Часто говорят: для того чтобы экономика росла, нужны стимулы; но они создаются за счет того, что кто-то получает больше, а кто-то — меньше. Социалистическая экономика — это ситуация, когда все получают более-менее одинаково, но при этом не происходит роста. Поэтому некоторая доля неравенства нужна; другое дело, что неравенство доходов и даже неравенство богатства не обязательно должно означать неравенство возможностей.

Безусловно, у разных стран разные возможности: у многих стран есть проблемы, связанные с географическим положением, историей, социальными нормами, климатом. Хотя есть примеры, когда слабые стороны обернулись выигрышем — например, Карибские острова. Те из островов, которые наиболее сильно пострадали от ураганов и, соответственно, потеряли возможность производить тростниковый сахар, в долгосрочной перспективе выиграли, потому что перешли на другие сельскохозяйственные культуры, выращивание которых не сопровождается высоким уровнем неравенства.

Но в целом существует общая тенденция: институциональные реформы приводят к экономическому росту. Части одной страны, которые пошли разными путями: Восточная и Западная Германия, Северная и Южная Корея — добились совершенно разных результатов; вывод: экономическая модель может создать и меньше неравенства, и больше доходов и богатства для всех.

Как из всякого правила, есть исключения: например, политический строй Южной Кореи существенно отличается от политического строя, например, Германии. Однако в Южной Корее экономический рост не сопровождался существенным ростом неравенства. Корейское правительство инвестировало в образование, в доступ к равным возможностям — и добилось феноменального успеха.

Понятно, что выбор страны зависит от того, чтó думают и как голосуют люди, которые в ней живут. Если люди воспринимают экономическую или социальную систему как несправедливую, они, так или иначе, будут бороться с такой системой. Поэтому важно, чтобы реформаторы помнили: реформы — не ради реформ и даже не ради увеличения ВВП, а ради людей. Потому что если реформа способствует экономическому росту, но от нее выигрывают верхние 20% населения (или 1%, как в некоторых странах), то такая реформа будет отвергнута. Во многих странах реформы непопулярны, и связано это с тем, что предыдущие 10−20 лет реформ принесли существенные выгоды не всем, а меньшинству.

В странах с переходной экономикой мы можем посчитать, у какого количества людей за последние два-три десятка лет произошло сближение уровня доходов с доходами жителей богатых стран. И ответ на этот вопрос, к сожалению: у меньшинства. Только 44% жителей стран переходных экономик могут сказать: «Реформы помогли мне повысить уровень жизни», а у 56% доходы растут медленнее, чем в богатых странах.

Неравенство можно измерять по-разному; чаще всего используют коэффициент Джини — неравенство доходов; но в последнее время все более популярно исследование неравенства по богатству, потому что богатство в большей степени показывает возможности, в том числе возможности влияния на политические процессы.

Если сравнивать Европу и Америку, то в Америке за последние 30 лет доходы разных слоев населения менялись совершенно по-разному. У нижней части среднего класса зарплаты не росли. Это не означает, что доходы не росли, потому что перераспределение все равно происходило, но в целом есть слои населения, оставшиеся в стороне от того впечатляющего экономического роста, который происходил в США — в то время как люди, работающие в финансах, индустрии развлечений, креативных отраслях, информационных технологиях, получили огромные бонусы от экономического роста. И в этом нужно искать причины тех электоральных результатов, которые мы увидели в Америке два года назад.

Неравенство действительно может мешать экономическому росту. Важно понимать, что бывает справедливое и несправедливое неравенство.

Что такое несправедливое равенство? Это когда вы работаете больше, чем я, а получаете столько же. В этом смысле лучше иметь справедливое неравенство, когда тот, кто больше работает, больше зарабатывает. Люди всегда отличают справедливое вознаграждение от несправедливого. В странах, где выше справедливое неравенство, люди поддерживают реформы.

Но есть также неэффективное неравенство. Связано оно в первую очередь с ловушками бедности: если вы родились в бедной семье, у вас нет доступа к хорошему образованию, и, каким бы талантливым вы ни были, — не сможете реализовать себя, что, конечно, плохо для экономического роста.

В европейских странах, особенно в Скандинавии, человек, вне зависимости от социального положения родителей, получает доступ к хорошему среднему образованию. В результате выстраивается совершенно другая система: даже дети из неблагополучных семей могут способствовать экономическому росту государства. Это равенство возможностей.

Хотелось бы отметить еще одну интересную тенденцию современности: сейчас по всему миру набирает популярность движение луддитов — людей, утверждающих, что если кто-то не успел запрыгнуть на «поезд прогресса», то этот «поезд» нужно остановить и дождаться всех отстающих. Другими словами, эти люди не поддерживают стремительное технологическое развитие.

И это один из главных вопросов на сегодняшней социально-экономической повестке мира, потому что нынешняя волна инноваций не сопровождается созданием рабочих мест. Грубо говоря, крупнейшие мировые компании сегодня — это компании, в которых работает не миллион человек и даже не 200 или 300 тыс., как у предыдущих чемпионов по рыночной капитализации, а гораздо меньше. Ведущим IT-компаниям Кремниевой долины не нужны рабочие (особенно с ограниченным количеством навыков). Соответственно, встает вопрос: как сделать так, чтобы эту волну инноваций по-прежнему поддерживало большинство? Инвесторы и собственники технологических компаний серьезно обсуждают сейчас такое решение, как универсальный базовый доход. Такие эксперименты проводятся довольно давно, и не только на уровне отдельных компаний, но и в целых странах. В Финляндии несколько тысяч безработных ежемесячно получают 560 евро. То есть, даже если человек потерял работу, власти гарантируют, что ни он, ни его семья не будут голодать и по-прежнему будут иметь доступ к образованию, здравоохранению и так далее.

Главный аргумент против универсального базового дохода такой: как только люди начнут получать деньги «по умолчанию», ни за что, они перестанут работать. Однако пока все результаты экспериментов демонстрируют обратное: люди трудятся в таких же объемах, даже получая этот доход. То есть в целом расстановка сил не меняется: если человек безработный, он продолжает искать работу, если работает в организации или развивает свой бизнес — он продолжает это делать. Эмпирический анализ этих экспериментов показывает: у универсального базового дохода есть будущее.

Универсальный базовый доход — история не только о том, чтобы сгладить политические последствия технологической революции, но и о том, чтобы действительно обеспечить равный доступ к возможностям для всех. Но, безусловно, универсальный базовый доход невозможен без реформ образования, здравоохранения и других сфер.