Острова стремятся стать континентами
ТЕМА НОМЕРА / #6_2018
Текст: Юлия ГИЛЕВА / Иллюстрация: Влад Суровегин / Фото: Ndexpo.ru Страна Росатом, Атомный эксперт
Каждую осень на форуме NDExpo специалисты атомной отрасли обсуждают перспективы развития новых продуктов Росатома. В этом году все основные тематические разделы и направления конгресса распределены по так называемым островам. Но если оценить пройденный путь по диверсификации и масштаб изменений, за рифами и атоллами становятся заметны очертания большой земли.
Росатом уже лет пять как взял курс на системное развитие новых бизнесов. Хотя на самом деле диверсификацией предприятия Минсредмаша (Минатома, Росатома) занимались всегда. Даже атомная энергетика на этапе зарождения отрасли появилась как своего рода побочный (новый) продукт ядерного оружейного комплекса. Но каждый исторический период накладывает на отрасль свой отпечаток. И если в 1990-х речь шла о диверсификации для выживания, но теперь Росатом не без успеха ввязался в гонку высоких технологий.
Выручка по новым бизнесам за три года удвоилась, портфель заказов вырос более чем в два раза. Текущий год почти ежемесячно приносит громкие информационные поводы по линии диверсификации. Сентябрь не стал исключением. Генеральный директор Росатома Алексей Лихачев, выступая на Восточном экономическом форуме, представил очередное перспективное направление деятельности госкорпорации.
По его словам, Росатому поручено создание системы безопасного обращения с отходами промышленности I и II класса опасности. Это, например, различные масла, ртуть, батарейки и аккумуляторы — всего в перечне более 700 наименований. По данным Минпромторга Р Ф, таких отходов в стране накоплено уже более 180 млн тонн и ежегодно образуется еще порядка 350−400 тыс. тонн (усредненная статистика за последние пять лет). А мощности по детоксикации и переработке отходов промышленности практически отсутствуют.
Выбор Росатома для решения этой задачи не случаен, пояснил А. Лихачев. Ранее в рамках реализации Федеральной программы по ядерной и радиационной безопасности (ЯРБ) в 2008—2015 годах госкорпорацией была создана система по обращению с радиоактивными отходами. Именно этот опыт будет тиражирован на новом направлении.
За время исполнения ФЦП ЯРБ была сформирована единая государственная система по обращению с радиоактивными отходами. Госкорпорация провела инвентаризацию всех имеющихся в стране РАО, систематизировала объекты их хранения, сформировала систему государственного учета и контроля (включая и процесс их переработки), а также федеральную схему объектов переработки и окончательного захоронения РАО.
Выручка по новым бизнесам за три года удвоилась, портфель заказов вырос более чем в два раза. Текущий год почти ежемесячно приносит громкие информационные поводы по линии диверсификации. Сентябрь не стал исключением. Генеральный директор Росатома Алексей Лихачев, выступая на Восточном экономическом форуме, представил очередное перспективное направление деятельности госкорпорации.
По его словам, Росатому поручено создание системы безопасного обращения с отходами промышленности I и II класса опасности. Это, например, различные масла, ртуть, батарейки и аккумуляторы — всего в перечне более 700 наименований. По данным Минпромторга Р Ф, таких отходов в стране накоплено уже более 180 млн тонн и ежегодно образуется еще порядка 350−400 тыс. тонн (усредненная статистика за последние пять лет). А мощности по детоксикации и переработке отходов промышленности практически отсутствуют.
Выбор Росатома для решения этой задачи не случаен, пояснил А. Лихачев. Ранее в рамках реализации Федеральной программы по ядерной и радиационной безопасности (ЯРБ) в 2008—2015 годах госкорпорацией была создана система по обращению с радиоактивными отходами. Именно этот опыт будет тиражирован на новом направлении.
За время исполнения ФЦП ЯРБ была сформирована единая государственная система по обращению с радиоактивными отходами. Госкорпорация провела инвентаризацию всех имеющихся в стране РАО, систематизировала объекты их хранения, сформировала систему государственного учета и контроля (включая и процесс их переработки), а также федеральную схему объектов переработки и окончательного захоронения РАО.
По сути, аналогичную работу предстоит провести в отношении отходов промышленности. Надо будет создать систему учета и контроля, отражающую все источники образования опасных отходов, потоки их движения, и, самое главное, — создать конечные пункты утилизации. Схема работы федерального оператора с промышленными отходами будет разработана в 2019 году. На это в соответствующей федеральной программе планируется выделить более 0,5 млрд руб. А инфраструктуру для переработки Росатом намерен создать к 2024 году.
Это будут семь производственно-технологических комплексов мощностью по 50 тыс. тонн в год. Четыре комплекса, в частности, планируется создать на базе объектов уничтожения химического оружия. Строительство комплексов обойдется в 35,58 млрд руб. (это, кстати, примерно 4% от общей выручки Росатома за год — данные по отчету за 2017 год). Государство вложит в программу 48%. Остальное — вклад госкорпорации. Причем Росатом надеется часть своей доли инвестиций покрыть с помощью средств частных инвесторов. Окупаться вложения, судя по всему, будут за счет отчислений тех, кто отходы производит и накапливает.
