировал из бюджетных средств создание современной атомной энергетики и до сих пор время от времени поддерживает атомный бизнес. Так, в ходе разделения Areva в 2017 году компенсации от государства помогли освободить новообразованные Framatome и Orano от ряда финансовых обязательств, а также воссоздать упомянутую компанию Technicatome.
Индия: замысловатая автаркия
Атомная отрасль Индии тоже исключительно централизованна, но отличается от всех прочих стран с государственной ядерной энергетикой практически полным сосредоточением на внутреннем рынке, хотя в перспективе Нью-Дели планирует экспортировать свои атомные технологии. При этом, в противоположность ряду других монополизированных государством атомных рынков, которые не допускают конкуренции своим ключевым технологиям извне (Россия, Франция), Индия пока в принципе открыта для зарубежных реакторных и прочих технологий. Стратегическое управление отраслью осуществляет правительственный Департамент атомной энергии (DAE) — по существу министерство. Основную долю ядерно-энергетических НИОКР гражданского назначения ведут два подчиненных DAE федеральных исследовательских комплекса: Центр атомных исследований им. Хомы Бабы (BARC) в районе Мумбаи и Центр атомных исследований им. Индиры Ганди (IGCAR) недалеко от Ченнаи. Эксплуатацией и расширением действующей ядерной генерации (состоящей из канальных тяжеловодных, кипящих корпусных реакторов и ВВЭР) занимается госкомпания NPCIL, а внедрением энергетических реакторов на быстрых нейтронах — другая госструктура, BHAVINI. В ЯТЦ действуют иные государственные компании: разведкой урана ведает AMD, его добычей и аффинажем — UCIL, последующими переделами фронтенда — NFC, поставкой замедлителя для большинства реакторов страны — госорганизация HWB. Все нити управления перечисленными структурами сходятся к DAE. Позиции частного сектора заметны лишь в атомном машиностроении Индии.
К крупнейшим актуальным инвестиционным проектам, реализуемым с дополнительной бюджетной поддержкой, относится строительство новых энергоблоков АЭС. В отсутствие принципиальных сдвигов во внедрении зарубежных реакторных технологий на протяжении многих лет (за исключением российских ВВЭР), Индия признала непреодолимое отставание от ранее намеченных темпов ядерного строительства, предполагавших увеличение к началу 2030 годов мощности ядерной генерации до 63 ГВт (сегодня 6,8 ГВт брутто). Чтобы компенсировать отставание (на фоне перевыполнения планов по генерации других видов), в 2017 году было объявлено о намерении начать «серийное» внедрение отечественных ядерных технологий: построить к 2031 году 10 энергоблоков с индийскими тяжеловодными реакторами PHWR мощностью 700 МВт (э) в добавление к уже сооружаемым четырем таким установкам. Помимо серии PHWR‑700 предполагается ввести в эксплуатацию давно строящийся блок мощностью около 500 МВт с реактором на быстрых нейтронах с натриевым теплоносителем PFBR — прототипом индийских коммерческих конструкций, внедрение которых должно начаться в ближайшие десятилетия. На расширение ядерной генерации предполагалось потратить 1,350 трлн рупий в течение первых 10 лет, что требует инвестиций в разные годы от ~$ 1 млрд до ~$ 3 млрд. На реализацию перспективных проектов должны быть направлены, наряду с кредитными ресурсами (составляющими в подобных индийских проектах ~70%), деньги государственного сектора из нескольких источников: собственные средства NPCIL (чья выручка эквивалентна ~$ 1,8 млрд в год), поддержка из госбюджета (до $ 400 млн в год) и инвестиции госкомпаний других отраслей, которым (и только им) в 2016 году был открыт принципиальный доступ к акционерному капиталу в ядерной генерации. По меньшей мере три такие компании федерального уровня рассматривают приобретение миноритарных долей в атомных проектах NPCIL.