При этом у предприятий будет выбор: обезвреживать и перерабатывать свои отдохы самостоятельно или передавать их федеральному оператору за отдельную, утвержденную на уровне государства плату. Кстати, ряд компаний уже получили лицензии на утилизацию опасных отходов. По данным Росатома, они будут включены в федеральную схему.
Итак, на наших глазах внутри Росатома возникает очередное, очень мощное направление из числа новых бизнесов. Весной 2018 года стало известно о том, что в ведение госкорпорации будет передано развитие Севморпути. Это комплексная государственная задача, включающая создание портовой инфраструктуры и локальной энергетики, проводку судов и так далее. Как совместить в рамках одной структуры традиционный атомный бизнес и новые обширные направления деятельности, не потеряв при этом управляемости? Надеемся найти ответ на этот вопрос на форуме NDExpo в конце сентября.
Это будут семь производственно-технологических комплексов мощностью по 50 тыс. тонн в год. Четыре комплекса, в частности, планируется создать на базе объектов уничтожения химического оружия. Строительство комплексов обойдется в 35,58 млрд руб. (это, кстати, примерно 4% от общей выручки Росатома за год — данные по отчету за 2017 год). Государство вложит в программу 48%. Остальное — вклад госкорпорации. Причем Росатом надеется часть своей доли инвестиций покрыть с помощью средств частных инвесторов. Окупаться вложения, судя по всему, будут за счет отчислений тех, кто отходы производит и накапливает.
При этом у предприятий будет выбор: обезвреживать и перерабатывать свои отдохы самостоятельно или передавать их федеральному оператору за отдельную, утвержденную на уровне государства плату. Кстати, ряд компаний уже получили лицензии на утилизацию опасных отходов. По данным Росатома, они будут включены в федеральную схему.
Итак, на наших глазах внутри Росатома возникает очередное, очень мощное направление из числа новых бизнесов. Весной 2018 года стало известно о том, что в ведение госкорпорации будет передано развитие Севморпути. Это комплексная государственная задача, включающая создание портовой инфраструктуры и локальной энергетики, проводку судов и так далее. Как совместить в рамках одной структуры традиционный атомный бизнес и новые обширные направления деятельности, не потеряв при этом управляемости? Надеемся найти ответ на этот вопрос на форуме NDExpo в конце сентября.
Островной баланс
Еще несколько лет назад госкорпорация всеми силами стремилась побудить свои предприятия к инициативам в части новых бизнесов. Предпосылки к появлению того или иного проекта были разными. Кому-то важно было загрузить мощности и дать работу специалистам, высвободившимся после оптимизации и/или автоматизации производства. В целом ряде случаев «шли от рынка». Например, композитными материалами атомная промышленность занимается практически с момента возникновения. Но лишь недавно в ряде отраслей возник большой спрос на углеволокна и изделия на их основе. Зарождающийся рынок не остался без внимания Росатома, тем более что тут ему точно есть что предложить потенциальным клиентам и партнерам.
Итогом этой разнородной активности стало появление нескольких десятков направлений новых бизнесов. Это, например, ядерная медицина и технологии облучения, «умный город» и электротехника, АСУ ТП и оборудование для ТЭК, малая и ветроэнергетика, центры ядерной науки и композитные материалы, аддитивные технологии и накопители энергии. Чтобы новый бизнес заработал, инициаторы должны были создать и защитить в управляющей компании продуктовую стратегию: описать рынок и схему работы, оценить объем инвестиций, рентабельность и скорость окупаемости и т. п. Решение было за госкорпорацией. Если вердикт положительный — определялась компания-интегратор, отвечающая за продвижение продукта.
Еще несколько лет назад госкорпорация всеми силами стремилась побудить свои предприятия к инициативам в части новых бизнесов. Предпосылки к появлению того или иного проекта были разными. Кому-то важно было загрузить мощности и дать работу специалистам, высвободившимся после оптимизации и/или автоматизации производства. В целом ряде случаев «шли от рынка». Например, композитными материалами атомная промышленность занимается практически с момента возникновения. Но лишь недавно в ряде отраслей возник большой спрос на углеволокна и изделия на их основе. Зарождающийся рынок не остался без внимания Росатома, тем более что тут ему точно есть что предложить потенциальным клиентам и партнерам.
Итогом этой разнородной активности стало появление нескольких десятков направлений новых бизнесов. Это, например, ядерная медицина и технологии облучения, «умный город» и электротехника, АСУ ТП и оборудование для ТЭК, малая и ветроэнергетика, центры ядерной науки и композитные материалы, аддитивные технологии и накопители энергии. Чтобы новый бизнес заработал, инициаторы должны были создать и защитить в управляющей компании продуктовую стратегию: описать рынок и схему работы, оценить объем инвестиций, рентабельность и скорость окупаемости и т. п. Решение было за госкорпорацией. Если вердикт положительный — определялась компания-интегратор, отвечающая за продвижение продукта.