Атомная отрасль Индии тоже исключительно централизованна, но отличается от всех прочих стран с государственной ядерной энергетикой практически полным сосредоточением на внутреннем рынке, хотя в перспективе Нью-Дели планирует экспортировать свои атомные технологии. При этом, в противоположность ряду других монополизированных государством атомных рынков, которые не допускают конкуренции своим ключевым технологиям извне (Россия, Франция), Индия пока в принципе открыта для зарубежных реакторных и прочих технологий. Стратегическое управление отраслью осуществляет правительственный Департамент атомной энергии (DAE) — по существу министерство. Основную долю ядерно-энергетических НИОКР гражданского назначения ведут два подчиненных DAE федеральных исследовательских комплекса: Центр атомных исследований им. Хомы Бабы (BARC) в районе Мумбаи и Центр атомных исследований им. Индиры Ганди (IGCAR) недалеко от Ченнаи. Эксплуатацией и расширением действующей ядерной генерации (состоящей из канальных тяжеловодных, кипящих корпусных реакторов и ВВЭР) занимается госкомпания NPCIL, а внедрением энергетических реакторов на быстрых нейтронах — другая госструктура, BHAVINI. В ЯТЦ действуют иные государственные компании: разведкой урана ведает AMD, его добычей и аффинажем — UCIL, последующими переделами фронтенда — NFC, поставкой замедлителя для большинства реакторов страны — госорганизация HWB. Все нити управления перечисленными структурами сходятся к DAE. Позиции частного сектора заметны лишь в атомном машиностроении Индии.
К крупнейшим актуальным инвестиционным проектам, реализуемым с дополнительной бюджетной поддержкой, относится строительство новых энергоблоков АЭС. В отсутствие принципиальных сдвигов во внедрении зарубежных реакторных технологий на протяжении многих лет (за исключением российских ВВЭР), Индия признала непреодолимое отставание от ранее намеченных темпов ядерного строительства, предполагавших увеличение к началу 2030 годов мощности ядерной генерации до 63 ГВт (сегодня 6,8 ГВт брутто). Чтобы компенсировать отставание (на фоне перевыполнения планов по генерации других видов), в 2017 году было объявлено о намерении начать «серийное» внедрение отечественных ядерных технологий: построить к 2031 году 10 энергоблоков с индийскими тяжеловодными реакторами PHWR мощностью 700 МВт (э) в добавление к уже сооружаемым четырем таким установкам. Помимо серии PHWR‑700 предполагается ввести в эксплуатацию давно строящийся блок мощностью около 500 МВт с реактором на быстрых нейтронах с натриевым теплоносителем PFBR — прототипом индийских коммерческих конструкций, внедрение которых должно начаться в ближайшие десятилетия. На расширение ядерной генерации предполагалось потратить 1,350 трлн рупий в течение первых 10 лет, что требует инвестиций в разные годы от ~$ 1 млрд до ~$ 3 млрд. На реализацию перспективных проектов должны быть направлены, наряду с кредитными ресурсами (составляющими в подобных индийских проектах ~70%), деньги государственного сектора из нескольких источников: собственные средства NPCIL (чья выручка эквивалентна ~$ 1,8 млрд в год), поддержка из госбюджета (до $ 400 млн в год) и инвестиции госкомпаний других отраслей, которым (и только им) в 2016 году был открыт принципиальный доступ к акционерному капиталу в ядерной генерации. По меньшей мере три такие компании федерального уровня рассматривают приобретение миноритарных долей в атомных проектах NPCIL.
Мир: пестрое однообразие
Мы рассмотрели всего лишь несколько примеров, отражающих пеструю картину взаимоотношений государства и атомной отрасли. Из вышесказанного видно, что существуют самые разнообразные модели их взаимодействия.
Государство может в разной степени владеть и управлять атомной энергетикой: в одних странах она находится под полным правительственным контролем, частный сектор в ней иногда попросту запрещен; в других же, наоборот, государственные активы составляют несколько процентов, а участие власти в хозяйственной деятельности считается неподобающим.
Что касается ядерной генерации, в одних странах инвестиции в нее осуществляются из госсектора, включая бюджет; в других государство почти не приближается к этой сфере деятельности. Там, где это не так, затраты на поддержание и расширение АЭС нередко бывают наибольшими, затмевающими все другие государственные расходы в отрасли.
По-разному разделяются функции в атомной энергетике между центральной властью и регионами: в большинстве стран ведущую роль играет федеральная или (в случае унитарных государств) центральная власть, которая устанавливает правила ядерного регулирования, осуществляет надзор и участвует в атомных проектах. Однако есть примеры важной или даже определяющей роли регионов в развитии ядерной энергетики. Кроме того, в большинстве демократических стран ни один гражданский атомный объект не может возникнуть или благополучно функционировать без согласия на муниципальном уровне. Впрочем, в последнее время появляются примеры, когда этот фактор приобретает важное значение и в государствах, которые не считаются образцами демократии: например, в Китае и Пакистане, где давление местной общественности иногда заставляло власти пересматривать некоторые решения.
При всей пестроте палитры государственного участия в атомной индустрии, в ней часто присутствуют похожие краски.
Так, государства почти везде поддерживают ядерные и смежные НИОКР, и даже в самых либеральных моделях отрасли власть иногда выступает важной (хотя далеко не единственной) движущей силой атомных инноваций. Соответственно, и бюджетные расходы на эти цели в крупных странах исчисляются ежегодно девятизначными суммами в долларовом эквиваленте. В составе таких НИОКР часто можно заметить одни и те же наиболее актуальные сегодня темы. Среди них: новые конструкции ядерного топлива, прежде всего так называемого толерантного, предназначенного для действующих энергетических реакторов; обращение с ОЯТ и РАО и вывод из эксплуатации; реакторы поколения IV и особенно малые модульные конструкции.
Далее, на повестке дня всех стран со стародавней атомной энергетикой — проблемы накопленного за десятилетия мирного или военного ядерного наследия. И нигде эти вопросы не решаются без участия государства, для которого они порой становятся крупнейшей статьей отраслевых затрат. Причем, если в странах с либеральным атомным рынком выводимые из эксплуатации энергоблоки АЭС становятся, в основном, проблемой частных компаний, то масштабные государственные НИОКР, проводимые на протяжении десятилетий, оставляют руины экспериментального и демонстрационного радиоактивного «хлама», оборачиваясь головной болью для власти.
Наконец, есть еще одна черта, объединяющая самые разные схемы государственного участия в атомной индустрии: похоже, что это одна из тех редких сфер, где даже самая развитая рыночная экономика порой не является помехой для государственного монополизма и самых одиозных форм протекционизма.
Мы рассмотрели всего лишь несколько примеров, отражающих пеструю картину взаимоотношений государства и атомной отрасли. Из вышесказанного видно, что существуют самые разнообразные модели их взаимодействия.
Государство может в разной степени владеть и управлять атомной энергетикой: в одних странах она находится под полным правительственным контролем, частный сектор в ней иногда попросту запрещен; в других же, наоборот, государственные активы составляют несколько процентов, а участие власти в хозяйственной деятельности считается неподобающим.
Что касается ядерной генерации, в одних странах инвестиции в нее осуществляются из госсектора, включая бюджет; в других государство почти не приближается к этой сфере деятельности. Там, где это не так, затраты на поддержание и расширение АЭС нередко бывают наибольшими, затмевающими все другие государственные расходы в отрасли.
По-разному разделяются функции в атомной энергетике между центральной властью и регионами: в большинстве стран ведущую роль играет федеральная или (в случае унитарных государств) центральная власть, которая устанавливает правила ядерного регулирования, осуществляет надзор и участвует в атомных проектах. Однако есть примеры важной или даже определяющей роли регионов в развитии ядерной энергетики. Кроме того, в большинстве демократических стран ни один гражданский атомный объект не может возникнуть или благополучно функционировать без согласия на муниципальном уровне. Впрочем, в последнее время появляются примеры, когда этот фактор приобретает важное значение и в государствах, которые не считаются образцами демократии: например, в Китае и Пакистане, где давление местной общественности иногда заставляло власти пересматривать некоторые решения.
При всей пестроте палитры государственного участия в атомной индустрии, в ней часто присутствуют похожие краски.
Так, государства почти везде поддерживают ядерные и смежные НИОКР, и даже в самых либеральных моделях отрасли власть иногда выступает важной (хотя далеко не единственной) движущей силой атомных инноваций. Соответственно, и бюджетные расходы на эти цели в крупных странах исчисляются ежегодно девятизначными суммами в долларовом эквиваленте. В составе таких НИОКР часто можно заметить одни и те же наиболее актуальные сегодня темы. Среди них: новые конструкции ядерного топлива, прежде всего так называемого толерантного, предназначенного для действующих энергетических реакторов; обращение с ОЯТ и РАО и вывод из эксплуатации; реакторы поколения IV и особенно малые модульные конструкции.
Далее, на повестке дня всех стран со стародавней атомной энергетикой — проблемы накопленного за десятилетия мирного или военного ядерного наследия. И нигде эти вопросы не решаются без участия государства, для которого они порой становятся крупнейшей статьей отраслевых затрат. Причем, если в странах с либеральным атомным рынком выводимые из эксплуатации энергоблоки АЭС становятся, в основном, проблемой частных компаний, то масштабные государственные НИОКР, проводимые на протяжении десятилетий, оставляют руины экспериментального и демонстрационного радиоактивного «хлама», оборачиваясь головной болью для власти.
Наконец, есть еще одна черта, объединяющая самые разные схемы государственного участия в атомной индустрии: похоже, что это одна из тех редких сфер, где даже самая развитая рыночная экономика порой не является помехой для государственного монополизма и самых одиозных форм протекционизма.
Атомные госпроекты в цифрах
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ #7_2019