Сегодня все проекты можно разделить на три основные категории. К первой относятся стратегические масштабные задачи, такие как развитие СМП, ядерная медицина или обращение с промышленными отходами. Ко второй — целый спектр перспективных проектов, которые могут вырасти до значительных объемов, но еще не доросли, — это, допустим, электротехника и аддитивные технологии. В первом случае управление концентрируется на уровне госкорпорации, во втором — пока в большей степени остается у дивизионов и предприятий. И наконец, третья категория — потенциально прорывные направления, которые только предстоит «упаковать». Например, робототехника и искусственный интеллект. Обе темы явно в тренде во всем мире, и у Росатома тут есть определенные заделы. Но, видимо, им еще нужно немного «дозреть». Впрочем, возможно, госкорпорация просто не торопится раскрывать конкурентам свои карты.
Модная и неотвратимая цифровизация рассматривается в контексте новых бизнесов с двух позиций: как внутренне присущая продукту характеристика (аддитивные технологии — яркий пример) и как необходимый параметр для любого рода деятельности.
Значит ли все вышеизложенное, что Росатом больше не ждет от предприятий свежих идей? Ответ скорее отрицательный. И тут мы возвращаемся к вопросу: а зачем атомной отрасли новые бизнесы вообще? Неужели существующих восьми дивизионов мало? Неужели в традиционной атомной промышленности недостаточно амбициозных задач?
Вложение в технологические стартапы на разных стадиях — распространенная модель бизнеса во всем мире, но инвестиционные фонды такого рода преследуют другие цели: им важно найти прорывную идею, дорастить ее до определенного масштаба и продать с прибылью. Задача Росатома — создание высокотехнологичного бизнеса, который позволит наращивать консолидированную выручку с определенной нормой рентабельности. Чем больше доходов, тем больше можно вкладывать в новые разработки.
Планка определена: 4,5% от выручки госкорпорация готова целевым образом направлять на НИОКР. По итогам 2017 года, судя по годовому отчету Росатома, на эти цели было направлено порядка 48 млрд руб. Плюс ко всему в этом году Росатом впервые из собственных средств открывает финансирование так называемых аванпроектов — задельных научных исследований, ориентированных на длительную перспективу.
Стратегическая цель — довести к 2030 году выручку от новых неядерных продуктов до 30% от общей выручки Росатома. Для сравнения: в 2017 году выручка госкорпорации по международным стандартам финансовой отчетности достигла 967,4 млрд руб. (рост — 10,2%). При этом выручка по новым продуктам составила 170,7 млрд руб. (продажи вне контура Росатома). То есть сейчас доля новых бизнесов составляет чуть менее 20%. Если предположить, что и далее консолидированная выручка госкорпорации будет увеличиваться ежегодно примерно на 10%, то только от новых бизнесов отрасль будет получать доход, сопоставимый с общей выручкой 2017 года (на уровне 980−990 млрд руб.).
Модная и неотвратимая цифровизация рассматривается в контексте новых бизнесов с двух позиций: как внутренне присущая продукту характеристика (аддитивные технологии — яркий пример) и как необходимый параметр для любого рода деятельности.
Значит ли все вышеизложенное, что Росатом больше не ждет от предприятий свежих идей? Ответ скорее отрицательный. И тут мы возвращаемся к вопросу: а зачем атомной отрасли новые бизнесы вообще? Неужели существующих восьми дивизионов мало? Неужели в традиционной атомной промышленности недостаточно амбициозных задач?
Вложение в технологические стартапы на разных стадиях — распространенная модель бизнеса во всем мире, но инвестиционные фонды такого рода преследуют другие цели: им важно найти прорывную идею, дорастить ее до определенного масштаба и продать с прибылью. Задача Росатома — создание высокотехнологичного бизнеса, который позволит наращивать консолидированную выручку с определенной нормой рентабельности. Чем больше доходов, тем больше можно вкладывать в новые разработки.
Планка определена: 4,5% от выручки госкорпорация готова целевым образом направлять на НИОКР. По итогам 2017 года, судя по годовому отчету Росатома, на эти цели было направлено порядка 48 млрд руб. Плюс ко всему в этом году Росатом впервые из собственных средств открывает финансирование так называемых аванпроектов — задельных научных исследований, ориентированных на длительную перспективу.
Стратегическая цель — довести к 2030 году выручку от новых неядерных продуктов до 30% от общей выручки Росатома. Для сравнения: в 2017 году выручка госкорпорации по международным стандартам финансовой отчетности достигла 967,4 млрд руб. (рост — 10,2%). При этом выручка по новым продуктам составила 170,7 млрд руб. (продажи вне контура Росатома). То есть сейчас доля новых бизнесов составляет чуть менее 20%. Если предположить, что и далее консолидированная выручка госкорпорации будет увеличиваться ежегодно примерно на 10%, то только от новых бизнесов отрасль будет получать доход, сопоставимый с общей выручкой 2017 года (на уровне 980−990 млрд руб.).
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ НОМЕРА